В Википедии есть статьи о других людях с фамилией
Минеева.
 Ольга Минеева |
Фотография Ольги Минеевой в музее славы Центрального стадиона (Екатеринбург) |
| Общая информация |
|---|
| Полное имя |
Ольга Павловна Минеева
|
|---|
| Дата и место рождения |
1 октября 1952(1952-10-01) (71 год)
Дегтярск, СССР
|
|---|
| Гражданство |
 СССР
|
|---|
| Рост |
176 см
|
|---|
| Вес |
58 кг
|
|---|
| Клуб |
Зенит (Свердловск)
|
|---|
| Личные рекорды |
|---|
| 400 м |
50.30 (1980)
|
|---|
| 800 м |
1:54.81 (1980) NR
|
|---|
Международные медали |
|---|
|
|
| Последнее обновление: 28 января 2013</small> |
</table>
О́льга Па́вловна Мине́ева (в девичестве — Сырова́тская, 1 октября 1952, Дегтярск) — советская легкоатлетка, олимпийская чемпионка в эстафете 4×400 метров. Заслуженный мастер спорта.
Карьера
На Олимпийских играх в Мюнхене Ольга участвовала в забегах на 400 метров и в эстафете. На 400 метрах она не смогла выйти в полуфинал, а в эстафете 4×400 метров вместе с Любовью Рунцо, Натальей Чистяковой и Надеждой Колесниковой стала последней в финале.
На московской Олимпиаде Ольга принимала участие в забеге на 800 метров и в эстафетном беге 4×400. На 800-метровой дистанции она завоевала серебряную медаль, уступив лишь Надежде Олизаренко, которая установила мировой рекорд. Третьей также стала советская спортсменка Татьяна Провидохина. В эстафете Минеева, также как и Людмила Чернова, участвовала в предварительном забеге, но финал Ольга пропустила из-за травмы. Её заменили на Ирину Назарову, а Людмилу Чернову на Нину Зюськову. Команда СССР выиграла золотые медали[1].
В 1982 году Минеева выиграла золотую медаль чемпионата Европы на дистанции 800 метров.
Напишите отзыв о статье "Минеева, Ольга Павловна"
Примечания
Ссылки
- [www.iaaf.org/athletes/biographies/athcode=66055 Минеева, Ольга Павловна] — профиль на сайте IAAF (англ.)
- [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sy/olga-syrovatskaya-minyeyeva-1.html Минеева, Ольга Павловна] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
Отрывок, характеризующий Минеева, Ольга Павловна
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
