Омская крепость

 памятник архитектуры (местное значение)

Крепость
Омская крепость Омская крепость II класса
Памятный знак «Держава»: здесь был заложен первый камень при основании Омской крепости. Скульптор проекта В.Трохимчук, 1997
Страна	Россия
Город	Омск
Координаты	54°59′00″ с. ш. 73°22′00″ в. д.54.98333° с. ш. 73.36667° в. д. / 54.98333; 73.36667
Основатель	Иван Бухгольц
Дата основания	1716
Строительство	1716—??? годы
Основные даты: 1716 год — начало строительства крепости 2 мая 1768 года — начало строительства второй крепости 1864 год — упразднение июль 2009 года — реконструкция
Статус	Объект культурного наследия РФ № 5500734000
Состояние	сохранились отдельные постройки: здание гауптвахты, комендантский дом, кирха, ворота и др.
Сайт	[omskkrepost.ru/ Официальный сайт]

Омская крепость — сторожевое укрепление Сибирской линии, ныне город Омск.

Первая Омская крепость

Сначала в устье Оми для обороны строителей крепости и охраны военного снаряжения было возведено два небольших редута: треугольный и четырёхугольный. Работы по их строительству возглавлял участник похода И. Д. Бухгольца швед-артиллерист Каландер. В 1717 году из Тобольска был прислан чертеж «О строении Омской крепости за Омью рекою и дворов в линию». Строил её майор Аксаков, от имени которого велась вся переписка по возведению первой крепости. Местом её постройки был крутой берег Оми высотой 12—15 м, в 500 м от Иртыша. Крепость занимала площадь около 6 гектаров (сейчас на этом месте находится музыкальный театр, площадь им. В. И. Ленина).

Вопрос о форме крепости является дискуссионным. По мнению А. Ф. Палашенкова и В. И. Кочедамова, она имела неправильную форму пятиугольника. А. Д. Колесников в своей статье «Основание Омской крепости и её роль в заселении Прииртышья» считает это ошибочным, ссылаясь на сообщение Тарской воеводной канцелярии. В 1734 году она сообщала российскому историографу Г. Ф. Миллеру, что Омская крепость четырёхугольная. Миллер, посетив Омскую крепость в том же году, писал:

«Низкий земляной вал в фигуре правильного пятиугольника обнесён палисадом с пятью таких же болверков (бастионов) на углах… Правда, что в бытность мою там в 1734 году крепость была четырёхугольная… Но как на др. год в Селенгинск я прибыл, и там застал господина Бухольца бригадиром и комендантом, то он меня обнадежил, что заложенная им крепость подлинно так сделана была, как она прежде описана…»

По описанию В. И. Кочедамова,

«…крепость сев. стороной примыкала к крутому берегу Оми, а с остальных четырёх была окружена сухим рвом глубиной в 3 м и шириной в 4 м. За рвом следовал небольшой вал высотой в метр, с внутренней стороны которого был установлен палисад высотой в 3,5 м, состоящий из вертикально вкопанных и землю и плотно приставленных друг к другу заостренных бревен. Внешние углы крепости имели бастионы.»

И. Я. Словцов

Без Омской крепости не произошло бы прирастание России Сибирью...

В расстоянии 25 м от рва крепости шли ряды оборонительных сооружений. По мнению А. Ф. Палашенкова, лучше всего был оборудован самый большой юго-западный бастион крепости. Здесь было сооружено 3 батареи (деревянные срубные сооружения для орудий), в то время как в восточном бастионе — 2, в южном и в полубастионах — по одной. Батарея находилась и у Иртыша, на прикрывавшей форштадт (русский вариант — предместье) линии, в 130 м от неё в сторону была расположена другая батарея. У Оми, между полубастионами, укрепления состояли лишь из палисада. От юго-западного бастиона в направлении к Иртышу проходила оборонительная линия, прикрывавшая с юга форштадт, расположенный между крепостью и Иртышом, благодаря этому, обращенная к Иртышу сторона крепости (западная) оказалась внутри обороны. Это сказалось на ослаблении её оборонительных сооружений.

В крепость вело четверо въездных ворот: со стороны Иртыша — Спасские, в юго-восточной части — Знаменские, к берегу Оми были обращены Никольские ворота, в восточной части крепости — Шестаковы. Спасские ворота завершались небольшой смотровой надстройкой и не имели башни. Остальные ворота представляли квадратную башню, высотой около 8 м. Внутренняя застройка крепости велась хаотично.

В центре её на площади была построена деревянная церковь во имя Сергия Радонежского. Церковь была окружена оградой, на юго-западном углу которой находилась восьмигранная колокольня. Вокруг площади размещались наземные постройки: управительская и омская канцелярия, комендантский дом, офицерские дома. Дальше располагались обывательские дома, ближе к укреплениям — гауптвахта, казармы, склады, пороховые погреба, провиантские амбары и другие постройки. Со временем у стен крепости образовывались поселения. Первое из них располагалось между крепостью и берегом Иртыша и называлось Луговской слободой.

Позднее стал заселяться и правый берег Оми, здесь расположились постройки Губиной, Омской и Курганной слободы. Для сообщения между слободами через берег Оми был возведен наплавной мост. Слободы имели свои укрепления: Восточную, Нижнюю и Сергиевскую башни, вооруженные пушками; были ограждены палисадом с рогатками и надолбами. Огражденная площадь обеих слобод составляла около 40 гектаров, но их заселение было неравномерным. Слабо заселены были правобережные слободы, и они вскоре пришли в запустение. Население крепости состояло из казаков, свободных переселенцев и ссыльных.

По переписи 1725 года, в крепости было всего 992 человек (учитывались лица только мужского пола, поскольку количество женщин и детей было незначительным). Гарнизон крепости в эти годы состоял из 361 чел. регулярного войска и 209 казаков. Большинство населения занималось сельским хозяйством на отводимых вокруг крепости полях. Для его развития раздавались топоры, серпы, косы, железные сошники и др. инвентарь. Построенные из сырого березового леса сооружения крепости в 1740-е гг. пришли в ветхость. К этому времени Омская крепость являлась узловым пунктом системы укреплений Верхне-Иртышской линии, а позднее — Пресногорькой.

В крепость сходились пути от Оренбурга, Тобольска и Ямышева. Несмотря на проведённые в 1756 и 1762 годах ремонтные работы и реконструкции, крепость все менее удовлетворяла военным требованиям того времени, и поэтому в 1760-е гг. встал вопрос о строительстве новой Омской крепости уже на правом берегу Оми. Первая Омская крепость сыграла важную роль в дальнейшем продвижении на юг Сибири, освоении ими Среднего и Верхнего Прииртышья.

Вторая (новая) Омская крепость

Вопрос о строительстве новой крепости на правом берегу Оми поднимался ещё в 1722. Расположенная за Омью, первая Омская крепость во время ледохода и ледостава (в это время наплавной мост снимался) была отрезана от тыла, чем снижалась её обороноспособность. В разные годы разрабатывались проекты о сооружении правобережной крепости, но к развернутому её проектированию приступили лишь в 1764. В 1763 командующим Сибирской линиями был назначен генерал-поручик И. И. Шпрингер. По указу Екатерины II ему поручалось возвести линию укреплений на Алтае для защиты сереброплавильных заводов и создать условия для развития торговли с Китаем и Средней Азией. Местом своего пребывания И. И. Шпрингер выбрал Омскую крепость, находившуюся в центре укреплений Иртышской и Новой линии (ранее главная контора командующего находилась в Ямышевской крепости). Осмотрев Омскую крепость и отметив её слабую обороноспособность, И. И. Шпрингер принял решение о строительстве новой крепости. 28 февраля 1765 в военную коллегию был направлен составленный им и военным инженером Малмом (Мальмом) проект крепости. После заключения инженеров военной коллегии в 1767 г. он был утверждён, и 2 мая 1768 г. начались строительные работы. Крепость возводилась как одно из крупных сооружений на востоке страны.

Характеристики второй крепости

Крепость представляла собой многоугольник площадью более 30 гектаров, имела 4 бастиона (Подгорный, Степной, Тарский и Форштадтский) и 3 полубастиона (Омский, Ильинский и Иртышский). Линия вдоль берега Иртыша и Оми была укреплена тремя редантами. Крепость опоясывал ров глубиной в 2,4 м и земляной вал высотой в 3,5 м. Вал со стороны Иртыша и Оми, благодаря высоким и обрывистым берегам рек возвышался почти на 12 м над водой. Крепость имела 4 ворот: Омские — со стороны Омской слободы, Тарские — с северной стороны, Тобольские и Иртышские — со стороны Иртыша. Основной рабочей силой на строительстве крепости были арестанты-колодники и казаки. Внутри крепости строился генеральский дом, дома для офицеров, казармы для солдат, склады. На их постройку потребовалось большое количество строевого леса, который заготавливался в Семипалатинском, Долонском и Карасукском борах, а затем сплавлялся по Оми и Иртышу. Часть крепостных сооружений строилась из кирпича. Их вырабатывали в кирпичных сараях, построенных на левом берегу Иртыша. Первым каменным сооружением крепости был Воскресенский собор, заложенный в 1769 г. Строили его сибирский летописец, тобольский ямщик И. Черепанов и его брат К. Черепанов. Вблизи собора в 1781 г. было заложено кирпичное здание гауптвахты, в котором размещалось комендантское правление, крепостной караул и гарнизонная школа, а позднее — Омская азиатская школа. Позже были построены лютеранская кирха, генералитетский и комендантский дома. К конце 18 в. вокруг крепостного плаца, находившегося в центре крепости, был сформирован архитектурный ансамбль. До наших дней сохранились, претерпев значительные перестройки и реконструкции, здание гауптвахты (ныне Облвоенкомат), комендантский дом (Литературный музей имени Ф. М. Достоевского), кирха (музей УВД). Всем им присвоен статус «Объекта культурного наследия (памятника истории и культуры) федерального значения». В 1791—1794 деревянные крепостные ворота были заменены кирпичными. В настоящее время из 4-х ворот крепости сохранились лишь Тобольские. В 1991 заново восстановлены Тарские ворота, разобранные в 1959, в 2010 году началось восстановление Омских и Иртышских ворот. Несмотря на то, что омские крепости никогда не подвергались нападениям, они были надежно укреплены пушками. Перед линией крепости оставалось огромное свободное пространство — эспланада, за линией которой с 1770 началось возведение обывательских домов и форштадтов.

В 1782 году по административной реформе в Сибири Омская крепость становится уездным городом. Но это мало что изменило в жизни Омска. Он по-прежнему оставался военным поселением с немногочисленным гражданским населением и являлся местом ссылки и каторги. Здесь во 2-й четверти 19 века были в ссылке декабристы Н. В. Басаргин, С. М. Семёнов, И. В. Горский, Н. А. Чижов. С 1850 по 1854 годы в Омском каторжном остроге отбывали каторжные работы петрашевцы: Ф. М. Достоевский, С. Ф. Дуров. С 1863 по 1871 в качестве рядового Омского линейного батальона служил участник Польского восстания, впоследствии известный геолог и палеонтолог И. Д. Черский. Омская крепость просуществовала до середины 19 в., сыграв важную роль в истории Сибири и Казахстана.

После упразднения крепости

К концу XIX — началу XX века укрепления крепости сохранились только частично, и лучше всего — каменные въездные ворота (Омские, Иртышские, Тобольские и Тарские). На территории крепости осталось менее пятидесяти дворов, в которых жили офицеры старших рангов, из-за чего это место считалось элитным. Здесь также располагались штаб Сибирского военного округа, гарнизонное собрание, Военно-окружной совет, Окружное артиллерийское управление, Военно-окружной суд, Военно-окружное санитарное управление, Военно-топографический отдел, типография окружного штаба, Управление главного начальника, комендант Омска, главная гауптвахта и другие учреждения.

Реконструкция

В 2007 году рассматривался эскизный проект застройки территории «Старая крепость» (автор — А. В. Бегун) в границах улиц: набережная Тухачевского—Таубе—Красина.

В 2008 году по инициативе департамента архитектуры и градостроительства градсоветом были рассмотрены предложения по созданию охранных зон объектов культурного наследия в исторической части центра города Омска, в том числе территории крепости. В июле 2009 года мэром города В. Ф. Шрейдером было принято решение о реконструкции историко-культурного комплекса «Омская крепость»..

Старший эксперт Фонда охраны археологического наследия предложил внести в проект комплекса археологическую реконструкцию жилища эпохи бронзы, которое было обнаружено на территории крепости. Его возраст — 3 тысячелетие до н. э.

Главный архитектор проекта Богдан Мрыглод предложил в ходе реконструкции восстановить части крепостных ворот со рвами и валами, некоторые утраченные памятники. Члены градостроительного совета предложили рассмотреть возможность восстановления Воскресенского собора, который в своё время стал первым каменным зданием в Омске. Также было предложено создать на территории крепости городской музей архитектуры и градостроительства.

В дни празднования 293-летия Омска крепость принимала первых посетителей: проводились экскурсии, в мини-кинозале показывали документальные ленты о городе, проходили различные выставки по истории. На площади установили постоянно действующую сцену, где выступают городские творческие коллективы. Впервые за много лет центром празднования Дня города стала Омская крепость. Планировалось, что она останется центром будущих празднований Дня города и окончательно работы по реконструкции будут завершены к 300-летию Омска.

Литература

• Словцов И. Я. Ист. хроника Омска // Материалы по ист. и статистике Омска. Омск, 1880. С. 41-45
• Кочедамов В. И. Омск. Как рос и строился город. Омск: Кн. изд-во, 1960. С. 3-11 [www.russianlaw.net/art/kochedamov/omsk Репринтное издание], 2013
• Колесников А. Д. Основание Омской крепости и её роль в заселении Прииртышья // Известия Омского отд. Геогр. об-ва Союза ССР. Омск: Зап.-Сиб. кн. изд-во. Омское отд., 1965. С. 133—135
• Омск в описаниях путешественников, ученых, писателей XVIII и XIX вв. Сост. и комментировал А. Ф. Палашенков // Известия Омского отд. Геогр. об-ва Союза ССР. Омск: Зап.-Сиб. кн. изд-во. Омское отд., 1966. С. 73-77
• Словцов П. П. Ист. обозрение Сиб. М., 1838. Кн. 2. С. 78-82; Словцов И. Я. Ист. хроника Омска // Материалы по ист. и статистике Омска. Омск, 1880. С. 45-47
• Палашенков А. Ф. Основание Омска. Омск, 1944
• Краткий историко-статистический очерк города Омска. Составлен по поручению Омской городской управы. Приложение: Статистические сведения по городу Омску. 1911 год. Печатано художественной типо-литографией. Омск. 1911
• Кочедамов В. И. Омск. Как рос и строился город. Омск: Кн. изд-во, 1960. С. 11-16 [www.russianlaw.net/art/kochedamov/omsk Репринтное издание], 2013
• Колесников А. Д. Основание Омской крепости и её роль в заселении Прииртышья // Известия Омского отд. Геогр. об-ва Союза ССР. Омск: Зап.-Сиб. кн. изд-во. Омское отд., 1965. Вып. 7(14). С. 140—146
• Вибе П. П., Михеев. А. П., Пугачёва И. М. Омский историко-краеведческий словарь. М.:Отечество, 1994. с. 320

Ссылки

• [omskkrepost.ru/ Официальный сайт]
• [admomsk.ru/web/guest/city/fortress/history Информация о крепости на сайте администрации Омска]
• [www.omsk300.ru/articles/view/6889/ Как будет выглядеть Омская крепость в 2016 году. Видео.] 30-секундный компьютерный ролик
• На сайте skyscrapercity.com:

[www.skyscrapercity.com/showpost.php?p=35281438&postcount=7/ Проект реконструкции Омской крепости]

[www.skyscrapercity.com/showpost.php?p=36638386&postcount=32/ Сохранившиеся постройки Омской крепости. Часть № 1]

[www.skyscrapercity.com/showpost.php?p=36870070&postcount=37/ Сохранившиеся постройки Омской крепости. Часть № 2]

• [gtrk-omsk.ru/news/detail.php?ID=116851 «Омская крепость» может стать объектом всемирного наследия ЮНЕСКО]

Отрывок, характеризующий Омская крепость

– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал: