Ольвиопольский гусарский полк
| Ольвиопольский гусарский полк | |
 | |
| Годы существования |
28.06.1783 — 21.03.1833 |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип | |
| Включает в себя | |
| Функция |
защита |
| Численность | |
| Дислокация | |
| Участие в |
Русско-турецкая война 1787—1792, Кавказская война, Русско-персидская война 1796, Русско-персидская война 1826—1828, Русско-турецкая война 1828—1829, Крымская война |
Ольвиопольский гусарский полк — формирование (часть, гусарский полк) конницы русской императорской армии, существовавшое в 1783 — 1833 годах.
Личный состав участвовал осаде и штурме Очакова, в боях у Килии и у Мачина в период турецкой войны 1787—1791 годов.
В Отечественной войне 1812 года в составе Дунайской армии[1]. Полк участвовал в боях с войсками объединённой Наполеоном Европы, в 1812 — 1814 годах, при Вильно, Бауцене, Дрездене, Лейпциге, Бриенне, затем во Франции при Мезон-Руж, Барсюр-Об, Арсисюр-Об и Фер-Шампенаузе.
Выделял свои формирования для сформирования полков: Елисаветградского конно-егерского Белорусского гусарского, Гродненского гусарского.
Содержание
Наименования
Имел следующие наименования:
- Ольвиопольский конный полк Екатеринославской конницы, с 28.06.1783
- Ольвиопольский лёгко-конный полк, с 26.02.1784
- Ольвиопольский гусарский полк, с 25.01.1788
- гусарский генерал-майора барона Шица полк, с 29.11.1796
- гусарский полковника Милорадовича полк, с 02.03.1800
- гусарский полковника Чаплыгина полк, с 28.08.1800
- Ольвиопольский гусарский полк, с 29.03.1801
История
Сформирован по указу от 10 мая (по другим данным — 28 июня) 1783 года из кадра Сербского и Болгарского гусарских полков генерал-майором бароном Ферзеном как Ольвиопольский конный полк Екатеринославской конницы в составе штаба и 6-ти эскадронов. В 1784 году, 26 февраля, переименован в легкоконный, в 1788 году вновь переименован в гусарский. Александр I отменил наименование 8-ми гусарских полков по шефам, 24 марта 1801 года, и восстановил прежние наименование полков по городам и сторонам России. В начале 1812 года Ольвиопольский гусарский полк, числился в 23-й бригаде 7-й кавалерийской дивизии и находился в резерве Дунайской армии. 27 декабря того же года полк стал 7-ми эскадроного состава (6-ть действующих и один запасной).
7 мая 1815 года Ольвиопольцам, для усиления, приданы формирования Московского казачьего графа Дмитриева-Мамонова полка.
21 марта 1833 года расформирован, кадр направлен на доукомплектование других кавалерийских полков (1-й эскадрон присоединён к Елисаветградскому гусарскому полку; 2-й эскадрон присоединён к Киевскому гусарскому полку; 5-й и 6-й эскадроны стали 7-м и 8-м эскадронами Ахтырского гусарского полка). По другим данным, в 1830 году был преобразован в 7-й Ольвиопольский уланский полк.
Форма одежды
Зелёные доломан и ментик (воротник и обшлага доломана красные), красные чакчиры, зелёный кушак. Ташка и чепрак зелёные с красной обкладкой. Приборный металл белый.
Шефы полка
- генерал А. О. Шиц, 29.11.1796 — 07.03.1800[2]
- генерал-майор Н. В. Дехтерев
Командиры полка
- Д. В. Шуханов, полковник, затем генерал-майор
- 1799 г.-19 мая 1799 года Репин Иван Иванович(1755 г.р-1731 г.) был назначен командиром Ольвиопольского гусарского полка и уже 29 октября был произведён в генерал-лейтенанты,(Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.)
Знаки отличия
- Три дивизионных штандарта (простых без надписей), по количеству дивизионов. Пожалованы 29 октября 1827 года.
- Две серебряные трубы с надписями на каждой: «За отличие в сражении с Турками близ Шумлы 23-го Июля 1810 года». Пожалованы 30 августа 1810 года. Сданы в Варшавский крепостной артиллерийский склад 30 июля 1853 года.
См. также
Напишите отзыв о статье "Ольвиопольский гусарский полк"
Примечания
Литература
- П. Голодолинский, «История 3-го драгунского Сумского Его Королевского Высочества наследного принца Датского полка», Москва, 1902 год;
- Г. Габаев, Роспись Русским полкам 1812 года. Киев, 1912 год.
- «Сабля, ташка, конь гусарский … Немного об истории гусарской формы», журнал «Наука и жизнь», № 9, 1988 год
- А. Бегунова, «Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра I», М., Молодая Гвардия, 2000 год.
Ссылки
- [www.regiment.ru/reg/III/H/1/0.htm Ольвиопольский гусарский полк.]
Отрывок, характеризующий Ольвиопольский гусарский полк
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
