Ондатра

Ондатра
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Млекопитающие Подкласс:  Звери Инфракласс:  Плацентарные Надотряд:  Euarchontoglires Грандотряд:  Грызунообразные Отряд:  Грызуны Подотряд:  Мышеобразные Семейство:  Хомяковые Подсемейство:  Полёвковые Род:  Ondatra Link, 1795 Вид:  Ондатра
Международное научное название
Ondatra zibethicus (Linnaeus, 1766)
Ареал
Естественный ареал   Интродукция
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/search ???]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Онда́тра, или мускусная крыса (лат. Ondatra zibethicus) — млекопитающее подсемейства полёвок отряда грызунов; единственный вид рода ондатр. Этот полуводный грызун родом из Северной Америки, акклиматизированный в Евразии, в том числе в России.

Внешний вид

Внешне ондатра напоминает крысу (её часто называют мускусной крысой), хотя она заметно крупнее обычного пасюка (серой крысы) — вес взрослых особей может достигать 1,8 кг, хотя, как правило, они весят 1—1,5 кг. Длина тела — 23—36 см, длина хвоста почти равна длине тела — 18—28 см. Половой диморфизм не выражен.

Тело у ондатры вальковатое, шея короткая, голова небольшая и тупомордая. Её внешний облик свидетельствует об адаптации к водному образу жизни. Ушные раковины едва выступают из меха; глаза небольшие, высоко посаженные. Губы, как у бобров, обрастают резцы, изолируя их от ротовой полости, благодаря чему ондатра может отгрызать растения под водой, не захлебываясь. Хвост уплощён с боков, покрыт мелкими чешуйками и редкими волосками; по его нижней стороне проходит гребень удлинённых жёстких волос. На задних лапах имеются плавательные перепонки, а по краям пальцев — окаймление из коротких волос.

Мех ондатры состоит из грубых остевых волос и мягкого подшерстка. Окраска спины и конечностей от тёмно-коричневой до чёрной. Брюхо светлее, иногда серовато-голубое. Летом окрас светлеет. Мех очень густой, плотный и пышный, что обусловливает его водонепроницаемость. Ондатра постоянно следит за своим мехом: смазывает жировыми выделениями и расчёсывает.

Ещё одним приспособлением к водному образу жизни является повышенное содержание в крови гемоглобина, а в мышцах миоглобина, что создаёт дополнительные запасы кислорода при погружении под воду. Другой специальной адаптацией является гетеротермия, способность регулировать приток крови к конечностям и хвосту; конечности у ондатры обычно холоднее, чем тело.

Распространение

Первоначально ондатра была распространена в околоводных биотопах Северной Америки, почти повсеместно — от Аляски и Лабрадора до Техаса и северной Мексики. Несколько раз завозилась в Европу и в итоге широко расселилась по Евразии, вплоть до Монголии, Китая и Кореи.

В России ареал ондатры идёт от границ Финляндии через всю лесную зону Европейской части России и значительную часть лесостепной и таежной зон Сибири до Дальнего Востока и Камчатки.

Встречается также в Израиле на берегах пресных рек.

Образ жизни

Ондатра ведёт полуводный образ жизни, селится по берегам рек, озёр, каналов и особенно охотно — пресноводных болот. Она предпочитает мелководные (1—2 м глубиной), не промерзающие водоёмы с берегами, покрытыми густой травянистой растительностью.

Активны ондатры круглосуточно, но чаще всего после заката и рано утром. Питаются прибрежными и водными растениями — тростником, рогозом, камышом, осокой, хвощами, стрелолистом, рдестами. Весной ондатра кормится молодыми стеблями и листьями, летом и осенью ест прикорневые части и корневища, зимой только корневища. Поедает также сельскохозяйственные культуры. Реже, когда растительной пищи мало, ест моллюсков, лягушек и мальков рыб.

Для жилья ондатра строит норы и хатки. Нору роет в высоком берегу. Длина ходов нор различна, в крутых берегах — 2—3 м, в пологих — до 10 м. Отверстие норы расположено под водой и снаружи не видно, а гнездовая камера находится выше уровня воды. Случается, что гнездовые камеры расположены в два этажа и соединены ходами — это предусмотрено на случай изменения уровня воды в водоёме. Даже в самые суровые морозы температура в гнездовых камерах ондатр не опускалась ниже 0 °C. На низких заболоченных берегах ондатра сооружает из стеблей водных растений (тростника, осоки, рогоза), скрепленных илом, надводные жилища — хатки высотой до 1—1,5 м. Вход в них тоже располагается под водой. Строит также плавучие и открытые гнёзда — кормовые площадки. Кроме жилых хаток ондатры строят и кладовые, где делают запасы корма на зиму. Ондатры живут семейными группами, обладающими своими кормовыми участками. Паховые (перинеальные) железы самцов выделяют мускусный секрет, которым они метят территорию. К пришельцам нетерпимы, только во время зимовок образуют сборные группы. Весной самки прогоняют своё подросшее потомство с участка; при перенаселении известны случаи каннибализма. Весной и осенью ондатры, не имеющие своих семей и кормовых участков, совершают дальние миграции в поисках свободных водоёмов.

Из-за своей многочисленности ондатры играют важную роль в питании многих хищников, включая ильку, енота, выдру, енотовидную собаку, сипух, луней, аллигаторов, щук. Особенно большой ущерб наносят им норки, которые обитают в тех же биотопах, что и ондатры, и способны проникать в их норы через подводные ходы. На суше на ондатр охотятся лисы, койоты и бродячие собаки. На молодняк нападает даже ворона и сорока. Изредка норы и хатки ондатр разрушают волк, медведь, кабан. Обычно ондатра спасается от врагов под водой или в норе, но в безвыходном положении может отчаянно обороняться, используя зубы и когти.

Медлительная на земле, ондатра хорошо плавает и прекрасно ныряет. Без воздуха она может обходиться до 12—17 минут. Зрение и обоняние развиты слабо, в основном, зверёк полагается на слух.

Размножение

Беременность у самки длится 25—30 дней; в помёте в среднем 7—8 детёнышей. В северных областях за год бывает 2 выводка и размножение ограничено тёплыми месяцами — с марта по август; в южных размножение почти не прерывается, и самка за год может выкормить 4—5 выводков. Самец первые недели после родов приносит пищу кормящей самке, таким образом создавая условия для высокой выживаемости детёнышей. Детёныши при рождении слепые и весят около 22 г. На 10 день они уже умеют плавать, а на 21-й начинают поедать растительные корма. К 30-му дню молодые ондатры становятся самостоятельными, однако на зиму остаются с родителями. Весной молодые ондатры расселяются.

Половой зрелости ондатры достигают в 7—12 месяцев. Максимальная продолжительность жизни — 3 года, в неволе — до 10 лет.

Значение для человека и статус популяции

Ондатра — один из важнейших пушных промысловых видов, даёт ценную прочную шкурку. Мясо съедобно, в Северной Америке этого зверька даже называют «водяным кроликом».

В ряде мест роющей деятельностью ондатра вредит оросительной системе, дамбам и плотинам. Она наносит ущерб сельскому хозяйству, особенно рисоводству; бесконтрольно расплодившись, уничтожает водную и прибрежную растительность. Является природным носителем не менее 10 природноочаговых заболеваний, включая туляремию и паратиф.

Ондатра является многочисленным и широко распространённым видом, поскольку плодовита и легко приспосабливается к изменениям среды обитания — постройке ирригационных каналов и т. д. Однако её численность подвержена естественным циклическим колебаниям — каждые 6—10 лет она по неизученным пока причинам резко падает.

Ондатра в Евразии

Ондатру впервые завезли в Европу в 1905 г. — несколько пар ондатр выпустили под Прагой, где они быстро освоились и, в отсутствие хищников, стали активно размножаться и расселяться. К 1933 г. ондатра стала вполне обычна в странах Западной Европы. В Россию (СССР) этого грызуна впервые завезли в 1928 году, а уже к концу 40-х годов ондатра оказалась в одном ряду с белкой как важный промысловый зверь. Из России грызун проник дальше — в Китай, Корею и Монголию.

Во многих европейских государствах ондатры рассматриваются как животные-вредители и активно уничтожаются; особенно в Нидерландах и Бельгии, где норы ондатр разрушают берега каналов и прудов, плотины и дамбы, а сами звери портят рыбацкие сети.

В 1926 году по инициативе профессора-охотоведа В. Я. Генерозова на нескольких озёрах Соловков была выпущена первая партия ондатры — таким образом, впервые в СССР был поставлен опыт акклиматизации и разведения этих зверьков. В августе 1929 года, профессор Н. К. Верещагин впервые выпустил сотню канадских ондатр на материке — на территории современного Уватского района Тюменской области.

Ондатра в литературе

Философствующий Ондатр (в мужском роде) — один из персонажей серии книг о Муми-Тролле писательницы Туве Янссон.

В музыке

• Летающий Ондатр — главный персонаж одноименной песни Фёдора Чистякова.
• Король-Ондатра — лирический герой песни «Рассказ Короля-Ондатры о рыбной ловле в пятницу» российского музыканта Сергея Калугина из альбома «Nigredo».

Ссылки

• [altay-blog.ru/11-ondatra-ondatra-zibethicus.html Фото и видео: Ондатра]
• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?Mammals/165.html Позвоночные животные России: Ондатра]
• [www.youtube.com/watch?v=bFad4vAAFvQ Ондатры на водорослевых островах водо-болотного комплекса Лосиного Острова (истоки Яузы)]

Отрывок, характеризующий Ондатра

Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!