Омский историко-краеведческий музей

Омский государственный историко-краеведческий музей
Современное здание ОГИК музея
Дата основания	1878
Местонахождение	Омск, ул. Ленина, 23А
Сайт	[sibmuseum.ru um.ru]

К:Музеи, основанные в 1878 году

Омский государственный историко-краеведческий музей — один из старейших музеев Сибири и России, основанный в 1878 году. Является экспозиционной площадкой для столичных музеев, принимает выставки из Москвы, Санкт-Петербурга, Тобольска, Иркутска, Тюмени и других городов; экспонировал свои выставки или участвовал в совместных выставочных проектах в Женеве, Москве, Санкт-Петербурге, Тобольске, Новосибирске, Тюмени, Салехарде, Ханты-Мансийске, Томске и др. городах.

В 2013 году в фондах ОГИК музея хранилось 235 тыс. предметов (207 тысяч в основных фондах и более 28 тысяч в научно-вспомогательном).

История

Инициаторами создания музея являются известные русские учёные и географы Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества (ЗСОИРГО), такие как И. Ф. Бабков, Г. Е. Катанаев, М. В. Певцов, И. Я. Словцов, Н. М. Ядринцев. 8 июня 1878 года министр внутренних дел России генерал-адъютант А. Е. Тимашев утвердил «Положение о Западно-Сибирском отделе Императорского Русского Географического общества», согласно которому при отделе учреждался музей — первый в Омском Прииртышье.

Особую роль в создании отдела, а затем и музея сыграли генерал-губернатор Западной Сибири Н. Г. Казнаков и губернатор Акмолинской области генерал-лейтенант В. С. Цытович, оказавшие значительную поддержку на первых порах его существования и являющиеся деятельными членами Западно-Сибирский отдел Русского Географического общества. В 1878—1881 годах происходило формирование первых коллекций музея, в основном, за счет экспедиционных сборов членов ЗСОИРГО и добровольных пожертвований.

В 1882 году музей, известный как «музей Западно-Сибирского отдела ИРГО» и состоящий из естественно-географического и этнографического отделов, получил своего первого хранителя. Им стал наставник Омской учительской семинарии В. А. Лебединский. Теперь здесь могли проводиться занятия по естествознанию для учеников семинарии. Годом позже музей был открыт для публики. Однако у него не было собственного здания, а теснота и частая смена местоположения в занимаемых помещениях не позволяла регулярно принимать посетителей.

В 1884 году за стремительным пополнением музейного собрания последовали первые попытки систематизации коллекций. В то же время условия хранения были не лучшими — многие коллекции находились в неразобранном состоянии из-за недостатка места, а помещения плохо отапливались. Лишь в 1896 году музей получил собственное здание. Оно было деревянным, построенным на ссуду и пожертвования горожан, и уже к концу 1900-х годов его стало недостаточно.

В 1913 г. Омская Городская Дума по просьбе Отдела приняла решение о выделении 25 тыс. рублей на покупку здания музея и предоставлении ЗСОИРГО участка земли рядом с Архиерейским домом для строительства нового большого здания музея. Однако начавшаяся Первая мировая война нарушила эти планы. А когда в 1918 году музею было предоставлено здание дворца генерал-губернатора, вскоре его заняло командование белой Сибирской армии, вытеснив музей. Год спустя колчаковское правительство дало приказ эвакуировать музей на восток, но учёные, бывшие во главе ЗСОИРГО, бойкотировали его и часть коллекций скрыли в подвальных помещениях, что спасло их от разграбления.

После окончательного установления в Омске большевистской власти музей стал самостоятельным государственным учреждением под названием «Государственный Западно-Сибирский краевой музей». Последняя связь с Западно-Сибирским отделом Российского Географического общества была разорвана 23 января 1923 года. В этом же году музей снова возвратился в здание генерал-губернаторского дворца.

Позже штат музея с одного-единственного сотрудника — хранителя — вырос до 37 человек и включал в себя этнографов, зоологов, геологов, археологов, которые совершали экспедиции и изучали Омскую область. В 1924—1929 годах пост директора музея занимал Ф. В. Мелехин, и при нём музей раскрывался как культурно-просветительское и научное учреждение. В 1923—1927 годах фонды музея увеличились более чем в три раза, он стал центром краеведческой работы в Омске, при нём работали кружки юных краеведов, культурно-исторический кружок, краеведческие курсы и Омское отделение общества филателистов. В 1924 году появилась картинная галерея, а в 1928 году вышел первый выпуск «Известия государственного Западно-Сибирского музея» — краеведческого периодического сборника.

В 1934 году, в связи с образованием Омской области, музей приобрёл имя «Омский областной краеведческий музей». Другой значимый директор музея А. Ф. Палашенков занимал свой пост в 1943—1957 годах. Его экспедиционная деятельность принесла немало экспонатов в археологическую и этнографическую коллекции музея. В годы Великой Отечественной войны сюда были эвакуированы коллекции некоторых музеев из Центральной части России: Государственного исторического, Вологодского, Воронежского, Новгородского. Несмотря на войну, музейная работа не прекращалась; весь военный период работала выставка, посвящённая боевым действиям на всех фронтах.

В послевоенные годы были возобновлены экспедиционные исследования, которые были практически прекращены с 1960-х до середины 1970-х годов, поскольку идеология компартии требовала, чтобы музей занимался пропагандой советского образа жизни. В начале 1970-х годов было начато строительство нового, современного здания музея.

В 1980 году Омский областной краеведческий музей стал головным для музейного объединения под названием «Государственный объединённый исторический и литературный музей», в который входили также три городских и шесть районных музеев. В декабре 1984 года было строительство нового здания было завершено, а через два месяца прошла первая музейная научная конференция. В 1987 году начал работу реставрационный отдел.

19 октября 1990 года посетителям была открыта постоянная краеведческая экспозиция, представляющая историю края от древнейших времён до современности. В течение нескольких лет она была единственной в Западно-Сибирском регионе.

Ныне фонды Омского историко-краеведческого музея насчитывают более 150 тысяч единиц хранения. Экспонаты охватывают историю Прииртышья с XII тысячелетия до н. э. и до нынешнего дня, включая Сибирское ханство и Сибирское казачье войско. Наиболее ценный экспонат — знамя Сибирского казачьего войска 1690 года. Реликвия вернулась в Омск в 1999 году, после 40 лет реставрационных работ.

15 мая 1993 года в ОГИКМ открылась выставка, посвящённая Омскому общевойсковому казачьему училищу и Омскому кадетскому корпусу. Часть экспозиции была посвящена Главковерху Л. Г. Корнилову.

В 2009 году сотрудники музея приступили к разработке концепции развития музейно-туристической деятельности в Омской области, в связи с чем были тщательно изучены музейно-туристические ресурсы Омского, Большереченского, Большеуковского, Саргатского, Тарского, Тюкалинского, Марьяновского, Любинского, Исилькульского районов.

В последние два десятилетия значительно разнообразней и результативней стала экспозиционно-выставочная деятельность музея. За это время было реализовано большое количество крупных выставочных проектов, таких как «История гражданской войны и Белого движения», «Искусство реставрации», «Возвращение сибирской святыни», «Депортация», «Омскому хоккею — 50», «От стрелы до карабина», «За веру и верность», «Калейдоскоп музейных коллекций», «Оружие: 90 веков развития», выставочный мегапроект «Музейный диалог», «Потаенная Сибирь: сокровища Великой земли» и других, получивших широкий общественный резонанс не только в регионе, но и за его пределами.

Знаковым событием стала открывшаяся 4 ноября 2013 года выставка «И один в поле воин, если по-казачьи скроен» (из истории Сибирского казачьего войска). Выставка отразила основные вехи истории развития Сибирского казачьего войска — от похода дружины Ермака до участия в военных действиях начала XX века. Экспозиция начинается с похода Ермака на Сибирь. Казачий атаман представлен на выставке в живописи и скульптуре: портрет Ермака (Россия, XVIII в.), скульптура Ивана Забелина, «Ермак» (Россия, Касли, XIX в.). Особый интерес представляют подлинники вооружений русского и тюркского воинов XVI—XVII вв. Среди экспонатов — кольчуга, панцирная рубаха монгольского воина, доспехи и оружие. Представлены казачьи православные реликвии — нательные кресты, найденные на местах первых русских поселений, иконы, богослужебные книги. Представлены предметы, найденные во время археологических раскопок в 2009—2012 гг. на территории Тарского острога. Экспозиционный показ дополнен репродукциями рисунков «Сибирское казачье войско» Николая Николаевича Каразина (1842—1908 гг.) — самобытного художника, одного из учредителей Общества русских акварелистов. В экспозиции представлены награды за военные походы, Георгиевские кресты разных степеней, а также казачья форма разных периодов. Особую значимость выставке придают подлинные знамена казачьих полков. А также — материалы Сибирского кадетского корпуса и ветеринарно-фельдшерской школы Сибирского казачьего войска.

В июле 2014 года состоялась презентация экспозиции нового филиала ОГИК — «Дома-музея М. А. Ульянова» в городе Таре.

24 мая 2015 г. в музее открылась выставка «Дар письма», посвящённая Дню славянской письменности и культуры. На выставке представлены портреты создателей славянской письменности — святых братьев Кирилла и Мефодия, книжные памятники кириллической традиции XVII — начала XX вв. Имеются рукописные книги, написанные полууставом. Среди них — книга «Еvхологiωн, либо молитвослов или Требник», рукопись второй половины XVIII в. на 642 листах, аккуратно переписанная с издания типографии Киево-Печерской Лавры 1646 года.

Здание музея

Входные ворота (портал) нового здания Омского исторического музея оформлены композицией из меди, имеющей название «Врата истории. Врата современности». Она была выполнена в 1982 году и стала первой серьёзной работой скульптора Василия Трохимчука, который работал совместно с архитектором Г. Нарициной и проектировщиком Н. Сальниковой. Портал состоит из нескольких десятков квадратов с отдельными картинами, чьи герои — это шахтёры, врачи и учёные, которые все вместе символизируют историю России.

Выставочная деятельность

С начала своей деятельности музей активно участвовал в российских и международных выставках. В конце XIX — начале XX века он получал высокие оценки, выезжая со своими коллекциями в Москву, Екатеринбург, Нижний Новгород, Париж.

Издания ОГИК музея

В 1913 г. по результатам экспедиции С. П. Швецова на Алтай музей опубликовал этнографический каталог по черневым татарам Алтая, до сих пор не утративший своей научной значимости.

• Проблемы сохранения и изучения историко-культурного наследия. Сборник статей. Научный редактор П. П. Вибе. — Омск, 2005.
• Труды по археологии и этнографии ОГИК музея. Научный редактор П. П. Вибе. — Омск, 2005.
• Каталог редких и ценных предметов районных музеев Омской области. Составители П. П. Вибе, Т. М. Назарцева, С. Ю. Первых. — Омск, 2005.
• Прошлое Омского Прииртышья. С. Д. Авербух, А. В. Матвеев. Ю. В. Трофимов. Научный редактор П. П. Вибе. — Омск, 2005.
• Музей и его коллекции: к 130-летию основания Омского государственного историко-краеведческого музея. — Омск: ОГИК музей, издательство «Русь», 2008.
• Музейные ценности в современном обществе: материалы международной научной конференции, посвященной 130-летию Омского историко-краеведческого музея. Под ред. П. П. Вибе; отв.ред. Т. М. Назарцева — Омск: ОГИК музей, 2008.
• Методические рекомендации для муниципальных музеев Омской области. Сост. Н. Г. Минько, Р. А. Шанева — Омск: ОГИК музей, 2008.
• 1000 знаменательных событий из истории Омска 1716—2008. Сост. С. Д. Авербух, М. Ю. Букарев, П. П. Вибе, Т. М. Назарцева, Е. В. Ремпель, А. И. Розева, Л. С. Худякова, А. В. Цвеилих, И. В. Черказьянова; — науч. Ред. П. П. Вибе 3-е изд., исп. И доп. — Омск: ОГИК музей ООО «Издательский дом „Наука“» — 2008.
• Генеральный каталог музейных коллекций Омской области. Методические рекомендации для муниципальных музеев Омской области. Ч. 1, — Омск, 2009.
• Вибе П. П. Немецкие колонии в Сибири в условиях социальных трансформаций конца ХIХ — первой ХХ вв.: монография / П. П. Вибе. — Омск: «Издательский дом „Наука“», 2011.
• Материалы Всероссийской научно-практической конференции к 125-летию со дня рождения А. Ф. Палашенкова «Краеведение как феномен провинциальной культуры».
• Первые Ядринцевские чтения: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 170-летию со дня рождения Николая Михайловича Ядринцева (1842—1894) (Омск, 30 — 31 октября 2012 г.), под ред. П. П. Вибе, Е. М. Бежан. — Омск: ОГИК музей, 2012.
• Альбом-каталог «Сибирский авангард: живопись и графика 1910—1920-х гг. в собрании Омского государственного историко-краеведческого музея»: альбом-каталог / Министерство культуры Омской обл.; ОГИК музей; гл. ред. П. П. Вибе; авт.-сост. И. Г. Девятьярова, Т. В. Еременко. — Омск: Издательско-полиграфический комплекс «Омскбланкиздат», 2013.
• Седьмые всероссийские краеведческие чтения (Москва-Омск 13 — 17 мая 2013 г.) / Отв. Ред. В. Ф. Козлов, сост. А. Г. Смирнова. — М.: Издательский центр «Краеведение», 2013.

Литература

• [cyberleninka.ru/article/n/osobennosti-reprezentatsii-istoricheskogo-proshlogo-v-ekspozitsii-omskogo-muzeya-v-1920-e-gg Красильникова Е. И. Особенности репрезентации исторического прошлого в экспозиции Омского музея в 1920-е гг.] // Вопросы музеологии. 2011. № 2.
• Омский историко-краеведческий словарь: Исторические портреты, хранители памяти, памятники истории и культуры, события, связанные с историей Омского Прииртышья. — М.: Отечество, 1994.
• Российская музейная энциклопедия: Н-Я. — М.: Прогресс, 2001.
• Сибирская советская энциклопедия, в 4-х т. — М.: 1928—1932.
• Катанаев Г. Е. Западно-Сибирское служилое казачество и его роль в обследовании и занятии русской Сибири и Средней Азии (конец XVI-начала XVII веков). Вып. 1. — СПб., 1908.
• Катанаев Г. Е. Историческая справка о том, как и когда основан город Омск. — Омск: Худож. тип., 1916.
• Катанаев Г. Е. На заре сибирского самосознания. Воспоминания генерал-лейтенанта Сибирского казачьего войска. — Новосибирск, 2005.
• Катанаев Г. Е. Очерки былого. — Омск: Омскбланкиздат, 2012.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=eMmEIWmqLhA Видео «Хранители истории. Музейный комплекс Омска»]

Отрывок, характеризующий Омский историко-краеведческий музей

Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.