Омельянович-Павленко, Михаил Владимирович

Михаил Владимирович Омельянович-Павленко
укр. Михайло Володимирович Омелянович-Павленко
Дата рождения	8 декабря 1878(1878-12-08)
Место рождения	Тифлис, Тифлисская губерния, Российская империя
Дата смерти	29 мая 1952(1952-05-29) (73 года)
Место смерти	Париж, Франция
Принадлежность	Российская империя Российская империя Украинская Народная Республика Украинская Народная Республика Украинская держава Украинская держава Третий рейх Третий рейх
Род войск	гвардия + сухопутные войска вспомогательная полиция
Годы службы	1898 — 1917 + 1917 — 1921 1942 — 1944
Звание	подпоручик (1900) поручик (1904) штабс-капитан (1908) капитан (1912) полковник (1915) генерал-хорунжий (1918) генерал-поручик (1920)  ?? в изгнании генерал-полковник (1947)
Командовал	ротой, полком Галицкой армией Действующей армией УНР Украинской освободительной армией
Сражения/войны	Русско-японская война: Сражение при Сандепу Мукденское сражение Первая мировая война: Лодзинская операция Гражданская война в России: Первый Зимний поход Варшавское сражение Польско-украинская война Вторая мировая война: Коллаборационизм
Награды и премии
Связи	брат Иван Владимирович Омельянович-Павленко

Михаил Владимирович Омельянович-Павленко (укр. Михайло Володимирович Омелянович-Павленко; 8 декабря 1878, Тифлис — 29 мая 1952, Париж) — офицер Русской императорской армии; украинский военачальник (генерал-поручик армии Украинской народной республики).

Семья

Родился в семье русского генерала, происходившего из дворян Бессарабской губернии.

Брат — Иван Владимирович (1881—1962) — полковник русской армии, кавалер ордена св. Георгия IV степени, генерал в армии Украинской народной республики, во время Второй мировой войны — командир 109-го украинского батальона охранной полиции в составе германской армии.

Русский офицер

Окончил Сибирский кадетский корпус (1898), Павловское военное училище (1900; по первому разряду), Офицерскую стрелковую школу (1914).

После окончания военного училища поступил в лейб-гвардии Волынский полк, стоявший в Варшаве. С 1900 — гвардии подпоручик, с 1904 — гвардии поручик. В 1904—1905 участвовал в Русско-японской войне в составе 58-го Прагского пехотного полка, командовал разведывательным («охотничьим») отрядом. Участник сражений под Сандепу, и Мукденом (где был контужен), боёв на Сипингайских позициях. За участие в войне награждён орденами св. Анны IV степени (1905); св. Станислава III степени с мечами и бантом (1905); св. Анны III степени с мечами и бантом (1905).

После окончания войны продолжал службу в лейб-гвардии Волынском полку, с 1906 — начальник учебной команды, с 1908 — гвардии штабс-капитан, с 1912 — гвардии капитан. В 1908 награждён орденом св. Владимира IV степени, в 1912 — св. Станислава II степени, в 1913 — св. Анны II степени.

В 1912 изменил фамилию с Павленко на Омельянович-Павленко, в память о казачьем происхождении своего рода.

C 1913 — командир 6-й роты лейб-гвардии Волынского полка, во главе которой участвовал в Первой мировой войне. Отличился в 1914 во время боевых действий в Польше — за бой на переправе в Гуте-Кальварии был награждён орден св. Владимира III степени с мечами. В ноябре 1914 во время боя в районе Лодзь-Торуни, поднял солдат в штыковую атаку, был тяжело ранен в плечо, после чего у него не действовала правая рука. В 1916 за это отличие был награждён орденом св. Георгия IV степени. После лечения в госпитале был назначен комендантом штаба 2-го Гвардейского корпуса (1915—1916), с 1915 — полковник. Весной 1916 тяжело заболел тифом, после выздоровления был признан непригодным к фронтовой службе. Недолго руководил деятельностью учебных команд запасных гвардейских батальонов Петроградского гарнизона, а осенью 1916 стал начальником 2-й Одесской школы прапорщиков.

Деятельность по украинизации российской армии

После Февральской революции выступил в поддержку украинского национального движения, в марте 1917 участвовал в манифестации в Одессе, проходившей под жёлто-голубым флагом. Стал одним из членов-учредителей Одесской украинской военной общины. В июле-августе 1917 командовал лейб-гвардии Гренадёрским полком, отказывавшимся участвовать в боевых действиях, добился возвращения полка на позиции. Затем был начальником гарнизона в Екатеринославе (назначен по инициативе Центральной рады), где активно занимался украинизацией подведомственных ему войск. Активная деятельность Омельяновича-Павленко способствовала его назначению инспектором украинского военного секретариата (военным комиссаром Центральной рады) на Румынском фронте, где он продолжил заниматься украинизацией, только в большем масштабе.

Украинский генерал

Весной 1918 входил в состав комиссии по образованию украинской армии. С лета 1918 — командир 11-й кадровой пешей дивизии (штаб в Полтаве) в армии гетмана Павла Скоропадского. С 7 октября 1918 — генерал-хорунжий. В конце 1918 присоединился к антигетманскому восстанию, состоял при штабе войск Украинской народной республики (УНР). С 10 декабря 1918 — командующий Галицкой армией (вооружёнными силами Западно-украинской народной республики), реорганизовал войска и тыловые коммуникации, но военных успехов не добился. Был заменён на этом посту генералом Александром Грековым. С 9 июня 1919 вновь служил в штабе Действующей армии УНР, как бывшему офицеру гвардии и георгиевскому кавалеру ему было поручено вести мирные переговоры с Вооружёнными силами Юга России, закончившиеся неудачей (белые не хотели признавать независимости УНР, выступая за единую и неделимую Россию). С 8 сентября 1919 был командиром Запорожской группы Действующей армии УНР.

5 декабря 1919 в условиях наступления красных войск был назначен командующим Действующей армией УНР. Возглавлял армию во время «Первого зимнего похода» по тылам красных и белых войск. Всего под командованием генерала Михаила Омельяновича-Павленко находились 6400 штыков и сабель, 14 орудий, 144 пулемета. Армия прошла с боями 2500 км за 180 дней. 6 мая 1920 она прорвала фронт в районе Ямполя и присоединилась к 3-й Украинской железной дивизии, воевавшей в составе 6-й польской армии против Красной Армии во время начавшейся к тому времени советско-польской войны. За успешное руководство войсками в «Зимнем походе» произведён в генерал-поручики.

Командовал армией УНР и после её интернирования в ноябре 1920 польскими властями (до 11 июля 1921). С 10 февраля по 11 июля 1921, одновременно, военный министр правительства УНР, находившегося на территории Польши. В 1921 вступил с конфликт с главным атаманом Симоном Петлюрой, что привело к отставке Омельяновича-Павленко со всех постов.

Эмигрант

Затем жил в эмиграции в Чехословакии, где возглавлял «Союз украинских ветеранских организаций».

Во время Второй мировой войны стал главой (гетманом) украинского вольного казачества (1942), занимался формированием украинских военных частей на германской службе. Немцы, однако, не доверяли украинским деятелям, и включили «казачьи» подразделения в состав охранных батальонов, лишив их тем самым самостоятельности.

С 1944 года Омельянович-Павленко жил в Германии, с 1950 — во Франции. В 1945 Украинский национальный комитет назначил его главой Высшей войсковой рады. В 1947—1948 министр военных дел правительства УНР в изгнании, в этот период был произведён в генерал-полковники.

Автор мемуаров, в полном виде под названием «укр. [www.ex.ua/7891516 Спогади командарма (1917—1920)]», опубликованных в Киеве в 2007.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1847 Омельянович-Павленко, Михаил Владимирович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [cn.com.ua/N236/society/history/history.html Биография]

Библиография

• Ковальчук М. На службі Батьківщині. Життя й доля генерал-полковника М.Омеляновича-Павленко // Омелянович-Павленко М. Спогади командарма (1917—1920). — К., 2007. — С. 7—50.
• Тинченко Я. Офіцерський корпус армії Української Народної Республіки (1917—1921). — Кн. I. — К., 2007. — С. 312—313.
• Михайло Омелянович-Павленко: одеський комісар і галицький командарм // Чорноморська хвиля Української революції: провідники національного руху в Одесі у 1917-1920 рр.: Монографія / Вінцковський Т. С., Музичко О. Є., Хмарський В. М. та ін. – Одеса: ТЕС, 2011 – 586 с.

Отрывок, характеризующий Омельянович-Павленко, Михаил Владимирович

Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.