Онстопель

Деревня Онстопель Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Пустомержское Координаты 59°24′24″ с. ш. 28°54′56″ в. д.59.4069389° с. ш. 28.9157083° в. д. / 59.4069389; 28.9157083    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Встопел, Онстапель, Анштепель Население ▼ 80 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188479 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221848012 41 221 848 012]

Онсто́пель (фин. Mustapää — Чёрная Голова) — деревня в Кингисеппском районе Ленинградской области, входит в состав Пустомержского сельского поселения.

История

Впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как село Онстопель в Опольском Воздвиженском погосте в Чюди Ямского уезда.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, упоминается как деревня Onstapelsby.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, как мыза Onstapel hof.

Мыза Онстапель обозначена на «Географическом чертеже Ижорской земли» Адриана Шонбека 1705 года.

Деревня Встопел упоминается на карте Ингерманландии А. Ростовцева 1727 года.

В деревне имелась усадьба, располагавшаяся по обеим берегам реки. В 1747 году Императрица Елизавета пожаловала мызу Онстопель с деревнями Онстопель, Брюмбель, Карпова, Палобицы, Большая и Малая Пустомержи, гофмаршалу Семёну Кирилловичу Нарышкину. Ещё при жизни Нарышкин разделил имение на две части. После его смерти мыза Нарышкина с деревнями Большая и Малая Пустомержа, Карпова, Брюмбель перешла во владение его вдовы, а вторую часть — мызу Онстопель с деревнями Прологи, Палобицы и Онстопель, Нарышкин подарил своей сестре Татьяне Кирилловне, супруге князя Михаила Михайловича Голицина.

На карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года, упоминается как деревня Анштепель.

ОНСТОПЕЛЬ — деревня принадлежит действительной статской советнице Зайцовой, число жителей по ревизии: 65 м. п., 82 ж. п.
В оной: мукомольная мельница (1838 год)

В 1844 году деревня Онстопель насчитывала 25 дворов.

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, упомянута как деревня «Mustopää», населённая ингерманландцами-савакотами.

В пояснительном тексте к этнографической карте она записана, как деревня Mustapää (Онстопель) и указано количество её жителей на 1848 год: ингерманландцев-савакотов — 25 м. п., 29 ж. п., всего 54 человека, русских — 110 человек.

ОНСТОПЕЛЬ — деревня супруги полковника Энько-Даровской, 10 вёрст по почтовой, а остальное по просёлочной дороге, число дворов — 20, число душ — 50 м. п. (1856 год)

---

ОНСТОПЕЛЬ — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 52 м. п., 55 ж. п., всего 107 чел.

Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» в 1860 году в мызе Онстопель находились: корчма, мельница и дом лесничего.

ОНСТОПЕЛЬ — мыза владельческая при реке Кайме, по Рожественскому тракту из с. Рожествена, Царскосельского уезда, в 20 верстах и от уездного города и от становой квартиры, число дворов — 1, число жителей: 6 м. п., 9 ж. п.
ОНСТОПЕЛЬ — деревня владельческая там же, число дворов — 15, число жителей: 27 м. п., 70 ж. п. (1862 год)

• Onstopel1863.jpg

  План деревни и мызы Онстопель. 1863 г.

ОНСТОПЕЛЬ — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 25, в них 63 м. п., 69 ж. п., всего 132 чел.

---

ОНСТОПЕЛЬ — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 25, число жителей: 73 м. п., 52 ж. п., всего 125 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 89 чел., финская — 36 чел.

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Ястребинской волости 1-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

По данным «Памятных книжек Санкт-Петербургской губернии» за 1900 и 1905 годы, мызой Онстопель площадью 557 десятин, владел полковник Евгений Александрович Гернгрос.

С 1923 по 1924 год, деревня Онстопель входила в состав Онстопельского сельсовета Ястребинской волости Кингисеппского уезда.

С 1924 года, в составе Тормовского сельсовета.

С февраля 1927 года, в составе Кингисеппской волости. С августа 1927 года, в составе Кингисеппского района.

С 1928 года, в составе Пустомержского сельсовета.

Согласно топографической карте 1930 года деревня называлась Онстапель и насчитывала 15 дворов. В деревне находилось правление колхоза. Река протекающая через деревню называлась Онстепель, на реке в границах деревни находились мукомольная и пильная водяные мельницы.

По данным 1933 года деревня Онстопель входила в состав Пустомержского сельсовета Кингисеппского района.

Согласно топографической карте 1938 года деревня насчитывала 23 двора.

В 1939 году население деревни Онстопель составляло 175 человек.

C 1 августа 1941 года по 31 января 1944 года деревня находилась в оккупации.

С 1954 года, в составе Пустомержского сельсовета.

В 1958 году население деревни Онстопель составляло 153 человека.

По данным 1966 и 1990 годов деревня Онстопель также входила в состав Пустомержского сельсовета.

В 1997 году в деревне проживали 106 человек, в 2002 году — 77 человек (русские — 92 %), в 2007 году — 85.

География

Онстопель расположен в восточной части района на автодороге Р38 Гатчина — Волосово — Ополье, между деревней Корпово и посёлком Каложицы. С юга к Онстопелю примыкает деревня Малая Пустомержа.

Расстояние до административного центра поселения — 7 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Веймарн — 6,5 км.

Через деревню протекает река Нейма.

Демография

<timeline> ImageSize = width:450 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:175 ScaleMajor = unit:year increment:50 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:147 width:15  text:147 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:164 width:15  text:164 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:107 width:15 text:107 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:112 width:15 text:112 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:132 width:15 text:132 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:125 width:15 text:125 textcolor:red fontsize:8px
bar:1939 color:gray1 width:1
 from:0 till:175 width:15 text:175 textcolor:red fontsize:8px
bar:1958 color:gray1 width:1
 from:0 till:153 width:15 text:153 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:106 width:15  text:106 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:77 width:15 text:77 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:85 width:15  text:85 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:80 width:15  text:80 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Памятники

В деревне есть «Памятник погибшим землякам».

Улицы

Местные улицы: Запрудный переулок, Луговая, Новая, Парковый переулок, Радищева, Строителей.

Фото

• Onstopel.jpg
• Onstopel.JPG

Отрывок, характеризующий Онстопель

Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.