Онгульдушев, Михаил Андреевич

Михаил Андреевич Онгульдушев
Дата рождения	1910(1910)
Место рождения	село Новодмитровка, Сальский округ Области Войска Донского, Российская империя
Дата смерти	11 сентября 1943(1943-09-11)
Место смерти	село Чердаклы, Сталинская область, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	кавалерия
Звание	лейтенант
Сражения/войны	Вторая мировая война
Награды и премии

Михаил Андреевич Онгульду́шев (1910 год, Новодмитровка, Сальский округ Области Войска Донского, Российская империя — 11 сентября 1943 года, село Чердаклы, Сталинская область, Украинская ССР, СССР) — участник Великой Отечественной войны, гвардии лейтенант, командир 110-й отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии во время её формирования, командир пулемётного взвода 36-го гвардейского кавалерийского Кубанского казачьего полка 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса 10-й гвардейской Краснознамённой казачьей кавалерийской дивизии.

Биография

Родился в 1910 году в селе Новодмитровка Сальского округа Области Войска Донского (сегодня — Сальский район Ростовской области). Окончил среднюю школу. Во время службы в Красной Армии окончил курсы младших лейтенантов.

После армии работал на строительстве Невинномысского канала. За высокие показатели в работе был награждён Почётной грамотой Президиума Верховного Совета Калмыцкой АССР. Перед Великой Отечественной войной проживал в Элисте и работал управляющим сельхозбанком Калмыцкой АССР. После начала войны вступил в Элистинский батальон народного ополчения, в котором руководил боевой учёбой ополченцев.

В соответствии с постановлением ГКО СССР № 894 от 13 ноября 1941 года «О национальных войсковых соединениях» Калмыцкий обком ВКП(б) приступил к формированию национальных военных подразделений и поручил Михаилу Онгульдушеву заниматься формированием 110-й и 111-й Калмыцких кавалерийских дивизий. До декабря 1941 года по поручению Совнаркома Калмыцкой АССР и обкома ВКП(Б) был временно исполняющим обязанности командира 110-й Калмыцкой кавалерийской дивизии. После прибытия в Элисту Василия Панина 110-я кавалерийская дивизия была передана под его командование и Михаил Онгульдушев в звании лейтенанта был назначен командиром 1-го сабельного эскадрона 292-го кавалерийского полка. Эскадрон под командованием Михаила Онгульдушева охранял Багаевскую переправу во время отступления Красной Армии. 26 июля 1942 года был ранен во время авиационного налёта и отправлен на лечение в госпиталь в Астрахань.

После госпиталя служил командиром пулемётного взвода 36-го гвардейского кавалерийского Кубанского казачьего полка 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса 10-й гвардейской Краснознамённой казачьей кавалерийской дивизии. Участвовал в освобождении Ростовской и Сталинской областей. В августе 1943 года принят в кандидаты в члены ВКП(б). В конце августа 1943 года участвовал в сражениях около населённых пунктов Ново-Спассовский и Котломин Ростовской области.

Подвиг

1 сентября 1943 года принимал участие в бою в районе села Чердаклы Сталинской области (сегодня — село Кременевка Володарского района Донецкой области). Во время этого сражения руководил своим взводом в наступлении. Несмотря на сильный артиллерийско-миномётный и пулемётный вражеский огонь выкатил станковый пулемёт на открытую позицию и своим огнём расстреливал противника в упор, прикрывая свой эскадрон, который занял окопы противника и закрепился, способствовал захвату эскадроном переднего края обороны. Все попытки противника восстановить свои потерянные позиции не увенчались успехом, вражеские контратаки были отбиты и противник вынужден был отступить, потеряв на поле боя много раненных и убитых солдат и офицеров. Благодаря мужеству Михаила Онгульдушева эскадрон овладел передним краем обороны. В этом же сражении погиб и был похоронен в братской могиле около села Чердаклы. За этот подвиг по ходатайству начальника штаба гвардии подполковника М. Т. Бимбаева был награждён посмертно 3 ноября 1943 года орденом Отечественной войны II степени.

Память

• Именем Михаила Онгульдушева названа улица в Элисте, Калмыкия.

Литература

• В годы суровых испытаний: Боевой путь 110-й Отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии, Элиста, Калмыцкое книжное издательство, 2003, стр.196 — 197, ISBN 5-7539-0454-8

Ссылки

• Гучинов М., [don1942.ru/statii/item/guchinov Верность воинской присяге], Советская Калмыкия, № 91 (7323) от 8 мая 1975 года
• Кругляков П. А., [don1942.ru/don/item/p-a-kruglyakov-bezymyannykh-geroev-ne-bylo У ворот Кавказа/ Безымянных героев не было]
• [kalmyk.info/index.php/en/menu-hystory/8-kalmyki-v-vov/14-vklad-kalmykii-v-vov Вклад Калмыкии в победу над германским фашизмом в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.]
• [budennovsk.org/?p=86851 110-я Калмыцкая дивизия в Будённовске и в Благодарном]

Отрывок, характеризующий Онгульдушев, Михаил Андреевич

Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.