Онагр (млекопитающее)
О метательной машине см. статью Онагр (метательная машина)
| Онагр | ||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
 | ||||||||||||||||
| Научная классификация | ||||||||||||||||
|
||||||||||||||||
| Латинское название | ||||||||||||||||
| Equus hemionus onager Boddaert, 1785 |
||||||||||||||||
| Синонимы | ||||||||||||||||
| ||||||||||||||||
|
|
Она́гр (Онагр персидский, лат. Equus hemionus onager) — непарнокопытное животное рода лошадей, подвид кулана, обитает на каменистых плато, тянущихся от Ирана и Сирии до северо-запада Индии.
Этимология
Слово онагр произошло от. греч. όνος, onos — осёл и αγρός, agros — поле.
Биологическое описание
Высота животного в холке — 1,2 м, а длина — 2 м. Уши заметно короче, чем у ишака. Масть — рыжеватая летом и желтоватая зимой, кисточка на хвосте светло-бурая, конец морды и нижняя часть тела белые. Вдоль спины — широкая чёрная полоса; «спинной крест» выражен слабо; на голенях — несколько чёрных поперечных полос. Самки мельче самцов; «спинного креста» у них нет.
Питаются онагры грубыми злаками. Обычно живут семейными табунами из нескольких самок с ослятами и взрослого самца-вожака.
Онагр в литературе
Онагр упоминается в Библии [1] и таких литературных произведениях как басни «Онагр, Осёл и Возница» и «Осёл, Онагр и Лев» древнегреческого баснописца Эзопа, поэме «Восемь райских садов» индо-персидского поэта Амира Хосрова Дехлеви, романах французских писателей Оноре де Бальзака («Шагреневая кожа») и Жюля Верна («Таинственный остров»).
См. также
Напишите отзыв о статье "Онагр (млекопитающее)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Онагр (млекопитающее)
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
