Опалиха-Алексеевское

Опа́лиха-Алексе́евское — усадьба в Красногорском районе Московской области России. Расположена в микрорайоне Опалиха города Красногорска, к северу от одноимённой железнодорожной платформы, близ Волоколамского шоссе.

История

Основателем усадьбы считают Н. Е. Николева — именно его семья владела данным поместьем с 1762 по 1807 годы. Тогда здесь был выстроен деревянный господский дом, флигель с башенкой (в ней помещалась маленькая домовая церковь), разбит регулярный сад, отрыты пруды. После 1807 года усадьба вместе с близлежащим поселением сменила несколько владельцев, пока в 1825 году её не приобрёл князь Н. Б. Юсупов (ему же принадлежала другая усадьба, находящаяся близ нынешнего Красногорска, — Архангельское), который хотел организовать здесь «образцовое хозяйство». Именно Юсупов начал серьёзные строительные работы на территории Опалихи, были выстроены скотный двор, рига, конюшня, каменная ограда с башнями и украшенными колоннами воротами. Благоустраивалась территория усадьбы, был заведён питомник древесных растений. После смерти князя, в 1832 году, усадьба оказалась в руках лейб-медика Ф. Х. Рамиха, в 1890 году перешла врачу П. Ф. Штейну, после 1911 года принадлежала некому Гомелю, а затем семейству Поляковых. В 1840-е годы был выстроен флигель с мезонинами, балконом и бельведером с деревянной башней, но уже с середины XIX века хозяйство усадьбы постепенно приходило в упадок, строения ветшали.

К 1917 году из построек усадьбы сохранялся лишь флигель с бельведером (по другим данным, это был главный дом); после Октябрьской революции там разместился крестьянский клуб, а позже — детская колония «Васильки». В 1930-х годах и это здание было снесено, а на его месте выстроен корпус пансионата Коммунистического университета трудящихся Востока (затем был передан Международному обществу помощи рабочим). В годы Великой Отечественной войны в здании пансионата разместился эвакогоспиталь, а после её окончания был открыт ведомственный дом отдыха «Опалиха».

Современное состояние

− На текущий момент кроме неплохо сохранившего свою планировку парка от усадьбы остались стены без крыши. Парк делится на два композиционных участка: зелёный массив с липовыми аллеями и система прудов (на одном из них — круглый остров), обсаженных деревьями. Парк, благодаря его достаточно чёткой организации и геометричности планировки, отражает дух раннего классицизма. Свободный доступ на территорию бывшей усадьбы отсутствует. На данный момент жители микрорайона Опалиха собирают подписи в защиту парка от застройки. О состоянии парка на сегодняшний день можно судить по видео. www.youtube.com/watch?v=giL2PSn9Fu4.

Отрывок, характеризующий Опалиха-Алексеевское

– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.