Онышко, Аркадиуш

Аркадиуш Онышко
Общая информация
Прозвище	Arek
Родился	Люблин, Польша
Гражданство
Рост	187 см
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1989—1990	Люблинянка
1990—1993	Завиша (Быдгощ)	12 (−?)
1993—1994	Легия (Варшава)	0 (0)
1993—1994	→  Полония	13 (−?)
1994—1996	Варта	15 (−?)
1996—1997	Лех	31 (−?)
1997—1998	Видзев	30 (−?)
1998—2003	Виборг	173 (−?)
2003—2009	Оденсе	231 (−?)
2009	Мидтъюлланн	13 (−?)
2009	Силькеборг	0 (0)
2010	Одра (ВС)	13 (−?)
2010—2011	Полония (Варшава)	0 (0)
Национальная сборная**
1997	Польша	2 (−?)
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Барселона 1992	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Арка́диуш Оны́шко (польск. Arkadiusz Onyszko; 12 января 1974, Люблин, Польша) — польский футболист, вратарь. Провёл несколько матчей за национальную сборную Польши. Серебряный призёр летних Олимпийских игр 1992 года в Барселоне.

Карьера

Футбольную карьеру начал в 1989 году в клубе «Люблинянка». До 1998 года выступал в различных польских клубах, в 1998 году перешёл в датский клуб «Виборг», где закрепился основным вратарём, с 2003 по 2009 годы выступал за другой датский клуб «Оденсе», однако в июне 2009 года вратаря изгнали после того как суд приговорил его к трёхмесячному заключению за избиение собственной жены. Перед стартом сезона 2009/10 Онышко заключил контракт с «Мидтъюлланном», из которого также был исключён в ноябре 2009 года по причине гомофобских высказываний, которые он допустил в автобиографии. В книге, получившей название Fucking Polak, Онышко заявил, что он ненавидит геев.

Ссылки

• [www.ob.dk/?ModulFunctionID=16&FBPlayerID=150 Профиль игрока на сайте клуба «Оденсе»]  (датск.)
• [www.90minut.pl/kariera.php?id=1524 Профиль на сайте 90minut.pl] (польск.)

Отрывок, характеризующий Онышко, Аркадиуш

– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?