Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили
La aventura de Miguel Littín clandestino en Chile
Автор:

Габриэль Гарсиа Маркес

Язык оригинала:

испанский

Оригинал издан:

1986

«Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили» (исп. La aventura de Miguel Littín clandestino en Chile) — документальная книга колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса, рассказывающая о тайном возвращении в Чили известного кинорежиссёра Мигеля Литтина, изгнанного из страны режимом Пиночета. Вышла в 1986 году.



Интересные факты

В феврале 1987 года Министерство внутренних дел Чили признало, что 15 тысяч копий первого издания книги были 28 ноября 1986 года конфискованы и, вместе со сборником статей деятеля венесуэльского Движения к социализму Теодоро Петкоффа, сожжены в Вальпараисо по приказу Аугусто Пиночета[1].

Напишите отзыв о статье "Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили"

Примечания

  1. Inter-American Yearbook on Human Rights, Volumen 3. Editor Martinus Nijhoff Publishers, 1990


Отрывок, характеризующий Тайные приключения Мигеля Литтина в Чили

– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.