Онацевич, Михаил Люцианович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Онацевич Михаил Люцианович»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Люцианович Онацевич
Дата рождения:

14 декабря 1847(1847-12-14)

Место рождения:

Псковская губерния

Дата смерти:

25 декабря 1879(1879-12-25) (32 года)

Научная сфера:

гидрография, астрономия, географическая картографии

Награды и премии:

Михаил Люцианович Онацевич (14 декабря 1847 — 25 декабря 1879[1]) — российский учёный-гидрограф и исследователь морей дальневосточного региона.





Биография

Родился в Псковской губернии в семье известного врача. По окончании курса в Санкт-Петербургской гимназии поступил в Николаевское морское училище 14 сентября 1864 года, где за успехи в географии был удостоен Нахимовской премии. Окончил училище 17 апреля 1868 года с присвоением звания гардемарина, и в 1869 году (по другим данным — уже в конце 1868 года), ещё будучи гардемарином, был командирован в гидрографическую экспедицию на Тихий океан. На клипере «Всадник» занимался различными гидрографическими работами в Японском море: произвёл, в частности, съёмку береговой черты и промер внутренней гавани порта Хакодатэ и залива Анива (Южный Сахалин), также занимался установкой хронометрической связи между островами Японского архипелага и Сахалином. В следующем году, плавая на том же клипере, произвёл мензульную съемку береговой черты постов Корсаковского и Муравьёвского (на Сахалине), и других важных пунктов; кроме того, Михаил Люцианович принимал деятельное участие и в астрономических наблюдениях экспедиции. Богатые результаты трёхлетней экспедиции (её работа была закончена в 1871 году), приведены Михаилом Люциановичем в систему, тщательно разработаны и изложены в особом труде под заглавием «Астрономические наблюдения в море, произведенные во время плавания клипера „Всадник“ 1869—1871 гг.»[2]. Кроме того, в 1872 году в № 3 и 7 «Морского Сборника» Онацевич напечатал ещё две статьи: «Звездные наблюдения, произведенные на клипере „Всадник“ в 1869—1871 гг.» и «Еще несколько слов о наблюдениях на море».

Благодаря этим работам Онацевич приобрёл репутацию опытного астронома, и в 1874 году командирован Пулковской обсерваторией во Владивосток. 11 мая того же года получил назначение на должность начальника отдельной съёмки Тихого океана для наблюдения прохождения Венеры через диск солнца, что и было осуществлено им в ноябре того же года. Результатом этой командировки стала статья «Наблюдения во Владивостоке над прохождением Венеры через диск солнца» [3]. Зимой 1874—1875 годов, имея к тому времени звание лейтенанта, возглавлял работы по зимнему промеру в заливе Петра Великого. Также картографировал северо-западное побережье Охотского моря. На борту клипера «Гайдамак» устанавливал хронометрическую связь различных пунктов русского побережья с японскими портами, с целью чего посетил множество портов Японского и Охотского морей. В 1875 году, находясь в Тихом океане, Михаил Люцианович, кроме разных промеров, описей и астрономических наблюдений, произведённых им в заливе Петра Великого, на японских островах и в Китае, составил планы якорных стоянок в Тауйской губе и других местах по северному побережью Охотского моря. Подробные сведения об этой экспедиции можно найти в его же статье «Краткий гидрографический обзор плавания шхуны „Восток“»[4][5]. В следующем 1876 году Онацевич, идя вновь на клипере «Всадник», производил промеры, описи и астрономические наблюдения в губе Архангела Гавриила, в заливе Святого Креста, в бухте Провидения, в заливе Святого Лаврентия и в Олюторском заливе, а затем перешёл в Северный Ледовитый океан и, производя метеорологические гидрологические исследования, дошёл до залива Лонга в Чукотском море[6], 70° северной ширины и 180° долготы. По возвращении из этого плавания Онацевич в виде отчёта о плавании представил в Морскую Академию сочинение «Собрание наблюдений, произведённых во время гидрографической командировки в Восточный океан 1874—1877 гг.», представленное в морскую академию как диссертация по гидрографии и изданное в 1878 году морским учёным комитетом и одобренное конференцией академии, что дало ему возможность совершить в 1879 году заграничную поездку.

В конце 1879 года Онацевич был назначен начальником съёмки для описи российских берегов Тихого океана и ходатайствовал о новой научной экспедиции в этот регион, но, внезапно заболев тифом, 25 декабря того же года скончался от осложнения на мозг.

Помимо упомянутых работ, ему принадлежит ряд статей в «Морском Сборнике», в «Известиях Императорского Русского Географического Общества» (членом которого он состоял), в «Сборнике морских статей» издававшихся при газете «Яхта» и в других периодических изданиях. Кроме того, после смерти Онацевича в «Морском Сборнике» за 1882 год были напечатаны результаты его последней заграничной командировки при посещении им Америки, Англии и Франции.

Память

В его честь названы полуостров и мыс на северном побережье Охотского моря.

Напишите отзыв о статье "Онацевич, Михаил Люцианович"

Примечания

  1. [www.npacific.ru/np/library/encicl/15/0006.htm ОНАЦЕВИЧ Михаил Люцианович]
  2. «Морской сборник» — 1872 год, № 1
  3. «Морской Сборник» — 1875 год, № 5
  4. «Морской сборник» — 1876 год, № 9
  5. «Морской сборник» — 1877 год, № 5
  6. [shiphistory.ru/index.php?option=com_alphacontent&section=12&cat=22&task=view&id=298&Itemid=37 Онацевич Михаил Лукьянович (Люцианович)]

Литература

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Отрывок, характеризующий Онацевич, Михаил Люцианович

– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.