Ооржак, Шериг-оол Дизижикович

Шериг-оол Дизижикович Ооржак<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров Тувинской АССР
28 апреля 1990 — 15 марта 1992
Предшественник:	Владимир Ефимович Серяков
Преемник:	Должность упразднена
Президент Тувинской ССР/Республики Тува
15 марта 1992 — 25 декабря 1993
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность упразднена
Президент Республики Тыва
25 декабря 1993 — 17 марта 2002
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность упразднена
Председатель Правительства Республики Тыва
15 марта 2002 — 6 апреля 2007
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Шолбан Валерьевич Кара-оол
Рождение:	24 июля 1942(1942-07-24) (81 год) с. Шекпээр, Барун-Хемчикский кожуун, Тувинская Народная Республика
Награды:

Шериг-о́ол Дизижи́кович О́оржак (род. 24 июля 1942, с. Шекпээр Бару́н-Хе́мчикского района Тувинской Народной Республики) — президент Тывы (1992—2002), председатель Правительства Республики Тыва (2002—2007).

Биография

С 1962 года — плотник Кызыл-Мажалыкского СМУ «Сельстрой». В 1962—1965 гг. служил в армии. С 1965 года — плотник-бетонщик строительного управления «Туваасбестстрой», в 1966 году направлен райкомом комсомола в Ак-Довуракскую школу № 2 преподавателем физкультуры. В 1971 году окончил Московскую сельскохозяйственную академию им. К. А. Тимирязева. С 1971 года — экономист, с 1976 года — директор совхоза «Шекпээр». В 1980 году был избран председателем Барун-Хемчикского районного Совета народных депутатов. С 1983 года — на партийной работе. В 1985 году окончил Новосибирскую высшую партийную школу. С декабря 1986 года — на партийной работе (секретарь Тувинского обкома КПСС).

Избирался депутатом Верховного Совета Тувинской АССР трёх созывов. В 1990 году был избран народным депутатом РСФСР и в этом же году — депутатом Верховного совета Тувинской АССР. В 1990—1992 гг. — председатель Совета Министров Тувинской АССР. Входил в состав Высшего экономического совета при Президиуме Верховного Совета Российской Федерации. Состоял в КПСС до августа 1991 года. В августе 1991 года проиграл выборы на пост председателя Верховного Совета Каадыр-оолу Бичелдею.

15 марта 1992 года был избран президентом — председателем правительства Республики Тува.

В 1993 году — председатель Конституционной комиссии Республики Тува. В ноябре 1993 года был избран депутатом Совета Федерации РФ. В 1997 году переизбран президентом — председателем правительства Республики Тыва. В 2002 году был избран на пост председателя правительства Республики Тува (в новой конституции РТ от 2001 года пост президента РТ не предусмотрен).

Парламент Тывы дважды обращался к президенту России В. В. Путину с критикой Ооржака и политической и экономической ситуации в республике и просьбой об отстранении Ооржака от власти. Но ответа от Путина в обоих случаях не последовало.

Полномочия Шериг-оол Ооржака истекли 17 марта 2007 года. Президент России В. В. Путин внёс на рассмотрение республиканского парламента кандидатуру заместителя Ш. Д. Ооржака — Ш. В. Кара-оола — для наделения его полномочиями председателя правительства республики. За предложенную В. В. Путиным кандидатуру Кара-оола проголосовали 20 депутатов Законодательной палаты и 111 депутатов Палаты представителей, 6 апреля 2007 года Ш. Д. Ооржак сложил с себя полномочия председателя правительства республики.

Награды

• 9 апреля 2007 года Ш. Д. Ооржак «за заслуги перед государством и многолетнюю добросовестную работу» награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени
• Орден Почёта (2002)
• Орден Дружбы (1997)

Отрывок, характеризующий Ооржак, Шериг-оол Дизижикович

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.