Онилова, Нина Андреевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Нина Андреевна Онилова
Дата рождения

10 апреля 1921(1921-04-10)

Место рождения

село Новониколаевка, Тираспольский уезд, Одесская губерния, ныне Захарьевский район, Одесская область, Украина

Дата смерти

8 марта 1942(1942-03-08) (20 лет)

Место смерти

Севастополь

Принадлежность

Род войск

пехота

Годы службы

19411942

Звание

старший сержант

Часть

54-й стрелковый полк, Чапаевская дивизия

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Нина Андреевна Онилова (10 апреля 1921, село Новониколаевка, Тираспольский уезд, Одесская губерния — 8 марта 1942, Севастополь) — Герой Советского Союза, командир пулемётного расчёта 54-го стрелкового полка 25-й Чапаевской дивизии Приморской армии Крымского фронта.

Бойцы прозвали Нину Онилову именем одной из героинь фильма «Чапаев» — Анкой-пулемётчицей[1].





Биография

Родилась в семье крестьянина. Рано осталась сиротой и была воспитана в детском доме города Одессы, там же получила среднее образование.

После окончания школы работала на Одесской трикотажной фабрике швеёй.

В августе 1941 года вступила в ряды Красной Армии, сразу попала на фронт.

В 1941 году в боях под Одессой вместе со своим расчётом нанесла противнику значительные потери, была тяжело ранена, но после лечения вернулась в свою дивизию. За оборону Одессы пулемётчица Онилова была награждена орденом Красного Знамени.

В 1942 году участвовала в обороне Севастополя, в ходе которой 27 февраля уничтожила две пулемётные точки противника, а 1 марта в одиночку отбивала атаки врага.

Настоящей Анке-пулемётчице из Чапаевской дивизии, которую я видела в кинокартине «Чапаев». Я незнакома вам, товарищ, и вы меня извините за это письмо. Но с самого начала войны я хотела написать вам и познакомиться. Я знаю, что вы не та Анка, не настоящая чапаевская пулемётчица. Но вы играли, как настоящая, и я вам всегда завидовала. Я мечтала стать пулемётчицей и так же храбро сражаться. Когда случилась война, я была уже готова, сдала на «отлично» пулемётное дело. Я попала — какое это было счастье для меня! — в Чапаевскую дивизию, ту самую, настоящую. Я со своим пулемётом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука. Первое время я ещё боялась. А потом все прошло… Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ — моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость. Я Вам хочу подробно написать о своей жизни и о том, как вместе с чапаевцами борюсь против фашистских…

Письмо Н.А. Ониловой, написанное в конце февраля — начале марта 1942 года исполнительнице роли Анки-пулемётчицы в кинокартине «Чапаев» актрисе В. Мясниковой[1][2].

В этих боях получила тяжёлое ранение и умерла в ночь на 8 марта 1942 года. Похоронена на кладбище Коммунаров в Севастополе.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 мая 1965 года старшему сержанту Ониловой Нине Андреевне было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза[3].

Награды

Память

  • Имя Ониловой высечено на плите Мемориала героическим защитникам Севастополя в 1941—1942 годах.
  • В Одессе на доме по улице Большой Арнаутской (Чкалова), где она жила, установлена мемориальная доска. А на улице Александра Невского, возле швейного училища, установлен памятник.
  • Именем Н. А. Ониловой названы швейная фабрика в Севастополе, улица в Севастополе, переулок в Одессе.

Напишите отзыв о статье "Онилова, Нина Андреевна"

Литература

  • Онилова Нина Андреевна // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 198. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
  • Селищев И. [www.a-z.ru/women_cd2/12/11/i80_131.htm Не надо думать о смерти…] // Героини: очерки о женщинах — Героях Советского Союза / ред.-сост. Л. Ф. Торопов; предисл. Е. Кононенко. — Вып. 2. — М.: Политиздат, 1969. — 463 с.
  • Героическая оборона Севастополя 1941 — 1942 гг.. — Симферополь, 1946.
  • Говорят погибшие герои. — М.: Издательство политической литературы, 1986.
  • «Анка-пулеметчица» // За родной Севастополь / Авт.-сост. П. Е. Гармаш. — 2-е изд., доп. — М.: Молодая гвардия, 1983. — С. 41-47. — 100 000 экз.
  • [www.bibliotekar.ru/informburo/45.htm Александр Хамадан. Смерть Нины Ониловой].

Примечания

  1. 1 2 [www.a-z.ru/women_cd2/12/8/i80_302.htm Письмо командира пулемётного расчёта Н. А. Ониловой] // Говорят погибшие герои. — М.: Издательство политической литературы, 1986.
  2. «Анка-пулеметчица» // За родной Севастополь. — 2-е изд., доп. — М.: Молодая гвардия, 1983. — С. 41.
  3.  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=290 Онилова, Нина Андреевна]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 30 октября 2011).

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=290 Онилова, Нина Андреевна]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 30 октября 2011)

  • [www.sevastopol.su/person.php?id=172 Онилова Нина Андреевна]. Forpost — Севастопольский новостной портал. Проверено 6 июня 2012. [www.webcitation.org/69Yd4Wipa Архивировано из первоисточника 31 июля 2012].

Отрывок, характеризующий Онилова, Нина Андреевна

Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.