Врбас-92
Операция Врбас-92 | |||
Основной конфликт: Боснийская война | |||
Карта операции | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место |
Западная Босния | ||
Итог |
победа армии боснийских сербов. | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Операция «Врбас-92» (3 июля — 18 ноября 1992) — военная операция Войск Республики Сербской в районе Яйце во время Боснийской войны, завершившаяся победой сербских войск, которая привела к переходу города и окрестностей под сербский контроль[1]. В результате операции была разгромлена крупная группировка хорватско-мусульманских подразделений, сербы ликвидировали «карман», вклинивавшийся в позиции их армии. Во время боев за Яйце беженцами стали десятки тысяч хорватов и мусульман.
Содержание
Предыстория
По последней довоенной переписи населения Боснии и Герцеговины (БиГ) мусульман было 1 905 829 человек (43,7 %), сербов — 1 369 258 человек (31,4 %), хорватов — 755 892 человека (17,3 %). Из 106 общин БиГ мусульмане составляли большинство в 35 общинах, в основном в центральной Боснии, а сербы — в 32 западных и восточных общинах республики. Хорваты составляли большинство на юге БиГ и в некоторых центральных общинах. Около 240 тысяч жителей БиГ самоопределились как «югославы». Большинство из них были сербами или детьми от смешанных браков. В 1991 году 27 % заключённых браков были смешанными. По площади занимаемой территории сербы опережали другие боснийские народы. Они представляли абсолютное большинство населения на 53,3 % территории БиГ[3].
18 ноября 1990 года в республике прошли первые многопартийные выборы. Большинство мест в Скупщине (86) получила мусульманская Партия демократического действия (ПДД), затем следовали Сербская демократическая партия (72) и местное Хорватское демократическое содружество (44). Результаты выборов продемонстрировали чёткое разделение страны по национальному признаку задолго до начала боевых действий[4].
После выборов было сформировано коалиционное руководство, представлявшее все три национальные партии. Лидер ПДД Изетбегович стал председателем Президиума БиГ. Премьер-министром стал хорват Юре Пеливан. Спикером Скупщины стал серб Момчило Краишник. Однако сотрудничества партий в правительстве и парламенте достичь не удалось. Уже на первом заседании Скупщины проявилось разделение депутатов по национальному признаку, а затем начала складываться мусульмано-хорватская коалиция. Она вынесла на обсуждение Декларацию о независимости республики, а Сербская демократическая партия в ответ начала объединять общины с большинством сербского населения[4].
12 октября 1991 года Парламентская Скупщина Боснии и Герцеговины без ведома сербских депутатов приняла «Меморандум о суверенитете Боснии и Герцеговины» простым большинством голосов[5][6]. Сербы и хорваты в БиГ определялись как национальные меньшинства[4]. Это дало импульс автономизации сербских областей. Была созвана Скупщина боснийских сербов и проведён плебисцит, на котором 9 ноября 1991 года сербы высказались за объединение с Сербской Краиной, Сербией и Черногорией, то есть за создание обновлённого югославского государства. Руководство Боснии назвало сербский плебисцит незаконным и настаивало на независимой и унитарной стране. Однако тогда же о создании своего государственного образования — Герцег-Босны высказались боснийские хорваты, что углубило процесс территориального размежевания в республике[7].
9 января 1992 года Скупщина боснийских сербов провозгласила создание Республики Сербской Боснии и Герцеговины как федеративной единицы СФРЮ. 24 марта сербы сформировали правительство, парламент и президиум. 27 марта была принята Конституция Республики Сербской. Тогда же ими было выдвинуто предложение реформировать Боснию и Герцеговину в конфедеративную республику трёх равноправных народов[7].
25 января 1992 года Скупщина БиГ приняла решение провести референдум о суверенитете и независимости республики. Сербская фракция в Скупщине в знак протеста покинула зал заседаний. Референдум прошёл 1 марта 1992 года, в нём участвовало 63,4 % избирателей (2 073 932 человека), из них 62,68 % проголосовали за независимость. В тот же день властями БиГ был провозглашён суверенитет, в Европейский Союз была отправлена просьба о признании[7].
Летом 1992 года Яйце находился на стыке западной и центральной Боснии и представлял собой центр «кармана», врезающегося в сербскую территорию. Его контролировали мусульмано-хорватские силы, а в городе и окрестностях самой крупной группой населения были мусульмане — 17 380 (38,61 %). Второй по численности группой были хорваты — 15 811 (35,13 %). Сербов было 8 663 (19,24 %). «Карман» начинался в нескольких километрах к западу от города Травник, где его ширина не превышала 5 км[1].
Боснийским сербам взятие Яйце позволяло провести консолидацию западной части своих земель и ликвидировать исходящую из города угрозу для коммуникаций. Было также стремление установить контроль над двумя крупными гидроэлектростанциями на реке Врбас, бывшими важными экономическими объектами[1][8].
Силы сторон
Сербы
Разработанный сербами план операции предусматривал атаку на западный угол «кармана», что означало удар непосредственно на Яйце. Сербское руководство надеялось, что в результате операции мусульманское и хорватское население покинут город и окрестности. К тому же около Травника находились крупные силы мусульманской территориальной обороны и Хорватского совета обороны, которые могли бы воспрепятствовать окружению «кармана». Основную роль в предстоящем наступлении должна была сыграть 30-я дивизия армии боснийских сербов, которая тогда именовалась «Войско Сербской Республики Боснии и Герцеговины» и только в августе получила гораздо более известное название «Войско Республики Сербской». 30-я дивизия выбрала для наступления три основные дороги, которые вели к городу с севера, запада и юго-запада. Сербские подразделения должны были через горы и холмы высотою от 400 до 1000 м по сходящимся направлениям выйти к городу[1].
По мнению российского исследователя Ионова, сербское командование, планировавшее операцию, опиралось на югославскую тактику горной войны. В этой, как и во многих других своих операциях, боснийские сербы следовали тактике Югославской народной армии (ЮНА) в осуществлении наступательных действий — медленное, осторожное продвижение, «подтягивание» флангов, методичная зачистка занятой местности, без осуществления которой дальнейшее наступление могло приостанавливаться[1]
30-й дивизией армии боснийских сербов командовал полковник Станислав Галич, а с 4 сентября командование перешло к полковнику Йово Блажановичу. Общая численность 30-й дивизии перед началом операции составила около 8000 солдат и офицеров[9]. Она была разбита на три тактические группы (ТГ). В составе ТГ-1 находилась 11-я Мрконичская и Краинская легкопехотные бригады (3500 бойцов). Она должна была атаковать на южном направлении. ТГ-2 включала в себя усиленную 17-ю Ключскую легкопехотную бригаду (2500 бойцов) и отвечала за западное и северное направления. ТГ-3 состояла из трёх батальонов, сведённых из трёх бригад (1500 бойцов), которые должны были прикрывать наступающие части на северном и северо-восточном фронтах, вдоль реки Угар[1]
Поддержку артиллерийским огнём осуществляли около 50 единиц полевой артиллерии калибра более 100 мм и 25 танков Т-34 и Т-55. Фланги частей 30-й дивизии прикрывали 19-я легкопехотная бригада в районе города Доньи-Вакуф и 22-я бригада на горном массиве Влашич, севернее Травника[9]. Поддержку с воздуха осуществляли два истребителя-бомбардировщика Ј-22 «Орао»[1].
Мусульмане и хорваты
Яйце защищали формирования Хорватского совета обороны (ХСО) и мусульманской Территориальной обороны (ТО), сформированные в городе и его окрестностях[1]. Летом 1992 года они насчитывали около 3400 человек. В резерве находились до 1000 человек, не имевших оружия. В середине сентября гарнизон усилили ещё около 2200 солдат ХСО и мусульманских формирований. Подразделения ХСО в Яйце подчинялись штабу оперативной зоны «Северо-Западная Герцеговина», который находился в Томиславграде. Отряды боснийских мусульман формально находились в подчинении штаба ТО общины Зеница. В процессе подготовки обороны между хорватами и мусульманами возникли противоречия, так как мусульманские власти в Сараеве оспаривали у хорватов принадлежность города и окрестностей и руководство в вопросах обороны[1].
Формирования, оборонявшие Яйце, значительно уступали 30-й дивизии Войска Республики Сербской в вооружении. У них практически отсутствовало тяжёлое вооружение. Однако во время подготовки к обороне были подготовлены фортификационные сооружения и запасные позиции[1][9].
Ход операции
К концу июня сербы закончили последние приготовления к наступлению и в июле начали первые атаки. 3—9 июля и 17—22 июля 22-я легкопехотная бригада произвела несколько атак к северо-западу от Травника. Их целью были коммуникации противника, связывавшие Яйце с центральной Боснией. Данные атаки носили отвлекающий характер, так как сербское командование не стремилось полностью изолировать город. В начале августа основные силы сербов начали постепенное наступление по фронту. За четыре недели боёв на западном направлении Тактическая группа-2 прорвала оборону хорватов и мусульман в районе перевала Донье-Миле и продвинулась на 6 км в сторону города. Однако в 2 км от города, на перевале Врбица, она столкнулась с ожесточённым сопротивлением и вынуждена была остановиться. На северном участке продвижение сербских частей было менее ощутимым, так как хорватские подразделения упорно обороняли гидроэлектростанции. После этого сербы приостановили атаки[1]. 9 сентября хорватско-мусульманские силы предприняли контратаку, чтобы не позволить бойцам ВРС возобновить наступление. Их попытки оттеснить фланги 30-й дивизии не принесли ощутимых результатов и были прекращены 12 сентября[9]. 9 сентября на южном и юго-западном направлениях в наступление перешла сербская Тактическая группа-1. К 15—16 сентября сербы отбросили противника на 5 км и вышли к позициям неприятеля между сёлами Баге и Скеле на реке Врбас в одном километре от города. Лидеры боснийских хорватов попытались спасти положение, заключив 9 октября одностороннее перемирие с сербами. В обмен они обещали поставки электроэнергии[1][9]. И хотя сербское наступление в очередной раз приостановилось, данный шаг хорватов вызвал резкое обострение их отношений с мусульманами, опасавшимися раздела республики между сербами и хорватами. 21 октября начались бои между частями хорватов и мусульман. Бои произошли в Травнике, Нови Травнике и Бугойно — в городах, которые служили тыловыми базами для гарнизона, оборонявшего Яйце[1].
Сербское командование, предполагавшее, что вскоре последуют бои и в самом Яйце, решило воспользоваться ситуацией — 25 октября подразделения 30-й дивизии, усиленные 1-м батальоном военной полиции и 1-й разведывательно-диверсионной ротой, начали наступление по трём направлениям[9]. Однако в районе перевала Врбица и Царево-Поля сербские войска вновь натолкнулись на ожесточённое сопротивление хорватов и мусульман. Некоторые позиции по несколько раз переходили из рук в руки. 27 октября части Тактической группы-1, которые продвигались с юга, достигли берега реки Пливы. С другой стороны был центр города. Однако отряды ХСО и мусульманские формирования на позициях у Врбицы и Царево-Поля продолжали держаться. В тот же день бойцы Тактической группы-2, наступавшие с севера, продвинулись на 5 км и таким образом вышли к гидроэлектростанции Яйце-2[1].
29 октября хорватские и мусульманские подразделения оставили город[9][10]. Позднее они обвиняли друг друга в сдаче города. В тот же день на старой крепостью был поднят сербский флаг[1]. Падение Яйце сопровождалось массовым исходом хорватского и мусульманского населения. Колонны беженцев устремились на юго-восток, в направлении Травника. По данным военных аналитиков ЦРУ, при этом произошло несколько инцидентов, когда сербы обстреливали колонны из артиллерии и крупнокалиберных пулемётов[1][11].
Заключительный этап операции «Врбас-92» прошёл в середине ноября. Части 30-й дивизии взяли под контроль оставшуюся территорию «кармана». 18 ноября они вышли к пригороду Травника — посёлку Турбе[1]. По мнению западных военных исследователей, победа 30-й дивизии ВРС в операции «Врбас-92» была обусловлена более высоким профессиональным уровнем, чем у её противников. Силы сербов были лучше организованны, вооружены и оснащены, и только отсутствие людских резервов не позволило сербам провести операцию в более короткие сроки[1].
Дальнейшие события
После того, как части ВРС подступили к городу, оборонявшие город силы начали эвакуацию хорватского и мусульманского населения. Основная часть беженцев численностью в 40 000[12] образовала колонну протяжённостью 16 км, направлявшуюся в Травник, где её встретили представители ООН. Беженцы-мусульмане были отправлены в Центральную Боснию, где из мужчин боеспособного возраста были сформированы несколько новых бригад и отрядов. Основная часть беженцев-хорватов была отправлена в Хорватию, так как конфронтация между боснийскими хорватами и мусульманами и переполненность Травника беженцами не позволяли оставить их в городе[11]. Несмотря на то, что боснийские хорваты и мусульмане признали губительное влияние конфликта между ними на оборону Яйце, уже осенью 1992 года между недавними союзниками начались бои в Центральной Боснии[13].
13 сентября 1995 года силы боснийских хорватов и регулярной армии Хорватии заняли город в ходе операции «Мистраль»[1]. После окончания боевых действий в город вернулась значительная часть хорватских беженцев, однако местные хорватские власти не позволили сделать этого беженцам-мусульманам. В результате в город и его окрестности смогли вернуться только около 5000 боснийских мусульман[14].
Обе стороны обвиняли друг друга в совершении военных преступлений во время боёв за город. В 2008 году прокуратура Боснии и Герцеговины предъявила обвинение двум ветеранам Армии Республики Сербской в том, что в сентябре 1992 года в Яйце они убили 23 гражданских лица и ранили ещё несколько[15]. В 2010 году прокуратура БиГ обвинила семерых бывших солдат ХСО и мусульманских формирований в преступлениях против тридцати пяти сербов, среди которых было и девятеро детей. Из них были убиты пятнадцать человек[16].
См. также
Напишите отзыв о статье "Врбас-92"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml Очерки военной истории конфликта в Югославии (1991—1995)] (рус.). ArtOfWar. Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6FdyMLF1l Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
- ↑ [www.opcina-jajce.ba/index.php/vijesti/217-komemorativna-sjednica-u-povodu-smrti-midhata-karadia.html Komemorativna sjednica u povodu smrti Midhata Karadžića] (серб.). Проверено 21 марта 2014.
- ↑ Югославия в XX веке, 2011, с. 805.
- ↑ 1 2 3 Югославия в XX веке, 2011, с. 806.
- ↑ Trbovich Ana S. [books.google.com/books?id=Ojur7dVoxIcC&pg=PA221 A Legal Geography of Yugoslavia's Disintegration]. — Oxford University Press, 2008. — P. 221. — ISBN 9780195333435.
- ↑ Cook Bernard A. [books.google.com/books?id=ox_gXq2jpdYC&pg=PA140 Europe Since 1945]. — Taylor and Francis, 2001. — P. 140. — ISBN 9780815340577.
- ↑ 1 2 3 Югославия в XX веке, 2011, с. 807.
- ↑ Гуськова, 2001, с. 287.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — P. 147. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
- ↑ Dr. N. Thomas & K. Mikulan. The Yugoslav Wars (2). Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. — Osprey publishing. — P. 25. — ISBN 1-84176-964-9.
- ↑ 1 2 Toal Gerard, Dahlman Carl T. Bosnia Remade: Ethnic Cleansing and Its Reversal. — New York: Oxford University Press, 2011. — P. 126. — ISBN 978-0-19-973036-0.
- ↑ David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — P. 148. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
- ↑ [articles.latimes.com/1992-11-11/news/mn-283_1_bosnian-city Gutted Bosnian City Tells of Croat-Muslim Falling-Out] (англ.). Проверено 3 ноября 2014.
- ↑ Toal Gerard, Dahlman Carl T. Bosnia Remade: Ethnic Cleansing and Its Reversal. — New York: Oxford University Press, 2011. — P. 7. — ISBN 978-0-19-973036-0.
- ↑ [www.b92.net/info/vesti/index.php?yyyy=2008&mm=12&dd=02&nav_category=64&nav_id=331894 Optužnice za ratni zločin u Jajcu] (серб.). Проверено 3 ноября 2014.
- ↑ [www.glassrpske.com/novosti/vijesti_dana/Pokrenuta-istraga-o-ratnim-zlocinima-nad-Srbima-u-Jajcu/lat/45910.html Pokrenuta istraga o ratnim zločinima nad Srbima u Jajcu] (серб.). Проверено 3 ноября 2014.
Литература
- Булатович, Л. Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества.. — М.: Ихтиос, 2013. — 556 с. — ISBN 978-5-8402-0348-3.
- Гуськова, Е. Ю. История югославского кризиса (1990—2000). — М.: Русское право / Русский национальный фонд, 2001. — 720 с. — ISBN 5941910037.
- Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.) и др. — М.: Индрик, 2011. — 888 с. — ISBN 9785916741216.
- David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — 501 p. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
- Milutinović, M. Rat je poćeo rijećima. — Banja Luka: Grafid, 2010. — 495 p. — 1000 экз. — ISBN 978-99955-41-15-6.
- Dr. N. Thomas & K. Mikulan. The Yugoslav Wars (2). Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. — Osprey publishing. — ISBN 1-84176-964-9.
- Toal Gerard, Dahlman Carl T. Bosnia Remade: Ethnic Cleansing and Its Reversal. — New York: Oxford University Press, 2011. — ISBN 978-0-19-973036-0.
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=nsornywPB-s Репортаж мусульманского ТВ о падении города] (серб.). YouTube. Проверено 29 октября 2014.
- [www.youtube.com/watch?v=e33buKbgVGM Подборка кадров обороны Яйце] (серб.). YouTube. Проверено 29 октября 2014.
- [www.youtube.com/watch?v=ypNDHuGejD0 Документальный фильм о боях за город] (серб.). YouTube. Проверено 29 октября 2014.
Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Врбас-92
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.
Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.