Операция «Беггар»

Операция «Беггар»
Основной конфликт: Вторая мировая война
Вылет Halifax и Airspeed Horsa из Англии в Северную Африку
Дата	3 июня - 7 июля 1943 года
Место	Атлантический океан Бискайский залив Северная Африка
Итог	успешное выполнение
Противники
Великобритания Великобритания Третий рейх Третий рейх
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
2-е крыло планерного полка 295-я эскадрилья ВВС Великобритании Focke-Wulf Fw 200 Condor
Потери
3 Handley Page Halifax (21 человек) 5 Airspeed Horsa (7 человек) нет

Операция «Беггар» (англ. Operation Beggar, англ. Operation Turkey Buzzard) — британская операция по доставке военных планеров в Северную Африку, проведенная в период с 3 июня по 7 июля 1943 года в ходе Второй мировой войны. Для выполнения миссии были задействованы 2-е крыло планерного полка и 295-я эскадрилья военно-воздушных сил Великобритании. Основной задачей было успеть доставить планеры до начала вторжения союзных войск в Сицилию.

Британские четырёхмоторные тяжёлые бомбардировщики Handley Page Halifax должны были доставить планеры Airspeed Horsa из Англии в Тунис, преодолев расстояние в 3200 миль (5100 км) вдоль побережья Португалии, Испании и над Северной Африкой. Эти планеры должны были дополнить меньшие по размеру американские десантные Waco CG-4, вместимости которых не хватало для переброски британской 1-й воздушно-десантной дивизии в Сицилию.

Подготовка к предстоящей операции была начата за несколько месяцев. Планеры были модифицированы для уменьшения лобового сопротивления. Транспортировка на военный аэродром Туниса в 11 км от Кайруана была разделена на несколько этапов с посадками в Марокко и Алжире. Из-за погодных условий и столкновения с люфтваффе было потеряно три бомбардировщика Handley Page Halifax и пять планеров Airspeed Horsa, погибли 21 член летных экипажей бомбардировщиков и 7 планеристов. Доставленные планеры приняли участие в операциях «Лэдброук» и «Фастиан».

Предыстория

К декабрю 1942 года успешные боевые действия сил Антигитлеровской коалиции на территории Туниса явно показали, что война в Северной Африке подходит к концу. Поэтому среди командования союзников начались дискуссии по поводу следующей цели. Многие американцы выступали за немедленное вторжение во Францию, в то время как англичане, а также генерал армии США Дуайт Эйзенхауэр, настаивали на высадке на остров Сардиния. С 14 по 24 января 1943 года в марокканской Касабланке между президентом США Франклином Рузвельтом, премьер-министром Великобритании и членами Объединённого комитета начальников штабов США и Великобритании состоялись секретные переговоры, в результате которых союзные силы начали подготовку к высадке в Сицилии. Захват острова потенциально гарантировал союзникам плацдарм с морскими портами и аэродромами в непосредственной близости от Италии и Германии. В феврале началась разработка операции по высадке, получившей кодовое название «Хаски».

Первоначальный план воздушно-десантных операций подразумевал использование трёх подразделений парашютистов, но в мае Монтгомери внёс в него радикальные изменения. Так как после высадки воздушно-десантные войска окажутся на значительном расстоянии от союзных сухопутных сил, генерал посчитал, что для захвата Сиракузы лучше использовать планеры, чтобы обеспечить доставку в точку высадки максимально возможной огневой мощи. За несколько месяцев перед высадкой в Северной Африке была заметна явная нехватка исправных планёров. В конце марта в Аккру было доставлено небольшое количество десантных планёров Waco CG-4, но пилоты, отправленные для их доставки в Северную Африку обнаружили, что планёры были в плохом техническом состоянии. К 23 апреля в североафриканские порты начали прибывать американские планёры. Аппаратов было много, но они оказались не готовы для немедленного использования. После принятия решения об использовании планёров в предстоящей операции работы по сборке были ускорены.

Кроме того было решено доставить в Северную Африку небольшое количество транспортных планёров Airspeed Horsa из Англии. Решение было принято после утверждения планов британских воздушно-десантных операций, когда командир 2-го крыла полка планеристов Джордж Чаттертон поднял проблему наличия только американских планеров Waco CG-4, известных своей небольшой вместимостью. Десантный планер мог доставить только двух пилотов и тринадцать десантников, либо автомобиль или артиллерийское орудие, но только не вместе. Использование транспортных планеров Airspeed Horsa, вмещавших двадцать семь десантников, либо автомобиль и артиллерийское орудие одновременно, позволяло доставить больше сил в момент первой атаки. Чаттертон посчитал, что для успешного выполнения британских операций помимо американских планеров понадобится около сорока Airspeed Horsa.

Операция

К тому моменту, когда потребовались планеры для вторжения союзных войск в Сицилию, на территории Великобритании были доступны только транспортные планеры Airspeed Horsa. Для переброски их к расположению 1-й британской воздушно-десантной дивизии в Северной Африке требовалось транспортировка планеров сначала на 1200 миль (1900 км) над Атлантическим океаном вдоль побережья Португалии и Испании, а потом ещё на 2000 миль (3200 км) через Северную Африку, чтобы достичь Туниса. До этого времени никто не пробовал осуществить транспортировку планеров на такое расстояние, поэтому даже не было известно, возможно ли это. Для того, чтобы хотя бы приблизительно оценить возможности британских четырёхмоторных тяжёлых бомбардировщиков Handley Page Halifax по транспортировке планеров на дальние дистанции, машины 295-й эскадрильи королевских военно-воздушных сил сделали несколько тренировочных полётов вокруг побережья Великобритании.

По результатам проверки операция была одобрена. Планеры Airspeed Horsa были модифицированы для уменьшения лобового сопротивления при транспортировке, а в бомбовые отсеки бомбардировщиков Handley Page Halifax были установлены дополнительные топливные баки для увеличения дальности полёта. Пилоты для планеров были набраны из оставшейся части 2-го крыла планерного полка, которая не была отправлена в Тунис в начале года. За одиннадцать недель подготовки экипажей произошло четыре аварии, в которых погибло тринадцать человек. На совещании по поводу предстоящей операции 21 мая 1943 года была отмечена невозможность подготовки достаточного количества экипажей бомбардировщиков для транспортировки сорока планеров в Северную Африку. В конце концов, было решено, что приоритетной задачей является полная подготовка десяти экипажей для доставки хотя бы пятнадцати планеров в Тунис к 21 июня.

Планеры и бомбардировщики для переброски были доставлены в Корнуолл, графство на юго-западе Англии, для сокращения расстояния, которое им предстояло преодолеть самостоятельно. Но даже в этом случае им предстоял десятичасовой полёт до аэропорта Сале в Марокко По прибытии планеры были выпущены, чтобы приземлиться на песчаный участок рядом со взлетно-посадочной полосой. Уже на земле на каждый Airspeed Horsa поставили запасное шасси, которое перевозилось планерами, после чего был взят курс на следующую опорную точку — Муаскар, город на северо-западе Алжира. Уже оттуда группа как можно скорее направилась в конечный пункт назначения — военный аэродром в Тунисе, расположенный примерно в 11 км на юго-юго-восток от Кайруана. Во время перелётов в каждом планере находилось три пилота, которые должны были сменять друг друга каждый час.

Перелёты проводились в период с 3 июня по 7 июля 1943 года. Первый Airspeed Horsa был доставлен в Кайруан 28 июня, всего за двенадцать дней до начала проведения операции «Лэдброук». В течение первых трёх часов транспортировки после вылета из Англии и полёта над Бискайским заливом группу транспортников и планеров сопровождали двухместные тяжёлые истребители Bristol Beaufighter и истребители-бомбардировщики De Havilland Mosquito королевских военно-воздушных сил. Они держались на высоте 500 футов (150 м), чтобы избежать немецких радаров. После чего из-за ограниченного количества топлива сопровождавшие истребители были вынуждены вернуться. Транспортная операция не прошла без потерь. Спустя четыре часа после вылета из-за облачности один из планеров Airspeed Horsa упал в море. Позже один из бомбардировщиков Handley Page Halifax был обнаружен парой немецких самолётов дальней морской разведки Focke-Wulf Fw 200 Condor и сбит. Пережив атаки патрульных истребителей люфтваффе и погодные неприятности, двадцать семь планеров Airspeed Horsa были доставлены в Северную Африку к началу вторжения в Сицилию. Общие потери техники во время перелётов составили три бомбардировщика Handley Page Halifax и пять планеров Airspeed Horsa. Погибли двадцать один член летных экипажей бомбардировщиков и семь планеристов.

Последствия

Первая воздушная операция с участием доставленных планеров — «Лэдброук» — началась в 18:00 9 июля 1943 года, когда более 2000 солдат, автомобили и орудия были погружены в Тунисе на планеры, которые направились в сторону Сицилии. По пути они столкнулись с сильными ветрами, плохой видимостью и зенитным огнём противника. В ходе маневров уклонения от обстрела некоторые планеры были запущены слишком рано и упали в море, многие приземлились не в запланированной точке, были сбиты, либо не запущены, вернувшись обратно в Тунис. Только один Airspeed Horsa со взводом пехоты 2-го батальона Южно-Стаффордширского полка приземлился недалеко от цели — моста Понте-Гранд. Ещё один Airspeed Horsa приземлился примерно в 200 ярдах (180 м) от моста, но взорвался при посадке. Десантники на борту погибли. Три Airspeed Horsa с десантом для внезапной и стремительной атаки смогли приземлиться только в 2 милях (3,2 км) от моста и уже позже присоединились к обороне захваченного объекта.

Вторая и последняя операция с участием доставленных планеров — «Фастиан» — началась в 19:30 12 июля 1943 года, когда вылетели первые самолёты с 1-й парашютной бригадой на борту. Вслед за ними отправились двенадцать двухмоторных транспортных Armstrong Whitworth Albemarle и семь Handley Page Halifax, которые должны были доставить одиннадцать планеров Airspeed Horsa и восемь Waco. Часть планеров разбились ещё при взлёте, некоторые упали в море или попали под зенитный огонь противника. Только четырём Airspeed Horsa удалось достичь места назначения. Они доставили три противотанковых орудия для 1-й парашютной бригады.

Литература

• Cole, H. N. On Wings of Healing: the Story of the Airborne Medical Services 1940-1960. — Edinburgh, United Kingdom: William Blackwood, 1963.
• Eisenhower, D. D. Crusade in Europe. — New York: Doubleday, 1948. — ISBN 0-385-41619-9.
• Harclerode, P. Wings Of War – Airborne Warfare 1918–1945. — London: Weidenfeld & Nicolson, 2005. — ISBN 0-304-36730-3.
• Huston, J. A. Out Of The Blue – U.S Army Airborne Operations In World War II. — West Lafayette, IN: Purdue University Press, 1998. — ISBN 1-55753-148-X.
• Lloyd, A. The Gliders: The story of Britain's fighting gliders and the men who flew them. — Ealing, United Kingdom: Corgi, 1982. — ISBN 0-552-12167-3.
• Mitcham, S. W.; Von Stauffenberg, F. The Battle of Sicily: How the Allies Lost Their Chance for Total Victory. — Mechanicsburg, Pennsylvania: Stackpole Books, 2007. — ISBN 0-8117-3403-X.
• Mrazek, J. Airborne Combat: Axis and Allied Glider Operations in World War II. — Mechanicsburg, Pennsylvania: Stackpole Books, 2011. — ISBN 0-8117-0808-X.
• Peters, M.; Luuk, B. Glider Pilots at Arnhem. — Barnsley, England: Pen & Sword Books, 2009. — ISBN 1-84415-763-6.
• Seth, R. Lion with blue wings: the story of the Glider Pilot Regiment, 1942-1945. — London: Gollancz, 1955.
• Shannon, K.; Wright, S. One Night in June. — Shrewsbury, United Kingdom: Airlife Publishing, 1994. — ISBN 1-85310-492-2.
• Simons, M. Slingsby Sailplanes. — London: Airlife Publishing Ltd, 1996. — ISBN 1-85310-732-8.
• Smith, C. History of the Glider Pilot Regiment. — Barnsley, United Kingdom: Pen and Sword, 2007. — ISBN 978-1-84415-626-9.
• Tugwell, M. Airborne to Battle: A History of Airborne Warfare, 1918–1971. — London: Kimber, 1971. — ISBN 0-7183-0262-1.
• Warren, J. C. Airborne Missions in the Mediterranean 1942–1945. — Air University, Maxwell AFB: US Air Force Historical Research Agency, 1955. — ISBN 0-7183-0262-1.

Отрывок, характеризующий Операция «Беггар»

«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.