Опалинский, Кшиштоф
Кшиштоф Опалинский | |
Krzysztof Opaliński | |
XVII век, гравюра неизвестного автора | |
Род деятельности: | |
---|---|
Направление: | |
Жанр: |
Стихотворения, поэмы |
Язык произведений: |
Кши́штоф Опали́нский (польск. Krzysztof Opaliński; 21 января 1611, Серакув — 6 декабря 1655, Влошаковице) — польский поэт, познанский воевода (с 1637), один из предводителей магнатской оппозиции против Владислава IV и Яна Казимира.
Происходил из древнего лодзинского рода. Сын познанского воеводы (с 1622 г.) Петра Опалинского, старший брат Лукаша Опалинского, поэта и надворного маршалка коронного (с 1650). Его сестра Софья Людвика Опалинская (ум. 1657) была третьей женой Станислава Конецпольского, великого коронного гетмана Речи Посполитой.
Путешествовал по Италии и Германии, был послом на сеймах; с 1637 года — познанский воевода.
Сочинение его: «Satyry albo przestrogi do naprawy rzadu i obyczajów w Polsce nalezące» (Амстердам, 1650; 2 изд. — 1652; Венеция — 1689; Познань — 1698 и 1840) — представляет собой сборник стихотворений полу-обличительного, полу-дидактического характера. Под пером Опалинского Польша того времени представляется крайне испорченной страной, очагом бесчеловечных преступлений и диких оргий. По-видимому, он сильно сгущал краски и сам был причастен порокам, против которых вооружался: над ним тяготеет обвинение в продажности и даже в измене. Самой любопытной является сатира «На крестьянские тяготы и гнёт», в которой Опалинский рассказывает о страшном угнетении крестьян, о том, как их вешает первый попавшийся господский чиновник по любому поводу или совсем без повода, ибо ведь «крепостной — не человек». — Автор предостерегает шляхту, что такое обращение с крестьянами должно вызвать крестьянские бунты, угрожая гибелью всему государству.
Сатиры Опалинского написаны белыми стихами (одна из наиболее ранних попыток этого рода в польской литературе).
Семья и дети
В 1634 году женился на Терезе Констанции Чарнковской (ум. 11 мая 1660), дочери генерального старосты великопольского и воеводы ленчицкого Адама Седзивоя Чарнковского (ок. 1565—1628) и Катарины Лещинской (1588—1639), от брака с которой у него было два сына и четыре дочери:
- Пётр Адам Опалинский (1636—1682), подкоморий познанский (1673), кравчий (1658) и подчаший королевского двора (1660), староста сремский и ковельский
- Ян Кароль Опалинский (1642—1695), каштелян познанский (1687), староста осекский
- София Кристина Опалинская (1643—1699), 1-й муж — Адам Конаржевский, 2-й муж — воевода подляшский Вацлав Лещинский (ум. 1688), 3-й муж — староста новы-корчинский Станислав Опалинский (ум. 1704)
- Тереза Констанция Опалинская (1645—1703), 1-й муж — Александр Криштоф Сенюта, 2-й муж — воевода киевский Стефан Немирович, 3-й муж — воевода познанский Войцех Константин Бреза
- Людвика Мария Опалинская (1648—1676), муж с 1668 года воевода ленчицкий Пётр Опалинский (1640—1681)
- Франциска Теодора Опалинская (1650 — после 1713), муж — воевода смоленский Адам (Пётр) Тарло (ум. 1710).
Источники
- Опалинский, Христофор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
Напишите отзыв о статье "Опалинский, Кшиштоф"
Ссылки
- Евгений Петрович Карнович. «Очерки и рассказы из старинного быта Польши. Польское посольство во Францию»
- [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/opalinscy01.html Генеалогия Опалинских]
Отрывок, характеризующий Опалинский, Кшиштоф
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.