Он упал на траву
| Он упал на траву | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата первой публикации: |
1961 |
| Издательство: | |
«Он упал на траву» — автобиографическая[1] повесть советского писателя Виктора Драгунского, посвящённая московским ополченцам, принимавшим участие в обороне Москвы осенью 1941 года. Впервые опубликована в журнале «Москва» (№ 12 за 1961 год), в 1963 году вышла отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» с иллюстрациями Д. С. Громана. Затем неоднократно переиздавалась с небольшими цензурными купюрами[2].
В 2013 году к юбилею писателя повесть переиздана с восстановлением исходного текста издательством «Самокат», став первой книгой в военной серии «Как это было»[3].
Название
Название повести является строчкой из песни «Там вдали, за рекой» в том варианте, который исполняется героями произведения (Он упал на траву, возле ног у коня...). Фрагмент этой же версии песни приводится в одном из «Денискиных рассказов» писателя («Поют колёса — тра-та-та»)[4]:
|
А потом один парень снял пиджак и остался в майке; у него были белые руки и круглые мускулы, прямо как шары. Он достал с третьей полки гармошку, и заиграл, и спел грустную песню про комсомольца, как он упал на траву, возле своего коня, у его ног, и закрыл свои карие очи, и красная кровь стекала на зеленую траву. | 
|
Сюжет
События излагаются от лица Мити Королёва — 19-летнего (он упоминает, что он 1922 года рождения) москвича, который работает художником в театре. Из-за травмы ноги, полученной в детстве, Митя страдает хромотой. После начала войны в июне 1941 года он стремится попасть на фронт, однако в армию его не берут как негодного к службе. Тем не менее, в конце августа ему удаётся записаться в ополчение, чтобы рыть противотанковые рвы под Москвой. Вечером в последний день перед отъездом он ждёт у дома свою любовь, красавицу-актрису Валю, которая, как ему казалось, отвечает ему взаимностью. Однако Валя по телефону отстранённо даёт понять, что не придёт. Митя в отчаянии, но проводить его предлагает соседка Лина, на которую он раньше не обращал внимания. Вскоре, однако, начинается авианалёт, Митя идёт на крышу, где он дежурит и следит за зажигательными бомбами. Бомба попадает в соседний дом, и после налёта Митя видит, что Лина убита. На следующий день он получает в театре под расписку ватник и сапоги и отправляется с другими ополченцами на поезде под Наро-Фоминск. Затем они пешком доходят до деревни Щеткино, где приступают к рытью рвов.
Вскоре у Мити появляются друзья среди ополченцев — Лёшка, Степан Михалыч, Тележка, Серёжа Любомиров, казах Байсеитов и другие. Всё их время с небольшим перерывом на сон занято копанием, радио и газет нет, поэтому о ситуации на фронте они ничего не знают. Работа продолжается до октября, когда начинаются заморозки и ополченцы перебираются жить к крестьянам ближайшей деревни. В деревне Митя знакомится с юной Дуней Табариновой, с которой сближается. Она спрашивает, не посватается ли он к ней, однако Митя всё ещё хранит верность Вале.
Работа над рвами закончена. Из газеты ополченцы узнают о приближении немцев и со дня на день ожидают прибытия советской армии, которая займёт оборону на этом рубеже. Однако с неожиданной стороны появляются немецкие танки, обстреливающие деревню. Под огнём Митя и его друг Лёшка скрываются в лесу, а затем выходят на дорогу на Наро-Фоминск. Лёшку убивает пулемётная очередь из пролетающего самолёта. Появляется Байсеитов, которому тоже удалось покинуть деревню. Они хоронят Лёшку. После многочасового пешего перехода изнурённые Митя и Байсеитов добираются до Наро-Фоминска, где видят спешный отход мирных жителей и идущие вперёд советские войска.
Митя возвращается в Москву. Происходит его окончательный разрыв с Валей. Будучи негодным к армейской службе, Митя, как они и договаривались с Лёшкой, записывается в партизанский отряд.
Отзывы
По мнению Юрия Нагибина, высоко ценившего прозу Драгунского, рисунок повести внешне «прост и незамысловат», это «бесхитростная история слабосильной ополченческой команды». Однако при этом «нестроевики Драгунского отнюдь не тускнеют в блистательном соседстве сверхгероев батальных романов и повестей»[5].
Дочь писателя, также писательница, Ксения Драгунская на вопрос о наиболее поразивших её сценах в произведениях отца ответила: «Самой трогательной, душераздирающей сценой нахожу финал повести “Он упал на траву”, когда Митя Королёв возвращается из ополчения в Москву, а в его комнате в коммуналке проводятся занятия медсестёр»[6].
Театральные постановки
В 2009 году спектакль по повести поставил народный театр-студия «Эксперимент» Тверского училища культуры имени Н. А. Львова[7].
Аудиокнига
В 2013 году была выпущена аудиокнига по повести: текст читает Илья Ильин, режиссёр Б.В. Соколов[2][8].
Напишите отзыв о статье "Он упал на траву"
Примечания
- ↑ Уже были написаны две повести: «Он упал на траву» и «Сегодня и ежедневно». В обеих повестях он описал то, что действительно было им пережито, так что обе повести носят в большой степени автобиографический характер. (Алла Драгунская. О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей. М.: «Химия и жизнь», 1999. С. 65.)
- ↑ 1 2 [www.echo.msk.ru/programs/kazino/1099410-echo/ О ВОЙНЕ И ЮНОСТИ, ПРОНЗИТЕЛЬНО И ЧЕТКО] («Книжное казино», 23.06.2013)
- ↑ Драгунский В. Ю. Он упал на траву… [сост. и оформл. серии И. Бернштейна; послесл. С. Дудкина; ил. М. Волохонской]. — Москва: Самокат, 2013. — 158 с.: ил. — (Как это было).
- ↑ Драгунский В. Ю. Старый мореход: [Для младш. школьного возраста] / Рис. Л. Токмаков. Москва: Сов. Россия, 1964. — С. 18.
- ↑ Нагибин Ю. Не чужое ремесло. М.: Современник, 1983. С. 182.
- ↑ [portal-kultura.ru/articles/books/18603-kseniya-dragunskaya-otets-lyubil-kartofelnye-draniki/ Ксения Драгунская: «Отец любил картофельные драники» (29.11.2013)]
- ↑ [www.tverinfo.ru/kultura/triumf_pod_radugoi.html Триумф под радугой (14.08.2009 | "Горожанин плюс. Тверь")]
- ↑ [www.livelib.ru/book/1000660893 Он упал на траву (аудиокнига MP3)]
Ссылки
- [www.samokatbook.ru/ru/book/view/175/ Информация об издании 2013 года на сайте издательства «Самокат»]
- [www.afisha.ru/book/2239/review/464314/ Рецензия на книгу (Дарья Варденбург)]
- [www.urokiistorii.ru/blogs/sofya-sapozhnikova/51715 Рецензия на книгу (Софья Сапожникова)]
Отрывок, характеризующий Он упал на траву
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
