Омелечко, Николай Фёдорович

Николай Фёдорович Омелечко
Дата рождения	3 июля 1922(1922-07-03)
Место рождения	Сватовский район, Луганская область, Украина
Дата смерти	22 июня 1953(1953-06-22) (30 лет)
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Фёдорович Омелечко (3 июля 1922 — 22 июня 1953) — заместитель командира стрелковой роты 2-го батальона 40-го гвардейского стрелкового полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии 11-й гвардейской армии Западного фронта, гвардии лейтенант. Герой Советского Союза.

Биография

Родился 3 июля 1922 года в селе Новониканоровка Сватовского района Луганской области Украины. Был секретарём комсомольской организации колхоза.

В РККА с мая 1941 года. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Отличился 25-26 февраля 1943 года в боях у деревень Дмитриевка и Андреевские Палики Калужской области (Жиздринская операция). Организовал оборону захваченного рубежа. Рота под командованием Н. Ф. Омелечко отразила четыре контратаки противника, подбив три танка.

19 июня 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм гвардии лейтенанту Омелечко Николаю Фёдоровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

В 1943—1945 годах воевал на Западном, Северо-Западном, 1-м Украинском и 3-м Белорусском фронтах.

Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, медалями.

После войны в запасе. Работал заведующим торговым отделом Нижнедуванского райпотребсоюза, заведующим отделом кадров Ворошиловградской обувной фабрики.

Погиб 22 июня 1953 года. Похоронен в Новониканоровке.

О подвиге в мемуарах

При развитии наступления на опорный пункт Полики во 2-м батальоне 40-го полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии особенно отличилась рота лейтенанта Николая Фёдоровича Омелечко.
Ночью Омелечко во главе группы бойцов по приказанию командира батальона капитана В. П. Шарапова зашел в тыл опорного пункта и организовал засаду, оседлав дорогу, подходившую в нему с тыла. На рассвете наблюдатели обнаружили приближение небольшой группы вражеских солдат во главе с офицером. Николай решил захватить их в плен….Перепуганные фрицы подняли руки и сдались.
Через некоторое время с другой стороны к месту засады подошла ещё одна группа гитлеровцев численностью около двадцати человек. Лейтенант приказал пленному немецкому офицеру выйти навстречу и объяснить, что солдаты окружены и должны сдаться. Тот вынужден был выполнить это требование. Вражеские солдаты сложили оружие .Только двое из них бросились бежать…..
Как только гитлеровцы обнаружили группу лейтенанта Н. Ф. Омелечко, они открыли по ней миномётный огонь и перешли в атаку Но она была отбита с большими потерями для фашистов. Омелечко был ранен, но остался в строю. Повторную атаку фашисты провели ротой пехоты при поддержке трёх танков. Это совпало с началом штурма вражеского опорного пункта Полики, что еще более приподняло боевой дух бойцов, принявших неравный бой. Лейтенант тут же вызвал огонь артиллерии по противнику. Из этой жестокой схватки гвардейцы вышли победителями.

— Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Баграмян И.Х. Так шли мы к победе. - М: Воениздат, 1977.- С.169,170.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Бундюков А. Т., Кравченко М. В. Сыновняя верность Отчизне. Одесса, 1982.
• Подвиги, ставшие легендой. Донецк: Донбасс, 1985.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6408 Омелечко, Николай Фёдорович]. Сайт «Герои Страны». Проверено 27 сентября 2013.

• [svatovo.lg.ua/people/heroes/omelechko.html Омелечко Николай Фёдорович]. Сайт города Сватово. — По материалам Сватовского районного краеведческого музея. Проверено 18 июля 2015.

Отрывок, характеризующий Омелечко, Николай Фёдорович

В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.