Он был не один

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Он был не один
Жанр

военный фильм
приключенческий фильм
драма

Режиссёр

Загид Сабитов

Автор
сценария

Игорь Луковский
Загид Сабитов

В главных
ролях

Шухрат Иргашев
Рудольф Аллаберт

Оператор

Леонид Травицкий

Композитор

Альберт Малахов

Кинокомпания

Узбекфильм

Длительность

73 мин.

Страна

СССР СССР

Язык

русский

Год

1969

К:Фильмы 1969 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Он был не один» — советский односерийный художественный фильм о Великой Отечественной войне, снятый в 1969 году режиссёром Загидом Сабитовым.





Сюжет

Действие фильма происходит в последние месяцы Великой Отечественной войны, на севере Скандинавии, где немецко-фашистские войска ещё стараются удержаться свой последний рубеж. Именно сюда в связи с обстоятельствами попадает узбек Акбар Ибрагимов, лётчик-штурман. Его самолёт был сбит в воздушном бою. Ибрагимов вступает в ряды участников Сопротивления. Вскоре ему удаётся выдать себя за немецкого офицера, пробраться на немецкую подводную лодку и позже докладывать через радиоаппаратуру о секретных базах противника…

В ролях

Съёмочная группа

Технические данные

  • Производство: Узбекфильм
  • Художественный фильм, односерийный, телевизионный, чёрно-белый

Напишите отзыв о статье "Он был не один"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Он был не один

– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.