Омофоны

Омофо́ны, фонетическая двусмысленность, фонетические омонимы (греч. ὁμός — одинаковый + φωνή — звук) в языкознании — слова, которые звучат одинаково, но пишутся по-разному и имеют разное значение.

Примеры в русском языке: порог — порок — парок, луг — лук, плод — плот, туш — тушь, падёж — падёшь, бал — балл, косный — костный, предать — придать, компания — кампания, привидение — приведение, кот — код, прут — пруд, титрация — тетрация, комплимент — комплемент.

В русском языке два основных источника омофонов:

• явление оглушения согласных в конце слов и перед другим согласным звуком,
• редукция гласных в безударной позиции.

Также, часто одинаково произносятся инфинитив и настоящее (или простое будущее) время 3-го лица одного и того же глагола (на письме различающиеся наличием или отсутствием буквы «ь»): (надо) решиться — (он) решится, (хочу) строиться — (дом) строится, (металл может) гнуться — (деревья) гнутся, (должен) вернуться — (они) вернутся.

К омофонии относят также случаи фонетического совпадения слова и словосочетания или двух словосочетаний. Используемые буквы могут полностью совпадать и различие в написании заключается только в расстановке пробелов: в месте — вместе, из мяты — измяты, из люка — и злюка, не мой — немой, задело — за дело, несуразные вещи — несу разные вещи.

В английском омофоны возникли вследствие исторически сложившегося разного обозначения на письме одного и того же согласного или гласного звука, например: whole — hole, knew — new; dear — deer, bear — bare.

Во французском языке наблюдаются целые ряды омофонов, состоящие из трёх-шести слов, одна из причин чего заключается в том, что во французском не читаются многие конечные буквы: ver — verre — vers — vert.

В церковнославянском языке широко используются искусственное дифференцирование написаний для различения грамматических форм (и/ы (после шипящих), е/є, о/ѡ).

См. также

• Омоним
• Ромадзи#Развитие ромадзи
• Пароним
• Ши Ши ши ши ши
• Гомофония (музыкальный термин)

Источники

• Российский гуманитарный энциклопедический словарь

Отрывок, характеризующий Омофоны

Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.