Оноприев, Владимир Иванович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
 |
Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье.
На странице обсуждения должны быть пояснения. |
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
| Владимир Иванович Оноприев | ||||||
| Род деятельности: |
врач | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Награды и премии: |
| |||||
Владимир Иванович Оноприев (р. 1936) — доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ, заслуженный деятель науки РФ. Лауреат государственной премии РФ за 2000 год, награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006), Герой Труда Кубани. Академик РАЕ[1].
Создал органосохраняющую и органовосстанавливающую операцию — разновидность дуоденопластики, позволяющую почти при всех осложнениях язвенной болезниК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3557 дней] сохранить как анатомию, так и функцию желудка (операции при язвенной болезни с сохранением желудочного пищеварения и дуоденального транзита), разработал новые варианты пилороантрумсохраняющих резекций желудка, усовершенствовал методику панкреатодуоденальной резекции.
Его биография была опубликована издательством Кембриджского международного биографического центра[2] в книге «Выдающиеся люди».
Содержание
- 1 Биография
- 1.1 Научное направление
- 1.2 1975 год — Второе мировое достижение в хирургии
- 1.3 Научная и медицинская деятельность
- 1.4 Встреча с Медуновым С. Ф.
- 1.5 Встреча с Воротниковым В. И.
- 1.6 Работа с Разумовским Г. П.
- 1.7 Встреча с Полозковым И. К.
- 1.8 Создание ФГУ «Российский центр функциональной хирургической гастроэнтерологии» (РЦФХГ)
- 1.9 Создание Филиала РЦФХГ в Благовещенске Амурской области
- 1.10 Книга об Оноприеве В. И.
- 1.11 Результаты деятельности РЦФХГ созданного Оноприевым В. И.
- 2 Другие звания, должности, награды, ордена и медали
- 3 Семья
- 4 Открытое письмо общественности В. В. Путину в защиту проекта Оноприева В.И
- 5 Продолжение дела Оноприева В.И
- 6 Библиография
- 7 Некоторые патенты на изобретения
- 8 Примечания
- 9 Ссылки
Биография
Родился 10 ноября 1936 года[3], в многодетной семье, в ст. Рязанской Белореченского района Краснодарского края. Отец — Оноприев Иван Андеевич (1907—1980), мать — Оноприева (Любичева) Мария Максимовна (1910—1998). В семье было шестеро детей, из них он был третьим. Четыре года учился в хуторской начальной школе, следующие пять лет в Рязанской средней школе, получил 10-летние образование в средней школе села Великовечного. В 1959 году женился на однокурснице Ольге Сергеевне Дусаровой (36 г.р.), с которой никогда не разлучался, имеет двоих сыновей, которые пошли по родительским стопам и работают в медицине.. Александр (1960 г.р.) профессор — хирург. Владимир (1969 г.р.) — профессор — патофизилог.
1965—1960 г. — поступил и окончил Кубанский медицинский институт им. Красной армии. Был единственным студентом, которому кроме диплома врача, было выдано удостоверение хирурга за подписью главного хирурга края профессора Г. Н. Лукьянова и профессоров-хирургов И. А. Агеенко и Ю. С. Гилевича.
Это удостоверение открыло самостоятельный путь в экспериментально-клиническую хирургию.
Со студенческой скамьи он вынашивал идею отойти от калечащей хирургии органов пищеварения и замениить её на органосохроняющую и органосоздающую.
Более 100 лет, хирурги всего мира мечтали — сделать искусственный полноценный привратник, после вынужденного удаления естественного, и это мечта его заразила и впоследствии им реализована.
- 1960—1963 гг. — главный врач, главный хирург и уролог в Горько-Балковской участковой больнице Новопокровского района Краснодарского края.
В это период, председатель местного колхоза Павел Семенович Чуприна изыскал деньги и произвел реконструкцию больницы и построил здание экспериментальной медицинской лаборатории и закупил оборудование. По сути участкова больница превратилась в мини-институт хирургии в которым по тем временам было самое современное оборудование.
Научное направление
В это период определилось основное научное, медицинское направление деятельности Оноприева В. И. :
- Хирургическая патоморфология
- патофизиология заболеваний органов пищеварения.
1975 год — Второе мировое достижение в хирургии
- 1975 год — Оноприев впервые в мире выполнил мостовидную радикальную дуоденопластику при кровоточащей предельно низкой дуоденальной язве двенадцатиперстной кишки (с сохранением привратника и луковицы) и понял, что открыл новое чрезвычайно важное для хирургии осложненных язв «органосохраняющее направление», для развития которого уже было нужно создавать НИИ. Подобные операции до сих пор не под силу никому в мире, кроме В. И. Оноприева и его учеников. Ему стало понятно, что ему нужно переходить на более высокий уровень — НИИ хирургии.
- 1977 г. — защитил докторскую диссертацию.
- 1977—1991 гг. — заведующий кафедрой общей хирургии Кубанского государственного медицинского института.
Научная и медицинская деятельность
- Инициатор и создатель органосохраняющего, органовосстанавливающего и органосоздающего научного направления в хирургической гастроэнтерологии.
- Инициатор и создатель отечественной школы функциональной хирургической гастроэнтерологии.
- Автор двух крупных научных открытий, 735 печатных работ, 9 монографий, 17 сборников научных работ, 66 патентов на изобретения.
- Был научным руководителем более 69 кандидатских более 15 докторских диссертаций.
- Лично выполнил более 6000 операций на органах брюшной и грудной полостей.
- Редактор от России международного журнала «Гепатогастроэнтерология».
Встреча с Медуновым С. Ф.
По идее профессора Ю. С. Гилевича и выдающего русского хирурга, академика Б. В. Петровского, руководство Ставропольского края пригласило В. И. Оноприева для создания НИИ органосохраняющей хирургии на Кавказских минеральных водах. О необходимости создания такого института писали хирурги ещё до революции 1917 года.
- Началась подготовка к переезду. Однако, об этих планах стало известно Первому секретарю Краснодарского крайкома КПСС С. Ф. Медунову, который заинтересовался проектом создания НИИ органосохраняющей хирургии с огромным диагностическим центром для развития нового направления в Краснодарском крае. Медунов С. Ф. незамедлительно принял решение что такое НИИ требуется строить и в г. Краснодаре, утвердил планы строительства и убедил В. И. Оноприева остаться в крае, чтобы построить и возглавить это НИИ.
- Большую помощь В. И. Оноприеву в осуществлении идеи создания НИИ начал оказывать академик Б. В. Петровский, который многократно приезжал в Краснодар, проводил в Краснодаре хирургические конференции, пленумы, помогал получить в академии и в министерствах получить согласие и материальное обеспечение проекта создания института.
- Главным советником был академик В. С. Савельев, а исполнителями : председатель крайисполкома Г. П. Разумовский и его первый заместитель М. П. Морева.
- Когда по решению Медунова С. Ф. Оноприев В. И., Г. П. Разумовский и М. П. Морева, приступили к созданию в Краснодаре института хирургии, Сергей Федорович предупредил
- «… делайте всё тихо, иначе Оноприева уничтожат чиновники с его же коллегами. Ко мне уже приходил зав. крайздравотделом и убеждал в том, что „нам ещё не до институтов, у нас не хватает ещё коек в практическом здравоохранении, вот этим и надо заниматься, а не каким-то институтом“ и т. д.
- Я их больше не буду принимать. … Помните, в этом святом деле я всегда с вами»
- Однако, созданию НИИ в Краснодаре не суждено было состояться. В 1982 году Медунов С. Ф. был со скандалом отстранен от должности, с предъявлением ему обвинений в коррупции. Этим обвинениям Оноприев В. И. не поверил, так как он был свидетелем другого — всего за девять лет руководства Медунов С. Ф.
«… окружил любовью и заботой своих сельхозакадемиков, и они совершали чудеса. Он открыл (в Краснодаре) более 20 сельхоз НИИ и лабораторий»
- Конечно позже, все обвинения с Медунова С. Ф. были сняты, но его отсутствие на должности нанесло непоправимый ущерб многим проектам, которые он поддерживал, одним из таких проектов было «создание НИИ органосохраняющей хирургии на Кубани».
Встреча с Воротниковым В. И.
1982 год — На должность Первого секретаря Крайкома КПСС, в июле, был избран Воротников В. И.. Об этом периоде, Оноприев В. И., позже написал -
"В первую же неделю пребывания его (Воротников В. И.) на этом посту, июльским вечером (1982г), ворвалась в его кабинет большая делегация (противников НИИ). Это были те, кого Медунов, хорошо знавший, в чём его будут убеждать, почему, зачем. Давно принявший собственное решение, он просто не хотел терять время на пустопорожние дебаты.
- Воротников В. И., человек вовсе не плохой и не глупый, края (Краснодарского) ещё совсем не знал, медицинских проблем и подавно. Ему на это время не дали, в том и состоял замысел: успеть на «чистый лист» … подать «создание института как ещё одну ошибку „попавшего в опалу“ Медунова.
- Передергивая направо и налево факты, извирая суть задуманной „перестройки“ хирургии, „работая на эмоциях“, бия себя в грудь, стеная по краевому здравоохранению, они убеждали Воротникова, что создание НИИ разоряет медицину края, что институт хирургии не будет здесь никому подчиняться, что краевых больных он лечить не будет, … что у нас негде дитешек лечить, что надо здание отдать под краевую детскую больницу и т. д.»
- И уговорили-таки. Воротников приостановил организацию строительства Института хирургии. Временно, до выяснения обстоятельств. А выяснение это растянулось ровно на год его пребывания в краевой власти."
- На сессии Верховного Совета РСФСР 24 июня 1983 года Воротников В. И. был назначен на пост Председателем Совета Министров РСФСР.
Работа с Разумовским Г. П.
- Когда Воротников В. И. приостановил организацию строительства НИИ, Разумовским Г. П. работал в Москве, поэтому основной удар приняли на себя Оноприев В. И. и Морева М. П.. У Оноприева В. И. на почве переживаний открылась язва желудка, приведшая к страшной, тяжкой болезни, «…из под которой с трудом вывернулся, жив остался, но последствия мучают до сих пор» — позже напишет Оноприев.
- Но в 1983-м возвращается Разумовский, Георгий Петрович, теперь уже в роли Первого секретаря Краснодарского крайком КПСС. Он сразу же возобновил создание института, но теперь в виде «Центра хирургии органов груди и живота», причём на базе 2-й городской больницы Краснодара : половина её отдавалась новому центру с соответствующей перестройкой. А 10 млн у. е. федеральных денег решено потратить на оборудование — на создание крупного центра диагностики.
Большую поддержку созданию центра оказал и Дьяков Иван Николаевич, первый секретарь Краснодарского горкома, прекрасный руководитель и человек.
Встреча с Полозковым И. К.
- 1985 год — Работа подходила к завершению, когда в Москву опять забрали Разумовского Г. П., а Дьякова И. Н. назначили первым секретарем в Астрахань.
- Оставалось только закупить оборудование, на уже отпущенные деньги. Вот эти-то миллионы и поставили жирную точку на всех планах по созданию НИИ.
Впоследствии Оноприев В. И. напишет -
"Тогда мы темные, и ведать не ведали, что за приобретение оборудования зарубежные фирмы дают «откат», и слова-то такого ещё не знали, это теперь оно стало альфой и омегой любого дела в стране."
- Но медицинские чиновники,… знали об этом прекрасно…. они кинулись к Полозкову И. К. — тогдашнему первому секретарю Краснодарского крайком КПСС.
- Остановить их стенания можно было одним простым вопросом : а для кого собирается работать Оноприев со своим центром, не для Кубани ?
- Но его было не кому задать. Почему-то. Ни Разумовского, ни Дьякова, ни Моревой не было уже в руководстве края.
- И решил Полозков отдать все горбольнице — и помещение, и оборудование. Добрая половина этого оборудования долгие годы стояла в нераспакованных ящиках, поскольку в этой больнице не знали, что с ним делать.
- Диагностический центр потихоньку превратился в магазин по продаже анализов, зачастую ненужных, устаревающих. Когда ко мне приходили с «мешками» анализов диагностического цента, я эти анализы даже не смотрел. Если человека три года обследовали там и так и не выявили диагноза, вследствие чего пациент получил хорошо оформившийся рак, зачем мне эти анализы.
Создание ФГУ «Российский центр функциональной хирургической гастроэнтерологии» (РЦФХГ)
- 1990 г. — Оноприев В. И. избран Народным депутатом РФ, стал членом Комитета Верховного Совета РФ по охране здоровья, социальному обеспечению и физической культуре, вошёл в состав фракции «Свободная Россия», был членом группы «Медицинские работники», членом «Коалиции реформ»[4].
- 1991—1994 гг. — Оноприев В. И. назначен ректором Кубанского медицинского института, подготовил его аттестацию на статус академии. Передал руководство институтом и подготовленной командой своему ученику, трансформировавшему академию в университет.
- 1994—2006 гг. — заведующий кафедрой абдоминальной хирургии и гастроэнтерологии ФАП университета.
- 1992 г. — инициатор и создатель Федерального государственного учреждения «Российский центр функциональной хирургической гастроэнтерологии» (РЦФХГ) (при Федеральное агентство по здравоохранению и социальному развитию).
Кроме непосредственно медицинских открытий и проведения хирургических операций, В. И. Оноприев считал своей обязанностью — создание уникального научно-учебно-лечебного объединения Российского центра функциональной хирургической гастроэнтерологии (РЦФХГ). Только в 1992 году эта инициатива была поддержана Министерством здравоохранения РФ, которое выделило более 80 млн.рублей на строительство отдельного 8-ми этажного здания в г. Краснодаре и закупку специального медицинского оборудования.
- 1992—2007 гг. — Оноприев назначен генеральным директором Республиканского центра функциональной хирургической гастроэнтерологии.
- Центр (РЦФХГ) начал работать в 1992 году медицинскую и научную работу не дожидаясь постройки отдельного здания.
- Со дня основания, в центре совместно работали две научные школы:
- клиническая (хирургов-гастроэнтерологов) — руководитель профессор В. И. Оноприева
- экспериментальная (физиологов-гастроэнтерологов руководитель профессор Г. Ф. Коротько.
Запуск центра гастроэнтерологии (РЦФХГ) и использование открытий Оноприева позволили :
- успешно лечить ранее неизлечимые сложные и тяжёлые заболеваний органов пищеварения.
- разработать новые уникальные хирургические технологии профилактики рака и лечения распространённых на магистральные сосуды раковых заболеваний органов пищеварения.
- получила развитие функциональная гастроэнтерология по открытиям Оноприева — это сохранение, ремонт и создание искусственных органов-посредников (клапанов-жомов): кардии, привратника., илеоцекальной заслонки, большого и малого дуоденального сосочков.
- разработать и применить более 200 новых технологий диагностики и лечения.
- добиться отсутствие послеоперационных осложнений и комфортное пищеварение без соблюдения диет.
- 2000 год — Оноприев лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники, за монографию «Этюды функциональной хирургии язвенной болезни» (Указ Президента РФ от 26.12.2000 N 2084[5].
- 2004 год — Учредительный съезд Российского общества хирургов — гастроэнтерологов, своим постановлением определил РЦФХГ головным научно-учебным учреждением страны, а директора РЦФХГ профессора В. И. Оноприева избрал сопредседателем общества[6].
- 2006 год — Указом Президента РФ за № 1276 от 13.11.2006 г. Оноприев удостоен государственной награды — ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
Создание Филиала РЦФХГ в Благовещенске Амурской области
- 1995 год — из г. Благовещенск, приехали два хирурга: Владимир Алексеевич Омельченко и Юрий Александрович Каргаполов, смотрели, знакомились и целый месяц ассистировали Оноприеву. Им понравились достижения Центра гастроэнтерологии, и они просили Оноприева создать филиал центра в Благовещенске[7], это было сделано, что привело к выполнению множества успешных хирургических операций для жителей этого города, что не осталось незамеченным со стороны органов государственной власти. В 1998 году, за заслуги в области здравоохранения, Указом Президента РФ, присвоено почетное звание ЗАСЛУЖЕННЫЙ ВРАЧ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Омельченко, Владимиру Алексеевичу, а КАРГАПОЛОВ Юрия Александровича (главный хирург управления здравоохранения администрации Амурской области) награждён ОРДЕНОМ «ЗА ЗАСЛУГИ ПЕРЕД ОТЕЧЕСТВОМ» IV СТЕПЕНИ[8].
Книга об Оноприеве В. И.
В 1994году была издана книга "Хирург Оноприев: "Возьми своё право на жизнь", автор Столовицкая Е.В.
В 1996 году, о хирурге Оноприева В. И., известный на Кубани поэт Неподоба, Вадим Петрович (1941—2005) написал книгу «Есть пророки в своем Отечестве»[9][10].
Результаты деятельности РЦФХГ созданного Оноприевым В. И.
Из письма общественности в адрес Председателю Правительства РФ, опубликованного в газете «Советская Россия» 04.10.2007[11] -
«
- За 15 лет в центре спасено более 50 тысяч человек и государству сохранено до 12 млрд рублей за счёт возвращения им трудоспособности.
- Ни одна клиника мира не владеет такими спасительными операциями.
- Сегодня над этим научным учреждением, его коллективом и его создателем — великим учёным-хирургом современности профессором В. И. Оноприевым нависла реальная угроза уничтожения»
- Под этим письмом поставили подписи:
- Председатель Краснодарской региональной общественной организации ветеранов труда «Дети-сироты Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» — Я. К. ЛЮФИ,
- ветераны войны и труда ЗАКУСИЛО В. И. и ВЕЛИЧКО Н. В.,
- председатель совета ветеранов старейшин КОЛИСНИЧЕНКО А. И.;
- Председатель Русской общины Кубани, сопредседатель Совета Старейшин Русского народа Краснодарского края, член президиума краевого ОПД «Отечество» (Кондратенко), заслуженный работник культуры Кубани, член Союза журналистов России ЕВДОКИМОВ В. В.
- И ещё более 500 подписей.
Другие звания, должности, награды, ордена и медали
АкадемикРАМТН, член-корреспондент Международной академии наук высшей школы (МАНВШ), член правления Российской ассоциации гастроэнтерологов, почетный член Всероссийского общества хирургов им. Н. И. Пирогова, лауреат премии имени А. Чижевского, председатель Правления Российской ассоциации гастроэнтерологов, член совета Европейской ассоциации торакальных хирургов, почетный член Кубинского и Венесуэльского хирургических обществ, член правления и почетный член российских, европейских, американских обществ и клубов хирургов, член всемирного клуба хирургов…
награждён орденами : Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006), «За честь, доблесть, созидание, милосердие»,
награждён золотыми медалями : «За доблестный труд», «За выдающийся вклад в развитие Кубани», «Герой труда Кубани»
Семья
- отец — Оноприев Иван Андеевич (1907—1980 гг.)
- мать — Оноприева (Любичева) Мария Максимовна (1910—1998 гг.)
- жена — Ольга Сергеевна Оноприева — врач.
- сын — Александр Владимирович Оноприев (1960 г.р.) профессор-хирург, профессор, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой эндоскопии ФПК и ППС Кубанского государственного медицинского института, заведующий отделом интраскопической хирургии Российского центра функциональной хирургической гастроэнтерологии, член Правления Общества Эндохирургии России. Специализация: Адоминальная хирургия (органы брюшной полости)[12].
- сын — Владимир Владимирович Оноприев (1969 г.р.) — доктор медицинских наук, профессор- патофизиолог, заведующий отделом амбулаторной диагностики и лечения Российского центра функциональной хирургической гастроэнтерологии (РЦФХГ), г. Краснодар, член-корреспондент РАМТН[13].
Открытое письмо общественности В. В. Путину в защиту проекта Оноприева В.И
- Газета «Завтра» № 13 (697) от 28 марта 2007 г. опубликовала Открытое письмо российской общественности[14] направленное в адрес В. В. Путина. В этом письме говорилось о том, что чиновники краевой администрации оказывают содействие в дискредитации Оноприева В. И. и планируют игнорировать его достижения, игнорировать его проект по созданию органосохраняющей хирургии на Кубани, а единственным их интересом является получение на баланс края 8-ми этажного здания, которое Оноприев построил на федеральные деньги под размещение Центра органосохраняющей хирургии.
- Позже, в интервью газете в 2007 году Оноприев подтвердил, что добровольно ушел с поста руководителя центра гастроэнтерологии (РЦФХГ) и планирует заниматься в наукой, также он подтвердил, что ранее у него был конфликт с Администрацией Краснодарского края и что конфликт уже исчерпан[15].
- Однако, уже после увольнения в 2007 году, В. И. Оноприев был атакован с помощью скандальных публикаций в местных СМИ. Четыре газеты (а именно «Краснодарские известия», «Кубанские новости», «Вольная Кубань» и «Кубань сегодня»), одновременно опубликовали сведения бросающие тень на деловую репутацию Оноприева В. И., сообщая о финансовых злоупотреблениях, которые «якобы» нанесли ущерб государству на сумму 100 млн рублей и т. п.[16].
- В. И. Оноприев был вынужден обратиться в судебные инстанции, с соответствующим иском о защите чести, достоинства и деловой репутации.
- После длительного судебного процесса, в 2008 году, 20 октября, Ленинский районный суд города Краснодара, своим Решением[16] удовлетворил иск В. И. Оноприева к указанным городским и краевым газетам, а именно обязал эти газеты:
- — выплатить 200 тысяч рублей морального ущерба (по 50 тысяч каждое),
- — оплатить 45 тысяч судебных расходов,
- — напечатать опровержения.
- Даже если бы и не было вышеуказанного решения суда, к чести В. И. Оноприева, стоит указать на тот факт, что жители г. Краснодара прекрасно знают где стоит достроенное 8-ми этажное здание медицинского центра, которое он строил в течение более 10-лет (были задержки в финансировании). Очевидно, что из выделенных 80 млн.рублей, нанести ущерб на 100 млн.рублей и ещё построить такое огромное здание просто физически невозможно.
Продолжение дела Оноприева В.И
Открытия Оноприева В. И., не пропали, они оказалось в руках подготовленных им же учеников.
- Вот что пишет один из них — заведующий 4-м отделением Центра гастроэнтерологии Сиюхов Р. Ш.[17]
«… В. И. Оноприевым были разработаны и внедрены ряд реконструктивно-пластических операции на двенадцатиперстной кишке и желудке. Благодаря тщательной микрохирургической технике оперирования, сохраняется анатомическое и функциональное строение желудка и ДПК.
- За разработку этих операций В. И. Оноприев был удостоен Государственной премии и награждён Орденом „За заслуги перед Отечеством“.
- В Краснодаре данные операции выполняют ученики В. И. Оноприева. К сожалению, во многих (других) клиниках продолжают выполнять калечащую операцию резекцию желудка, нередко приводящую к инвалидности пациента.»
Вот что пишет другой его ученик — доктор медицинских наук, М. Л. Рогаль[18] :
«Нам удалось полностью развеять миф о том, что прецизионными технологиями функциональной хирургии Оноприева не сможет владеть никто, кроме него.
- Да они сложны, требуют высокого мастерства, но работая изо дня в день на хирургическом конвейере рядом с автором высоких технологий их можно постичь за 3-4 года.
- 10 профессорских хирургических бригад, работающих сегодня в РЦФХГ — яркое тому подтверждение».
Библиография
- Оноприев В. И. Жить по уму и по совести. Краснодар, 2007.-236 с. ISBN 978-5-98722-018-4
- Оноприев В. И. Этюды функциональной хирургии язвенной болезни / В. И. Оноприев. — Краснодар, 1995. — 296 с.[19]
- Оноприев В. И., Дурлештер В. М., Сиюхов Р. Ш. ДВАДЦАТИЛЕТНИЙ ОПЫТ ЗАГРУДИННОЙ ТОТАЛЬНОЙ КОЛОЭЗОФАГОПЛАСТИКИ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ АРЕФЛЮКСНОГО АНАСТОМОЗА Хирургия[20], 2003.-N 6.-С.50-54
- Научная публикация (соавт) ВОЗМОЖНОСТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЭРИТРОМИЦИНА В СХЕМЕ ЭНТЕРАЛЬНОГО ПИТАНИЯ БОЛЬНЫХ С ХРОНИЧЕСКОЙ ДУОДЕНАЛЬНОЙ НЕПРОХОДИМОСТЬЮ[21]
- Научная публикация (соавт) ВНУТРИВЕННОЕ ВВЕДЕНИЕ ЭЛЕКТРОЛИЗНЫХ РАСТВОРОВ СЕРЕБРА В ЛЕЧЕНИИ ПАНКРЕОНЕКРОЗА[22]
- Научная публикация (соавт) ИЗУЧЕНИЕ ТИРЕОИДНОГО СТАТУСА И МОТОРИКИ 12-ПЕРСТНОЙ КИШКИ У БОЛЬНЫХ С ХРОНИЧЕСКОЙ ДУОДЕНАЛЬНОЙ НЕПРОХОДИМОСТЬЮ[23]
- Оноприев В. И., Павленко С. Г., Каиров Г. Б. и др. Прецизионные технологии в лечении больных колоректальным раком //Актуальные вопросы колопроктологии: матер, конф. Ростов-на-Дону, 2001. — С. 57.
- Оноприев В. И. К методике пищеводно-еюнального и дуодено-еюнального анастомозов применительно к еюнопластике при гастрэктомиях. //В кн.: Вопросы гастроэнтерологии. — Ставрополь, 1966. С. 246—262.
- Оноприев В. И. Концевопетлевой анастомоз после гастрэктомии и правосторонней гемиколэктомии. — Автореф. дис. . докт. мед наук. — Ставрополь, 1976.-40 с.
- Оноприев В. И., Генрих С. Р., Борздых Е. Н. Патоморфология, патофизиология пострезекционных синдромов и новые технологии их хирургической коррекции //Кубанский научный медицинский вестник. — 2006. -N7-8. С.133-135.
- Оноприев В. И., Караваев B. Трубчатая резекция желудка по Бильрот-П //Клин. хир. 1979. — N 8. — С. 40-42.
- Оноприев В. И., Караваев B. Трубчатый пилороподобный анастомоз при резекции 2/3 желудка по Бильрот-II //Тезисы Всеросс.съезда хирургов,Свердловск,— 1978.— с.228—230.
- Оноприев В. И., Коротько Г. Ф., Корочанская Н. В. (ред.) Осложненные формы язвенной болезни двенадцатиперстной кишки. — Изд-во Кубанской гос.мед.академии. Краснодар, 2004. — 540 с.
- Оноприев В. И., Корочанская Н. В., Клименко Л. И. Перспективы исследования качества жизни в хирургической гастроэнтерологии //Рос.журн.гастроэнтерол., гепатол., колопроктол. 2001. — № 5. — С. 19-24.
- Оноприев В. И., Павленко С. Г., Яргунин С. А., Каиров Г. Б. Защита колоректального анастомоза //Проблемы колопроктологии: респ. сб. науч.тр. М.,2000. — Вып.17.-С. 156—160.
- Оноприев В. И., Романов Ф. Ф. Гастро-еюнальный анастомоз типа «конец в петлю» при резекции желудка по Бильрот-II //Сб. научн. работ. -Ставрополь, 1969. — с. 162—168.
- Оноприев В. И., Сиюхов Ш. Т., Элозо В. П. и др. Асептический способ и микрохирургическая техника формирования толстокишечных анастомозов. //Клин. хир. 1981. — № 2 — С. 19 — 23.
- Оноприев В. И., Пластика внепеченочных желчных протоков червеобразным отростком / В. И. Оноприев, П. В. Марков, С. П. Григоров, М. JI. Рогаль, И. Б. Уваров // Успехи соврем, естествознания. 2005. — № 10, прил. 1. — С. 178—184.
- Оноприев В. И., Пахилина А. Н., Щербина И. И. Новые тенденции в лечении постбульбарных язв \\ Мат. Всеросс. научно-практ. конф. «Орга-носохраняющие принципы в хирургии неотложных состояний», Ейск, 2001.-С. 95-96.
- Оноприев В. И., Показания, общая характеристика и результаты радикальной дуоденопластики // Сб. научн. трудов РЦФГ. 1995. — Т. 1.
- Оноприев В. И., Радикальная дуоденопластика при низких кровоточащих дуоденальных язвах. Актуальные вопросы лечения желудочно — кишечных кровотечений и перитонита //Сб. научн. трудов. — С.- Петербург. — 1995. — с.111-113.
- Оноприев В. И., Генрих С. Р., Шарапова Е. Г., Карипиди Г. К. Роль радикальной дуоденопластики в развитии органосохраняющего направления в хирургии язвенной болезни \\ Кубанский научный медицинский вестник, 2003. № 6;(67). — С. 69-71.
Некоторые патенты на изобретения
- Оноприев В. И.(в соавт) Патент СПОСОБ ДИАГНОСТИКИ МОТОРНЫХ РАССТРОЙСТВ ТОНКОЙ КИШКИ[24]
- Оноприев В. И.(в соавт) Патент СПОСОБ РАДИКАЛЬНОЙ ДУОДЕНОПЛАСТИКИ ПРИ ЯЗВЕННОЙ БОЛЕЗНИ ДВЕНАДЦАТИПЕРСТНОЙ КИШКИ, ОСЛОЖНЕННОЙ ПЕНЕТРАЦИЕЙ В ПОДЖЕЛУДОЧНУЮ ЖЕЛЕЗУ С ЛОКАЛИЗАЦИЕЙ ОЧАГА В ПРЕДЕЛАХ ЗАДНЕЙ СТЕНКИ ТЕЛА ЛУКОВИЦЫ[25]
- Оноприев В. И.(в соавт) Патент СПОСОБ ЛЕЧЕНИЯ ОСТРОГО ПАНКРЕАТИТА[26]
- Оноприев В. И.(в соавт) Патент СПОСОБ ХИРУРГИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ ОСЛОЖНЕННЫХ ЯЗВ ПЕРЕДНЕЙ СТЕНКИ ДВЕНАДЦАТИПЕРСТНОЙ КИШКИ[27]
Напишите отзыв о статье "Оноприев, Владимир Иванович"
Примечания
- ↑ [www.rae.ru/ru/member/2 Список академиков] с официального сайта Российской Академии Естествознания
- ↑ [www.pnp.ru/archive/11193034.html Парламентская газета.20-12-2002 г.]
- ↑ Оноприев В. И. Жить по уму и по совести. — Краснодар, 2007.-236 с. ISBN 978-5-98722-018-4]
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/95533/%D0%9E%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B5%D0%B2 Большая биографическая энциклопедия.2009.]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=5188&PSC=1&PT=1&Page=7 Указ Президента РФ от 26.12.2000 N 2084]
- ↑ [www.rae.ru/use/?section=content&op=show_article&article_id=7784317 Научный журнал Успехи современного естествознания № 1 за 2007 год]
- ↑ [www.amur.info/simple/2006/10/09/610.html Инорм.агентство «Амур. Инфо»]
- ↑ [www.lawmix.ru/pprf/113650/ Указ Президента РФ от 4 марта 1998 года N 248]
- ↑ [sprosia.narod.ru/biograf.html Газета Кубанский писатель]
- ↑ [afisha.yuga.ru/afisha/chto_posmotret/vystavki/dushi_ogon_ujdet_v_prostor_nebesnyj/ Портал Южного региона]
- ↑ [www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=print&sid=1651 Сайт газеты Советская Россия]
- ↑ [vestnik.kmldo.ru/aut/44/ Вестник муниц.здравоохранения]
- ↑ [www.gastroscan.ru/literature/authors/detail.php?AUTHOR=609 Сайт Функциональная гастроэнтерология]
- ↑ [www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/07/697/61.html Газета «Завтра» № 13 (697) от 28 марта 2007 г.]
- ↑ [www.yuga.ru/news/108006/ Газета Юга. RU]
- ↑ 1 2 [www.novayagazeta.ru/news/41167.html Новая газета]
- ↑ [www.klinika23.ru/gastroent/ulcer.htm Медицинский сайт Клиника23.RU]
- ↑ [www.rv.ru/content.php3?id=2064 Русский вестник. Мы не умеем плохо лечить]
- ↑ [www.medlit.ru/medrus/anl/anl100112.htm Анналы хирургии № 1 2010]
- ↑ [www.fesmu.ru/elib/Article.aspx?id=94478 Хирургия 2003.-N 6.-С.50-54]
- ↑ [www.rae.ru/use/?section=content&op=show_article&article_id=4060 УЧЁНЫЕ РОССИИ. Статья 1]
- ↑ [www.rae.ru/use/?section=content&op=show_article&article_id=7782635 УЧЁНЫЕ РОССИИ.Статья 2]
- ↑ [www.rae.ru/use/?section=content&op=show_article&article_id=7782447 УЧЁНЫЕ РОССИИ.Статья 3]
- ↑ [www.ntpo.com/patents_medicine/medicine_2/medicine_61.shtml Патент РФ RU2273451]
- ↑ [www.ntpo.com/patents_medicine/medicine_2/medicine_57.shtml Патент РФ RU2218874]
- ↑ [www.ntpo.com/patents_medicine/medicine_2/medicine_73.shtml Патент РФ RU2198680]
- ↑ [www.ntpo.com/patents_medicine/medicine_2/medicine_60.shtml Патент РФ RU2270617]
Ссылки
Отрывок, характеризующий Оноприев, Владимир Иванович
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Награждённые медалью «За выдающийся вклад в развитие Кубани»
- Заслуженные деятели науки Российской Федерации
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Герои Труда Кубани
- Писатели по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Хирурги СССР
- Заслуженные врачи России
- Хирурги России
- Учёные России
- Писатели России по алфавиту
- Русские писатели XX века
- Народные депутаты СССР
- Писатели России XX века
- Лауреаты Государственной премии РФ в области науки и техники
- Учёные СССР
- Почётные граждане Краснодара
