Онамадзу
| Онамадзу (地震魚) | |
|---|---|
 Онамадзу заставляет богачей делать пожертвования беднякам | |
| Мифология: | Синтоизм |
| Толкование имени: | Рыба землетрясений |
| В иных культурах: | Ёрмунганд (Эдда), Багамут (ислам) |
| Местность: | Касима |
| Занятие: | вызов землетрясений |
| Упоминания: | «Карта землетрясений Великой Японии» |
| Связанные события: | Землетрясение в Японии (1855) |
Онамадзу (яп. 大鯰 — «большой сом») или просто намадзу (яп. 鯰 — «сом») — гигантский сом в поздней японской мифологии, который вызывает землетрясения. Он живёт в грязи под Японскими островами и охраняется богом Касимой[en], который сдерживает его гигантским камнем. Когда Касима ослабляет свою бдительность, Онамадзу мечется, вызывая сильные колебания земли[1]. Также именуется Дзисин-Уо (яп. 地震魚, «рыба землетрясений»)[2]. Возникновение мифа о гигантском соме напрямую связано с традицией японцев одухотворять природные вещи и рукотворные объекты. Вера в сома возникла в синтоистском святилище Касима, где первоначально почитались божества грозы и судоходства[3][1].
Описание
Сом лежит, вытянувшись с юга на север, либо от севера до юга. Считается, что его голова расположена возле города Киото, а хвост — у Аомори. Ряд учёных заявили, что он должен быть расположен как раз наоборот, так как на юге Японии землетрясения более часты, что можно «объяснить» движениями хвоста сома[4][5]. Избавиться от сома якобы можно было, разбив его голову священным камнем из святилища. Жители острова были убеждены, что камень придавит сома своей тяжестью таким образом, что он будет обездвижен и не сможет вызвать землетрясение.
|
Пусть дрожит земля — Пока бог Касима здесь, Камню нашему на месте быть! |
|
История
До конца XVIII века образ Онамадзу исключительно с землетрясениями прочно не ассоциировался. После землетрясения вблизи Эдо[en] (современный Токио) в 1855 году (одного из Великих землетрясений Ансэй[en]) Онамадзу стали почитать в качестве «ёнаоси даймёдзин» (бога исправления мира). Землетрясение произошло во время десятого лунного месяца — время съезда всех синтоистских божеств в провинцию Идзумо. Поэтому месяц получил название каннадзуки — «месяцем без божеств». После того, когда все боги покинули остров, сом воспользовался ситуацией, ударив хвостом, в результате чего, по оценкам источников того периода, произошло землетрясение, унёсшее с собой жизни более 100 000 человек. Сразу после землетрясения выходят «намадзу-э» — картинки с сомом, в которых показывается, как Онамадзу вызывает землетрясение.
В период Мэйдзи и на протяжении эры Тайсё стали популярны намадзу-э (гравюры укиё-э с изображением сома)[1]. Эти гравюры обычно не подписаны и охватывают большое разнообразие сцен, где Онамадзу, например, под страхом землетрясения принуждает богатых выделять средства для помощи бедным, или раскаивается в содеянных разрушениях; аллегорически образ Онамадзу представлял также карикатуру на чиновников, выставляющих напоказ свою спесь и занимающихся интригами.
Отношение к сому населения Японии было двояким. Бедные слои населения верили в то, что сом является карой богатым, нажившим свои сокровища бесчестными способами. Землетрясения, которые создавал сом, по верованиям многих, разрушали не только сам город, но и условия жизни, и равняли бедных с богатыми.
Трактовка
Некоторые исследователи считают, что эта история происходит от способностей сома заранее (порой за 24 часа) ощутить небольшие толчки, которые происходят перед многими землетрясениями, и проявлять необычное беспокойство в таких случаях. Предполагается, что эта внезапная активность рыб перед землетрясениями была замечена людьми ещё в древние времена, и в японском народе распространилось поверье, что землетрясения является результатом деятельности гигантского сома[5].
Современное культурное влияние
Изображения сома используются японскими службами, связанными со стихийными бедствиями. В частности, логотип сома принят Японским метеорологическим агентством, эмблемы сома помещаются на устройства раннего предупреждения землетрясений.
Также образ Онамадзу повлиял на появление покемона «Барбича» (отсюда и его японское имя «Намадзун»). Подобно Онамадзу он является сомом, имеет шрам на лбу и владеет мастерством сейсмических атак. Показ эпизода с участием сома-монстра был в Японии перенесён, поскольку его передача в эфир планировалась вскоре после землетрясения.
Напишите отзыв о статье "Онамадзу"
Примечания
- ↑ 1 2 3 (англ.) Smits, Gregory (Summer 2006). «[www.personal.psu.edu/faculty/g/j/gjs4/Shaking_Up_Japan.pdf Shaking up Japan: Edo Society and the 1855 Catfish Picture Prints]». Journal of Social History 39 (4): 1045–1078.
- ↑ Michael J. Caduto. [books.google.ru/books?id=P3SRITiYUkwC&pg=RA1-PA8&dq=Jishin-uwo&hl=ru&sa=X&ei=UBcMVeniF8mrygPUq4DwBg&ved=0CBsQ6AEwAA#v=onepage&q=Jishin-uwo&f=false Earth Tales from Around the World].
- ↑ Мещеряков, Александр Николаевич. [religo.ru/journal/14322 Рыба-сом и землетрясения в Японии]. Religio.ru (8 августа 2011). Проверено 20 марта 2015.
- ↑ William Elliot Griffis. [books.google.ru/books?id=6zBvpdI1juAC&pg=PT102&dq=Jishin-uwo&hl=ru&sa=X&ei=UBcMVeniF8mrygPUq4DwBg&ved=0CCsQ6AEwAg#v=onepage&q=Jishin-uwo&f=false Japanese Fairy World: Stories From the Wonder-Lore of Japan].
- ↑ 1 2 (англ.) Motoji Ikeya, Earthquakes and animals: from folk legends to science, New Yersey, World Scientific, 2004, ISBN 978-981-238-591-8
Ссылки
- (англ.) Rabitz, Albrecht & Gisela Rabitz, «When the Namazu Shakes its Body», Society for Japanese Arts, No. 88, 2010, pp. 5-27.
- (англ.) [pinktentacle.com/2011/04/namazu-e-earthquake-catfish-prints/ Намадзу-э]
Отрывок, характеризующий Онамадзу
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
