Опалинский, Пётр (каштелян гнезненский)
| Пётр Опалинский польск. Piotr Opaliński <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| с 1528 года | ||
| ||
| с 1530 года | ||
| ||
| с 1531 года | ||
| ||
| 1535 — 1551 | ||
| Предшественник: | Януш Латальский | |
| Преемник: | Эразм Кретковский | |
| Рождение: | ок. 1480 | |
| Смерть: | 23 февраля 1551 | |
| Род: | Опалинские | |
| Отец: | Пётр Опаленицы | |
| Мать: | Анна из Збоншиня | |
| Супруга: | Ядвига Тенчинская | |
| Дети: | бездетен | |
Пётр Опалинский из Бнина (ок. 1480 — 23 февраля 1551) — польский магнат, каштелян мендзыжецкий (1528) и лёндский (1530), гофмейстер королевского двора (с 1531 года), каштелян гнезненский (1535—1551). Староста гнезненский, косцянский, ольштынский, сремский, кцыньский, копанецкий.
Биография
Представитель польского магнатского рода Опалинских герба «Лодзя». Старший сын каштеляна лёндского Петра Опалинского (ум. 1506) и Анны из Збоньшина (ум. ок. 1543).
Пётр Опалинский начал придворную карьеру в 1509 году, став секретарем королевского двора Сигизмунда I Старого и кустошем познанской кафедры. В 1519—1527 годах он был сборщиком таможенных доходов в Великой Польше. С 1528 года — каштелян мендзыжецкий, в 1529—1530 годах — каштелян лёндский.
С 1530 года Пётр Опалинский занимал должность гофмейстера королевского двора. В 1535—1551 годах — каштелян гнезненский. Был старостой гнезненским, кцыньским, сремским, косцянским и ольштынским.
Будучи дипломатом, исполнял дипломатические миссии в Вене, Риме и Регенсбурге. В 1532 году был польским послом при дворе османского султана Сулеймана Великолепного в Стамбуле.
Был женат на Ядвиге Тенчинской (ум. 1549/1560), дочери каштеляна белзского и воеводы русского Николая Тенчинского (ум. 1497), от брака с которой детей не имел.
Источники
- «Polski Słownik Biograficzny» (tom 24, str. 97)
Напишите отзыв о статье "Опалинский, Пётр (каштелян гнезненский)"
Ссылки
- [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/opalinscy01.html Генеалогия Опалинских]
Отрывок, характеризующий Опалинский, Пётр (каштелян гнезненский)
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
