Мухаммед Омар

Мухаммад Омар пушту محمد عمر‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">фоторобот муллы Омара</td></tr>
Глава Высшего совета Афганистана
27 сентября 1996 — 13 ноября 2001
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность отменена
Глава Высшего совета Вазиристана
14 февраля 2006 — 23 мая 2011
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Абдул Гани Барадар
Эмир Исламского Эмирата Вазиристан
14 февраля 2006 — 23 апреля 2013
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Ахтар Мансур
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	27 сентября 1959 (64 года) или 27 сентября 1962 (61 год) провинция Урузган или Кандагар
Смерть:	23 апреля 2013 года Пакистан
Образование:	Медресе

Мухаммад Умар, известный также как Мулла Омар (пушту ملا محمد عمر‎; род. в 1962 году или в 1959 году — 23 апреля 2013 года) — основатель движения Талибан, амир (глава) Исламского Эмирата Афганистан.

Биография в ранние годы

Точная дата рождения неизвестна. По национальности пуштун, принадлежал к роду Хотаки группы племён гильзаи. Предположительно, родился в деревне Сингесар провинции Урузган (или в местечке Нодех в окрестностях Кандагара), выходец из семьи бедных крестьян. Получив только начальное мусульманское образование в местном медресе, после смерти отца остался в нём служить сельским муллой.

В середине 1970-х годов Мухаммед Омар с двухнедельным визитом посетил Пакистан, где проходил курс обучения исламской теологии в медресе Хаккания неподалеку от Пешавара (по другим источникам, — в религиозной школе города Кветта). С 1979 года принимал активное участие в начавшейся войне против советских войск и режима в Кабуле: примкнул к отрядам моджахедов, обучался у пакистанского инструктора полковника Имама.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Сведения о нём как о самостоятельном полевом командире отсутствуют. По некоторым данным, он выступал в качестве заместителя командира боевых формирований исламистской партии Харакат-и инкилаб-и ислами Наби Мохаммади, по другим — состоял в отряде полевого командира Юнуса Халеса; существует информация, что он находится в числе сторонников вооружённой группировки ИОА Бурхануддина Раббани. Известно о его четырёх ранениях, в боях потерял один глаз. По одной из версий, получив это ранение, мулла Омар собственноручно вырезал ножом остатки глаза и зашил веко. Хотя скорее всего, глаз был удалён в одной из больниц Пешавара.

После вывода советских войск в 1989 году мулла Омар стал имамом основанной им же мечети деревни Сангсар в округе Майванд западнее Кандагара.

Глава Афганистана (в период Исламского Эмирата) с 1996 по 2001. За время своего правления Мухаммад Омар практически не покидал своей резиденции в Кандагаре, ставшей за эти годы неофициальной столицей Афганистана; в Кабуле он появлялся лишь четыре раза.

После событий 11 сентября правительство Талибана было свергнуто в результате военной экспансии НАТО в Афганистане, а мулла Омар скрылся. На протяжении трёх месяцев военные эксперты, политики и СМИ высказывали различные версии о том, куда и каким образом исчез глава Афганистана, пока в январе 2002 года в Пакистане корреспондентам издания «Newsweek» удалось взять интервью у бывшего шофёра муллы Кари Сахеба, который рассказал, как главе Талибана удался побег. По словам Сахеба, Омар до последнего дня отказывался покидать Кандагар и только накануне ввода в город американских подразделений согласился переехать в более безопасное место. Со слов бывшего водителя, из резиденции мулла выехал на рикше, затем пересел на обычный городской грузовик и скрылся в неизвестном направлении. После этого, очевидно, несколько дней он пробыл в подполье, перемещаясь по подвалам разных домов в различных городах, пока не укрылся у преданных ему людей, которые, вероятно, помогли мулле с выездом за рубеж.

По данным американской разведки, он скрывался в городе Кветта. За информацию, которая поспособствует его поимке, США обещали заплатить 10 млн долларов.

Суфизм

Сон занимает важное место в жизни муллы Омара (mollah Omar), и посвящён откровению , как в это верит окружение муллы; они уверяют, что именно после сновидений религиозный вождь выигрывал битвы. Он так же реконструировал в Кабуле могилу шейха Фазель Омара Моджадеди (Fazel Omar Mojaddedi), главы братства «Накшбанди Суфи», увидев во сне, что после этого он возьмет Мазари-Шариф . История пожелала чтобы, по завершению работ, 8 августа 1998 г. Мазари-Шариф перешел в руки талибов. Настоящий крестьянин-пуштун, как и многие другие представители «Талибан», мулла Омар проникся учением суфиев, в которое буквально погружен весь Афганистан.

Персональные данные

— Какое впечатление на вас произвел мулла Омар?
— Великолепное. Чистейший человек. Богобоязненный.

— Из интервью с Зелимханом Яндарбиевым, встречавшимся дважды с муллой Омаром в 2000 году

Бывший глава внешнеполитического ведомства Исламского Эмирата Афганистана Вакиль Ахмад Мутаваккаль, часто встречавшийся с муллой Омаром так отзывался о нём: «лучшими чертами муллы Омара являются его честность, совестливость, он был чист помыслами. Во время джихада он потерял один глаз. Он хороший воин».

Внешний вид

Несмотря на бывший высокий статус Омара как фактического главы Афганистана и его особое положение в списке разыскиваемых террористов, о нём имеется очень мало достоверной информации. Сведения о внешности Омара (кроме того, что отсутствует правый глаз) противоречивы: не существует ни одного фотоснимка или официального портрета, которые бы идентифицировали его как личность (есть лишь крайне смутный снимок). Сам он никогда лично не встречался с журналистами и не давал прямых интервью. Крайне редкие аудиообращения муллы либо появлялись в Интернете, либо присылались в международные агентства новостей по факсу. Немногочисленные очевидцы, которым удалось воочию увидеть Омара, говорят, что лидер талибов производил внушительное впечатление: статный человек ростом выше среднего, с обезображенным лицом и длинной густой смоляной бородой; голову венчает чёрный тюрбан. Одеваться религиозный лидер предпочитал в традиционную для пуштунов одежду.

Семья

У Муллы Омара было четыре жены и четверо детей: два сына и две дочери. В 1999 году одна из дочерей погибла от взрыва бомбы, когда в ходе очередного покушения на самого лидера Талибана террористы устроили взрыв возле одного из его домов^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Согласно другой версии, у него было пятеро сыновей. Вплоть до падения режима талибов считалось, что Усама бен Ладен и Мулла Омар — родственники: якобы одна из четырёх жён муллы — единственная дочь бен Ладена. Однако бывший водитель Мухаммеда Омара Кари Сахеб в 2002 году категорически отверг эти слухи, сказав, что Омар женился в четвёртый раз только для того, чтобы избежать брака с дочерью Усамы и тем самым не связывать себя с ним родственными узами.

Сообщения о гибели

23 мая 2011 года в ряде СМИ появилась информация о том, что Мулла Омар ликвидирован недалеко от города Кветта в Пакистане (по пути из пакистанского города Кветта в приграничную с Афганистаном племенную область Северный Вазиристан).

Представитель спецслужб Пакистана сообщил, что Мулла Омар уничтожен в результате атаки беспилотника. Японское агентство «Киодо» сообщило, что представитель талибов опроверг сообщение о смерти Муллы Омара.

Ранее в начале мая американский генерал Ричард Миллз заявил, что после ликвидации Усамы бен Ладена следующей целью американских спецназовцев может стать именно Мулла Омар. Тогда же министр иностранных дел Италии Франко Фраттини заявил, что после уничтожения бен Ладена следующим объектом антитеррористической борьбы является глава афганских талибов Мулла Омар.

В июле 2015 года смерть Мухаммада Омара впервые подтвердили источники в афганском руководстве, сообщив, что он умер «несколько лет назад».

30 июля 2015 года террористическая группировка «Талибан» подтвердила смерть своего лидера.

Ссылки

• [www.religio.ru/dosje/14/81.html Омар Мохаммад]
• Густерин П. В. [topwar.ru/57934-kak-vyrozhdaetsya-taliban.html Как вырождается «Талибан»]

Отрывок, характеризующий Мухаммед Омар

Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.