Омар аль-Башир

Омар Хасан Ахмед аль-Башир араб. عمر حسن أحمد البشير‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Судана
с 16 октября 1993 года
Предшественник:	Должность восстановлена; Ахмед Али аль-Миргани
Председатель Революционного командного совета национального спасения Судана
30 июня 1989 года — 16 октября 1993 года
Предшественник:	Должность учреждена; Ахмед Али аль-Миргани как президент Судана
Преемник:	Должность упразднена; он сам как президент Судана
Министр обороны Судана
30 июня 1989 года — 16 октября 1993 года
Военный атташе Судана в ОАЭ
1975 год — 1979 год
Вероисповедание:	ислам суннитского толка
Рождение:	1 января 1944(1944-01-01) (80 лет) дер. Хоше Баннага, Англо-Египетский Судан
Супруга:	Фатима Халид
Партия:	Национальный конгресс Судана
Образование:	военный
Военная служба
Годы службы:	1960—2013
Принадлежность:	Египет Египет Судан Судан
Род войск:	ВДВ
Звание:	фельдмаршал
Командовал:	Вооружённые силы Судана
Сражения:	Война Судного дня Вторая гражданская война в Судане Дарфурский конфликт Пограничный конфликт с Южным Суданом

Политика — Портал:Политика

Судан

Эта статья — часть серии: Политическая система Судана

Конституция Президент Омар аль-Башир Вице-президент Али Осман Таха Кабинет министров Национальное законодательное собрание Совет провинций Национальная ассамблея Юридическая система Верховный суд Провинции Губернаторы провинций Регионы Региональные власти Дарфура Район Абьей Политические партии Выборы: 2000, 2010 Права человека Внешняя политика Иностранная помощь

Ома́р Ха́сан А́хмед аль-Баши́р (араб. عمر حسن أحمد البشير‎; род. 1 января 1944) — суданский государственный и военный деятель, единоличный руководитель Судана с 1989 года (президент с 1993 года), лидер правящей партии «Национальный конгресс» (с 1996 года).

Придя к власти в результате военного переворота, он возглавил Совет командования революции национального спасения, а затем стал президентом страны. В период его правления продолжалась гражданская война в Южном Судане, закончившаяся подписанием мирного соглашения и независимостью юга страны. В то же время разразился кровопролитный конфликт в Дарфуре, в результате которого погибли 200 — 300 тысяч человек и около 2,7 млн. стали внутренне перемещенными лицами. Параллельно разразился конфликт с сепаратистами в Южном Кордофане.

При аль-Башире Судан подвергся исламизации госаппарата и многократно критиковался со стороны международного сообщества (вплоть до определения Судана как «страны-изгоя»). В то же время удалось достигнуть некоторых успехов в экономике за счёт увеличения добычи и продажи нефти, а также наладить хорошие отношения с Китаем, Россией и некоторыми другими государствами.

21 июля 2008 года Международный уголовный суд выдал ордер на арест аль-Башира по обвинению в геноциде в связи с конфликтом в Дарфуре, где, как утверждается, проводились этнические чистки. Таким образом аль-Башир стал первым действующим главой государства, против которого было выдвинуто обвинение органом международной юстиции. Данное решение МУС подверглось критике со стороны членов Лиги арабских государств, Африканского союза, Движения неприсоединения, которые отказались его исполнять.

В апреле 2015 года переизбран на очередной президентский срок с официальным результатом 94,05% голосов избирателей.

Биография

Омар аль-Башир родился 1 января 1944 года в деревне Хоше Баннага, близ города Шенди, в 150 км к северу от Хартума, в крестьянской семье. Принадлежит к арабскому племени джаалин. Дед по отцовской линии принадлежал к нигерийскому племени фалата и переехал в Судан для строительства ирригационных каналов в город Ум Аудам, где был убит. Его семья позднее перебралась в Хоше Баннага, где и родился Омар аль-Башир. В 1964 году он окончил среднюю школу в Хартуме.

В 1966 году Омар аль-Башир окончил Суданскую военную академию в Хартуме. Учился также в Малайзии, Пакистане и США. В октябре 1973 года в составе египетских вооружённых сил участвовал в Войне Судного дня, командуя 8-й мотопехотной бригадой. В период с 1975 по 1979 годы являлся военным атташе Судана в Объединённых Арабских Эмиратах. По возвращении на родину он был назначен начальником гарнизона парашютной бригады, а в 1981 году — командиром парашютной бригады в Хартуме, оставаясь в этой должности до 1987 года.

Во главе государства

18 июня 1989 года было объявлено о раскрытии антиправительственного заговора, связанного, по заявлениям властей, с деятельностью египетских спецслужб. Вслед за этим десятки офицеров высшего и среднего состава были арестованы. Совсем скоро, 30 июня, военные во главе с бригадным генералом Омаром аль-Баширом осуществили очередной военный переворот. Высшим государственным органом стал Совет командования революцией национального спасения (СКРНС), состоящий из 15 высших армейских офицеров. Председателем СКРНС, премьер-министром и министром обороны стал Омар аль-Башир, который после переворота был произведён в чин генерал-лейтенанта. Позднее аль-Башир, объясняя причину захвата власти, заявил: «Демократия, которая не может прокормить свой народ, недостойна того, чтобы продолжать своё существование». Придя к власти, генерал аль-Башир распустил правительство, запретил политические партии, ликвидировал свободную прессу. Омар аль-Башир продолжил политику исламизации страны. В феврале 1991 года он подписал указ о постепенном введении на всей территории Судана уголовного законодательства, основанного на нормах шариата.

16 октября 1993 года Совет командования революции национального спасения принял решение о самороспуске и назначении Омара аль-Башира президентом Судана. 6-17 марта 1996 года в стране прошли президентские выборы, победу на которых одержал Омар аль-Башир, набрав 75,68 % голосов. С целью укрепления централизованной власти в стране под единым президентским началом Омар аль-Башир в начале 2000 года издал чрезвычайный декрет о назначении губернаторов 25 штатов Судана. Это был ответ президента исламистам, требовавшим прямых выборов губернатора. Тогда же аль-Башир подписал указ о назначении советника Президента Республики Судан. Одновременно с этим Омар аль-Башир сформировал новое правительство в составе 25 федеральных министров, пятеро из которых являлись представителями суданского генералитета. На президентских выборах, прошедших 13-23 декабря того же года, Омар аль-Башир был переизбран, набрав 86,5 % голосов.

В ночь на 10 мая 2008 года повстанцы из «Движения за справедливость и равенство», двинувшиеся на столицу, были остановлены суданской армией примерно в 200 км к западу от Хартума, в провинции Кордофан. Повстанцам, однако, удалось прорваться к столице и занять её западный пригород Омдурман, но в ходе завязавшихся боёв отряды повстанцев были рассеяны. Омар аль-Башир, выступая в эфире государственного телевидения, возложил ответственность за нападение на власти соседнего Чада: «Эти силы поддержаны Чадом; они проходили в Чаде подготовку и именно оттуда начали наступление», объявив о разрыве дипломатических отношений с соседней страной.

В январе 2010 года Омар аль-Башир оставил пост главнокомандующего вооружёнными силами страны. C 11 по 13 апреля того же года в стране прошли президентские и парламентские выборы, победу на которых одержал Омар аль-Башир, набрав 68,24 % голосов. Представители оппозиционных партий и организаций, в большинстве своём, выборы бойкотировали.

Гражданская война

В период правления Омара аль-Башира продолжался военный конфликт с Южным Суданом, населённым преимущественно чернокожими христианами. Правительственные войска проводили массовые расстрелы и пытки, сжигали деревни и отравляли колодцы, устанавливали мины в полях и садах. Суданская армия при поддержке танков, артиллерии и авиации наносила удары не по лагерям повстанцев, а по жилым домам, школам и больницам. Получая на юге страны нефть, правительство продавало её на Запад, а полученные деньги использовало на приобретение оружия. Карательными рейдами армия принуждала христианское население перейти в ислам, иногда правительственные войска похищали детей и воспитывали их как мусульман, либо продавали в арабские страны в качестве рабов. Все эти действия лишь увеличили популярность идеи независимости среди чернокожих христиан: соперничающие племена Южного Судана стали объединяться в борьбе с Хартумом.

Будучи не в состоянии справиться с повстанцами, Омар аль-Башир в 1999 году предложил Южному Судану «культурную автономию», которая была отвергнута.

9 июля 2005 года аль-Башир утвердил временную конституцию страны сроком на шесть лет, которая предоставила большую степень автономии южным регионам страны. С 9 по 15 января 2011 года в Южном Судане прошёл референдум по вопросу независимости от Судана, по результатам которого 98,83 % жителей Юга проголосовали за независимость. 9 июля Южный Судан провозгласил свою независимость.

Дарфурский конфликт: обвинение в геноциде

Регион Дарфур расположен на западе Судана, на границе с Чадом и Центрально-Африканской республикой. Население региона состоит из чернокожих африканских земледельцев и арабоязычных кочевников. Поводом к возникновению конфликта стало соглашение между Хартумом и повстанцами Юга о разделе доходов от добычи нефти. Конфликт начался в феврале 2003 года, когда две повстанческие группировки — Освободительная армия Судана и Движение за справедливость и равенство, развернули вооружённую борьбу против правительственных сил. Власти перебросили в Дарфур крупные военные подкрепления, и активно и широко применялась военная авиация. Правительство Судана задействовало организованное из местных арабоязычных кочевников ополчение «Джанджавид» («дьяволы на конях»), которые регулярно совершали нападения на чернокожих крестьян, сжигая при этом целые деревни и совершая другие виды насилия.

В июле 2008 года прокурор Международного уголовного суда Луис Морено Окампо обратился к судьям с просьбой выдать ордер на арест Омара аль-Башира, поскольку он собрал доказательства причастности суданского президента к геноциду, преступлениям против человечности и военным преступлениям, совершённым в Дарфуре. 17 июля прошла демонстрация в Хартуме в поддержку президента, в которой приняло участие около полутора тысяч человек. Они выкрикивали лозунги «Вперёд, аль-Башир!», «Племена Дарфура поддерживают аль-Башира!».

4 марта 2009 года Международный уголовный суд впервые в истории выдал ордер на арест действующего главы государства — президента Судана Омара аль-Башира, обвинив его в преступлениях против человечности (убийство, истребление, насильственное перемещение, применение пыток, изнасилование) и военных преступлениях (намеренное применение силы против гражданского населения, мародёрство). Выступая до этого на митинге, аль-Башир высказал своё отношение: «Они могут взять свой ордер — и съесть его!».

12 июля 2010 года Международный уголовный суд выдал новый ордер на арест Омара аль-Башира, предъявив ему обвинения в организации и проведении геноцида фор, масалитов и загава, трёх этнических групп в составе населения Дарфура. Несмотря на выданные Международным уголовным судом ордера, аль-Башир продолжил совершать поездки по зарубежным странам. 28 ноября 2011 года Верховный суд Кении выдал ордер на его арест, объявив, что президент Судана будет арестован в случае прибытия на кенийскую территорию.

14 июня 2015 года Омар аль-Башир прибыл в Йоханнесбург на саммит лидеров Африканского союза. В связи с этим Международный уголовный суд потребовал от правительства ЮАР арестовать и выдать аль-Башира. Судья Высокого суда Претории Ханс Фабрициус постановил, что суданский лидер не должен покидать территорию ЮАР до вынесения окончательного решения по этому вопросу. Однако Омар аль-Башир покинул ЮАР после первого рабочего дня саммита и вернулся в Судан. Правящая партия ЮАР «Африканский национальный конгресс» обвинила Международный уголовный суд в предвзятости. «Многие страны, в основном в Африке и Восточной Европе, продолжают необоснованно испытывать на себе всю тяжесть решений МУС», — сказано в заявлении. Во время нахождения Омара-аль-Башира в ЮАР, суданские войска взяли в окружение южноафриканскую базу миротворцев в штате Северный Дарфур.

В мае 2016 года Омар аль-Башир посетил инаугурацию президента Уганды Йовери Мусевени. И хотя Уганда является членом Международного уголовного суда, аль-Башир не был арестован. В знак протеста делегации США, Канады и стран ЕС покинули церемонию инаугурации.

Внешняя политика

Во время гражданской войны в Ливии в 2011 году Судан снабжал оружием повстанцев, боровшихся против режима Каддафи. В январе 2012 года Омар аль-Башир посетил Ливию с официальным визитом.

Интересные факты

• Омар аль-Башир, по данным американского журнала «Parade», на 2005 год занимал первое место в десятке самых худших диктаторов современности.

Ссылки

• Омар аль-Башир — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.echo.msk.ru/programs/48minut/527365-echo/ «Омар Аль-Башир, президент Судана — преступник или герой?»] передача «48 минут» радиостанции «Эхо Москвы», 17 июля 2008

Отрывок, характеризующий Омар аль-Башир

Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…