Ольдекоп, Карл Фёдорович

Карл Фёдорович Ольдекоп
Портрет К. Ф. Ольдекопа мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	1775(1775)
Дата смерти	13 июня 1831(1831-06-13)
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	пехота
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Крымский мушкетерский полк
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1806—1812, Война четвёртой коалиции, Отечественная война 1812 года, Война Шестой коалиции
Награды и премии	Орден Святого Владимира 4-й ст. (1807), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1809), Орден Святой Анны 1-й ст. (1813), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1814), Орден Святого Александра Невского, Орден Pour le Mérite, Орден Красного орла 2-й ст. |}

Карл Фёдорович Ольдекоп (1775—1831) — российский генерал, дежурный генерал 3-й Западной армии в 1812 году.

Ольдекоп родился в 1775 г. и происходил из дворян Лифляндской губернии. В семилетнем возрасте был записан в лейб-гвардии Преображенский полк, однако действительную службу начал лишь с 1795 г. капитаном в Черниговском пехотном полку.

Постепенно произведённый в подполковники, он ко времени первой войны с Наполеоном состоял адъютантом начальника резервного корпуса генерал-лейтенанта И. Н. Эссена.

В следующем году Ольдекоп был переведен в Днепровскую армию Михельсона и в чине полковника был назначен командиром Крымского мушкетерского полка, с которым участвовал в обложении и взятии крепости Хотина; 30 ноября 1806 г. за отличие Ольдекоп был пожалован во флигель-адъютанты Его Императорского Величества.

В 1807 году, во время новой войны с Наполеоном, корпусу Эссена приказано было идти от Днестра к Бресту и действовать отдельно от главной армии. Ольдекоп состоял дежурным штаб-офицером этого корпуса во всю войну до Тильзитского мира, причём участвовал во многих сражениях (в том числе при Остроленке) и за отличия был награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом и прусским орденом «За заслуги».

Но в марте 1808 г. он имел неосторожность навлечь на себя неудовольствие императора Александра I, был лишён звания флигель-адъютанта и назначен дежурным штаб-офицером резервных войск действовавшей против турок армии, а год спустя был назначен бригад-майором к главнокомандующему Молдавской армией князю Багратиону.

Здесь ему дана была возможность отличиями в делах с турками загладить свою вину, и за храбрость, выказанную при переправе через Дунай, при покорении крепости Кюстенджи и поражении турок под Рассеватом ему было возвращено звание флигель-адъютанта Его Императорского Величества, а за осаду Силистрии и Татарицкое сражение 10 октября 1809 года он был награждён орденом св. Владимира 3-й степени.

Назначенный в январе 1810 года шефом Алексопольского мушкетерского полка, Ольдекоп в мае того же года снова перешёл Дунай и участвовал в осаде Силистрии, а затем в делах с турками под Шумлой.

В июле этого же года, шефствуя над Колыванским полком, он храбро действовал под Рущуком и Батиным и близ Слободзеи.

За сражение при Батине Ольдекоп 18 апреля 1812 г. был награждён орденом св. Георгия 4-й степени № 1040

В воздаяние отличного мужества и храбрости, явленных при разбитии турецких войск 26 августа 1810 года при селении Батине, где послан был от главнокомандующего генерала графа Каменского, у коего находился с нужными приказаниями, в опаснейшие места и всегда исполнял делаемые ему поручения с особливою расторопностию, усердием и неустрашимостию, а во время штурма, командуя колонною, составленною для фальшивой атаки, равномерно исполнил в точности приказание

В 1812 г. Ольдекоп в чине полковника нёс обязанности дежурного генерала третьей резервной и обсервационной армии Тормасова и за отличия был 2 декабря произведён в генерал-майоры (со старшинством от 31 июля). В должности дежурного генерала Ольдекоп остался и при соединении 3-й резервной армии с Дунайской в одну — третью Западную, в составе которой принял участие во многих крупных делах (при Кобрине, Пружанах и Городечно).

По заключению Пойшвицкого перемирия, будучи уже в должности дежурного генерала Главной армии, находившейся под начальством Барклая-де-Толли, Ольдекоп был одним из самых деятельных помощников последнего при укомплектовании и переформировании войск, сражавшихся почти непрерывно более года. По возобновлении военных действий Ольдекоп принимал участие во всех крупнейших делах новой кампании.

Он сражался под Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом, Бриенном, Фершампенуазом и Парижем, причём за храбрость и отличия, выказанные в сражении под Кульмом, был награждён орденом св. Анны 1-й степени, за сражение под Лейпцигом получил орден св. Владимира 2-й степени и за бои во Франции получил алмазные знаки к ордену св. Анны 1-й степени.

В 1815 г. Ольдекоп принял участие в действиях первой армии, дежурным генералом коей состоял и по возвращении наших войск в Россию, причём 20 сентября 1821 г. был произведён в генерал-лейтенанты.

В 1829 году Ольдекоп вышел в отставку и 13 июня 1831 г. умер в м. Дубровне.

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [www.museum.ru/1812/Persons/Slovar/sl_o11.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 498.

Отрывок, характеризующий Ольдекоп, Карл Фёдорович

– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.