Систематика
на Викивидах | 
Изображения
на Викискладе |
| GRIN | [npgsweb.ars-grin.gov/gringlobal/taxonomygenus.aspx?id=12727 g:12727] | | IPNI | 25374-1 | </td></tr></table></td></tr>
</table>
Оме́ла (лат. Víscum) — вечнозелёное кустарниковое растение, род полупаразитных кустарников. Ранее, согласно системе классификации APG II род относили к семейству Санталовые (Santalaceae). В системе классификации APG III относят к семейству Омеловые (Viscaceae).
Паразитирует на очень многих древесных растениях: тополях, клёнах, соснах, ивах, берёзах, лжеакациях и на разнообразных плодовых деревьях. Поселяется на верхушке дерева или на его ветвях и разрастается зелёным, в большинстве случаев густым кустом.
Имеет кормовое значение для птиц. Из плодов можно варить клей.
Этимология
Слово «омела» встречается в нескольких славянских языках, но его происхождение неясно[5].
Описание
Ветви длиной 15—80 см. Листья супротивные или мутовчатые, принимают участие в фотосинтезе, у некоторых видов — минимально. Воду и минеральные вещества омела потребляет из растения-хозяина. Виды омел различаются предпочитаемыми видами растения-хозяина. Большинство способны расти на нескольких различных видах растения-хозяина. Цветки диаметром 1—3 мм, малозаметные, зеленовато-желтые. Плод — ложная ягода, белая, желтая, оранжевая или красная, в клейкой мякоти которой находится одно или несколько семян.
Ареал
Существует около 70 видов, в основном в субтропической и тропической Африке, в тропической Азии, в северной части Австралии.
Распространена в юго-западной части лесной зоны, в западной лесостепи европейской части бывшего СССР, на Кавказе, в Крыму, Прибалтике, также встречается в Приморском крае, Калининградской и Ленинградской областях России.
Способ распространения
В распространении омелы принимают участие птицы, преимущественно дрозды. Поедая её ягоды, они пачкают свой клюв клейкой ягодной массой, так называемым висцином, в котором находятся семена омелы. Затем, перелетая с дерева на дерево и очищая клюв о ветви, пачкают их этим клейким веществом, а также выбрасывают семена с испражнениями. Висцин на ветвях подсыхает, приклеивая к ним семена, которые через некоторое время начинают прорастать.
Сначала вытягивается его подсемянодольное колено, которое загибается к ветви и прикладывается кончиком корня к её поверхности; в это время кончик корня расширяется в кружок, при помощи которого молодое растеньице прикрепляется к дереву. После этого из центра кружка отходит небольшой стержневидный отросток, который прободает кору ветви и через её камбий дорастает до древесины. Этот отросток служит главной или первичной присоской; при помощи его омела вытягивает из растения воду и минеральные вещества. Как только присоска дорастает до древесины, её верхушечный рост прекращается, но по мере нарастания древесины она продолжает вытягиваться в длину при помощи вставочного роста, сосредоточенного в том участке присоски, который находится в камбии ветви. Древесина ветви обрастает присоску, так что в результате она оказывается внедрённой в древесину. Тогда по числу слоёв, пронизанных присоской, можно судить о её возрасте.
От основания главной присоски во все стороны по коре ветви отходят корнеобразные тяжи зелёного цвета и без чехлика на кончике — так называемые ризоиды. От них в радиальном направлении отходят в древесину стержневидные отростки — вторичные присоски. Последние растут и окружаются древесиной подобно главной присоске. Они появляются на конце ризоид по одному ежегодно. Образовав одну присоску, ризоид растёт дальше и образует новую присоску и т. д. На ризоидах иногда возникают придаточные почки, которые, разрастаясь, дают начало новым воздушным побегам омелы. Эти побеги, прободая кору ветви, выходят наружу. Обросшая омеловые присоски древесина образует на ветви специфический нарост, пронизанный множеством каналов и отверстий от тяжей паразита[6].
Классификация
Род составляет более 70 видов[7], некоторые из них:
Значение и применение
Плоды омелы могут служить для приготовления птичьего клея, который используется для ловли мелких птиц.
Экстракт из молодых листьев некоторых видов может использоваться в медицинских целях для лечения ранней стадии гипертонии.
Приметы и суеверия
У многих народов с омелой связано множество примет и суеверий. Со времен античности омела была символом жизни и защитным талисманом. Римляне считали, что омела способствовала зачатию, если женщина носила её с собой. Друиды, считая свойства омелы чудодейственными, срезали её золотым серпом в астрономически вычисленное время, на правильном дереве, собрав вместе людей, прошедших очистительные процедуры и исполнивших ритуальные танцы.
Знаменитый врач и алхимик эпохи Возрождения Парацельс собирал омелу, выращенную на черепах повешенных.
Омела была символом мира в Скандинавии. Ею украшали дома снаружи в знак того, что путнику здесь будет оказан приют. Если врагам случалось встретиться под деревом, на котором росла омела, они обязаны были сложить оружие и в этот день больше не сражаться. Позднее, этот обычай нашёл отображение в западных рождественских традициях, когда считается, что в Рождество двое людей, встретившись под веткой омелы, обязаны поцеловаться.
С другой стороны, согласно языческим легендам древних германцев, именно веткой омелы коварный Локи убил бога весны и света Бальдра, вложив дротик из омелы в руки слепого Хёда, когда боги забавлялись стрельбой, целясь в ставшего неуязвимым Бальдра.
Омела служила основным рождественским украшением в Англии, до распространения рождественской ёлки во второй половине XIX столетия.
Английский обычай целоваться на Рождество под веткой омелы, возможно, является отзвуком древнеримских сатурналий в день зимнего солнцестояния: в этот день разрешалось целовать даже совершенно незнакомых людей.
Омела также считалась грозовым растением, поэтому её присутствие в доме призвано было предохранить его от грома и молнии, а также от ведьм и злых духов. Наиболее драгоценным свойством растения в народе считалась защита от магии и колдовства.
Напишите отзыв о статье "Омела"Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
- ↑ Bulletin de la Société Botanique de France. 43: 192.
- ↑ Flora Pyrenaea per ordines naturales gradatim digesta. 1: 128.
- ↑ 1 2 [botany.si.edu/ing/INGsearch.cfm?searchword=Viscum Сведения о роде Viscum] в базе данных Index Nominum Genericorum Международной ассоциации по таксономии растений (IAPT). (англ.)
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/vasmer/44398/омела омела] — статья из Этимологического словаря русского языка Макса Фасмера
- ↑ Гл. 7: Рак и наросты // Пороки древесины : [текст, изоматериал] / А. Т. Вакин, О. И. Полубояринов, В.А. Соловьёв. — Изд. второе, перераб. и доп. — М. : Лесн. пром-сть, 1980.</span>
- ↑ [www.theplantlist.org/1.1/browse/A/Santalaceae/Viscum/ Виды рода Viscum] на сайте The Plant List.
</ol>
Литература
Отрывок, характеризующий Омела«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
|
