Гнев Божий (операция Моссада)

Операция «Гнев Божий» (ивр. ‏זעם האל‏‎) — операция израильской разведки «Моссад» по уничтожению палестинских террористов из организации «Чёрный сентябрь», причастной к организации и осуществлению теракта на мюнхенской Олимпиаде в 1972 году, а также членов Организации освобождения Палестины (ООП), которые, по данным «Моссада», были ответственны за взятие заложников. Операция началась осенью 1972 года и продлилась более 20 лет.

Предпосылки

Сразу после захвата заложников Израиль предложил подключить к их освобождению свои спецподразделения, обладавшие необходимым опытом, однако западногерманская сторона решила обойтись собственными силами, направив в Мюнхен полицейские части. Во время штурма все заложники и пять из восьми террористов погибли. Несмотря на последующее обращение правительства Израиля к мировому сообществу с требованием принять «соответствующие резолюции и начать мировую войну с террором», большая часть стран ограничилась выражением соболезнования. Более того, три арестованных террориста были отпущены на свободу уже через несколько недель в результате ультиматума, поставленного правительству ФРГ захватчиками «рейса Люфтганза LH 615».

Согласно Люкимсону, Израиль требовал мести: «О мести говорили… в тель-авивских и иерусалимских кафе. К мести призывали с кафедр солидные профессора университетов. О мести шел разговор на экстренном заседании правительства.» В этой ситуации правительство Израиля приняло решение о поиске и уничтожении всех причастных к этому террористическому акту. Премьер-министр Израиля Голда Меир заявила в кнессете: «Израиль приложит все силы и способности, которыми наделен наш народ, чтобы настичь террористов, где бы они ни находились».

Голда Меир поручила главе «Моссада», Цви Замиру, составить список целей, куда могли быть внесены не только те, кто совершил теракт в Мюнхене или являлись членами «Черного сентября». Главной целью было устранить всю террористическую сеть в Европе. Многие из этих целей являлись засекреченными резидентами.

Для выполнения задания был создан т. н. «Комитет-Х» во главе с Голдой Меир и министром обороны Моше Даяном, по поручению которого «Моссад» сформировал спецгруппу «заам хa-эль» (иврит: זעם האל) («Божий Гнев»). Так началась «охота» на членов террористической группировки «Чёрный сентябрь» и тех членов ООП, которые, по данным спецслужб Израиля, прямо или косвенно, были причастны к нападению.

Операция

Первый из предполагаемых организаторов теракта, Абдель Ваиль Зуайтер, был застрелен 16 октября 1972 года. К июню 1973 года 13 человек из 17, числящихся в списке «Моссад», были убиты. Лидер организации «Чёрный сентябрь» Абу Айяд был убит своими соратниками в 1991 году через 19 лет после мюнхенской акции.

При выполнении операции в Ливане и Норвегии погибло несколько посторонних лиц, непричастных к терроризму. Так, в Лиллехаммере, Норвегия, агенты «Моссада» убили официанта Ахмеда Бушики (марокканца по происхождению) на глазах у его беременной жены, когда они возвращались домой из кинотеатра. Агенты спутали его с Али Хасаном Саламе, руководителем группы «Чёрный сентябрь». Некоторые агенты «Моссада» были задержаны норвежской полицией за это убийство и получили тюремные сроки от 2,5 до 5 лет, другим, включая руководителя, удалось скрыться. Однако никто из осуждённых не провёл в тюрьме больше 22 месяцев, позже они были амнистированы и депортированы в Израиль. Израильское правительство выплатило семье погибшего официанта компенсацию, но отказалось признать ответственность за убийство.

Задание не было выполнено полностью, идеологу и организатору теракта Абу Дауду удавалось оставаться невредимым после нескольких покушений на его жизнь. В 1993 году Израиль разрешил Абу Дауду посетить Западный берег реки Иордан, а в 1996 году он посетил сектор Газа, где принял участие в заседании ООП. Абу Дауд умер в дамасской больнице «Андалус», 3 июля 2010 года, в возрасте 73-х лет.

Последний из трёх освобождённых террористов — Джамаль аль-Гаши (Jamal Al-Gashey) избежал нескольких покушений и живёт сейчас в одной из африканских стран.

Список отдельных покушений

дата	место	цель покушения	группировка, должность	акция	исполнитель
16 октября 1972	Рим, Италия	Абдель Ваиль Зуайтер (также Ваэль Абу Цвайтер)	представитель ООП в Риме; «Чёрный сентябрь»*, сотрудник посольства Ливии	Застрелен двумя неизвестными на пороге своего дома.	Моссад
8 декабря 1972	Париж, Франция	Махмуд аль-Хамшари	«Чёрный сентябрь», № 2 в организации и координатор теракта на мюнхенской Олимпиаде; представитель ООП в Париже	Скончался в больнице, получив тяжёлое ранение в результате взрыва бомбы, спрятанной в его домашнем телефоне.	Моссад
24 января 1973	Никосия, Кипр	Хусейн Абд аль-Шир (он же аль-Хир или аль-Башир)	«Чёрный сентябрь», активист; ФАТХ, представитель на Кипре	Погиб в результате взрыва бомбы, спрятанной в кровати его гостиничного номера.	Моссад
6 апреля 1973	Париж, Франция	Базиль аль-Кубайши	НФОП, заместитель Жоржа Хабаша; профессор права в Американском университете Бейрута; отвечал за обеспечение оружием боевиков «Чёрного сентября» в Европе	Застрелен двумя неизвестными на улице среди бела дня.	Моссад
10 апреля 1973	Бейрут, Ливан	Мухаммад Юсеф аль-Наджар (Абу Юсеф)	«Чёрный сентябрь», оперативный командир ООП, заместитель Арафата	В ходе спецоперации «Весна молодости» в ночь с 9-го на 10-е апреля три группы спецназа высадились на бейрутском пляже, где их ожидали агенты «Моссада». Было взято штурмом 7-этажное здание, в котором находилась штаб-квартира ООП. В ходе боя были ликвидированы около 50 террористов. Потери нападавших — двое убитых и 3 раненых. Также гибнут 5 бейрутских полицейских и 2 женщины.	Спецназ «Сайерет Маткаль», «Сайерет цанханим» и «Шайетет 13» при поддержке «Моссада»
11 апреля 1973	Афины, Греция	Зайяд Мухаси	«Чёрный сентябрь», активист; ФАТХ, преемник аль-Шира на Кипре	Убит в своём гостиничном номере. В помещении заложили восемь миниатюрных зажигательных бомб, которые при взрыве в закрытом пространстве мгновенно сжигали весь кислород. Когда взрыватель по неизвестной причине не сработал, один из агентов «Моссада» взломал дверь и бросил ещё одну бомбу.	Моссад
28 июня 1973	Париж, Франция	Мохаммед Будиа	«Чёрный сентябрь», оперативный командир; Народный фронт освобождения Палестины, активист	Погиб в результате взрыва бомбы, подложенной в его автомобиль.	Моссад
21 июля 1973	Лиллехаммер, Норвегия	Али Хасан Саламе (Абу Хасан)	«Чёрный сентябрь», глава организации, спланировавший теракт на мюнхенской Олимпиаде; высокопоставленный лидер ООП	Неудачная попытка ликвидации. В Норвегии по ошибке был убит похожий на Саламе невиновный официант Ахмед Бучики (англ.). Ахмед Бучики был застрелен на глазах у своей беременной жены, когда они возвращались из кинотеатра. Четверо членов израильской ударной группы предстали перед норвежским судом по обвинению в убийстве и были приговорены к 5 годам заключения. В конечном счёте Израиль в 1997 году выплатил компенсацию семье жертвы, но официально не принёс извинения за убийство Бучики.	Моссад
22 января 1979	Бейрут, Ливан	Али Хасан Саламе (Абу Хасан)	«Чёрный сентябрь», глава организации, спланировавший теракт на мюнхенской Олимпиаде; высокопоставленный лидер ООП	Скончался в больнице, получив тяжёлое ранение в результате взрыва стоявшего поблизости заминированного автомобиля в Бейруте. В результате этого взрыва погибли 4 случайных прохожих (в том числе английский студент и французская монахиня) и 19 человек было ранено.	Моссад

Мнения о целях операции

Организатор теракта Абу Дауд утверждает, что операция была «войной, закамуфлированной под месть за Мюнхен, и что «ни один из убитых палестинцев не принимал участия в той операции». В качестве примера он приводит Абделя Ваиля Зуайтера, который, по его версии, «представитель ООП в Риме. Философ, учёный, он говорил на пяти языках, был другом Моравиа, никогда не держал в руках оружия».

Другие же источники считают, что Зуайтер был одним из организаторов теракта и членом организации «Чёрный сентябрь», участвовавшим в подготовке основных её европейских операций, и что именно «он снабдил банду убийц оружием и позаботился о том, чтобы они, не вызвав ни у кого подозрений, пробрались в олимпийскую деревню в Мюнхене…»

В искусстве

Основываясь на событиях, связанных с терактом и операцией, режиссёр Стивен Спилберг в 2005 году снял фильм «Мюнхен» (Munich). Фильм поставлен по книге канадского журналиста Джорджа Джонаса «Vengeance: The True Story of an Israeli Counter-Terrorist Team», по той же книге в 1986 году был снят телевизионный фильм «Меч Гедеона». «Мюнхен» был номинирован как лучшая картина на премию «Оскар». Фильм получил противоречивые отклики как в Израиле, так и в арабском мире.

Ссылки

• [www.alefmagazine.com/pub850.html Млечин Л. Мюнхен-1972: Страшная цена бессилия]
• [www.nr2.ru/moskow/138372.html Чёрный сентябрь 1972 года: к годовщине трагедии на Мюнхенской олимпиаде]
• [palm.newsru.com/world/25jan2006/munich.html Опубликованы неизвестные подробности теракта на Олимпиаде в Мюнхене и операции по ликвидации боевиков]
• [www.jewish.ru/history/press/2009/06/news994274700.php Око за око]
• [www.waronline.org/IDF/Articles/myunich.html МЮНХЕН И ОКРЕСТНОСТИ, Борис Тененбаум, 26.02.2006]
• Александр Брасс. «Али Хасан Саламе (Красный принц)» // [books.google.ru/books?id=s-AqOAAACAAJ Кто есть кто в мире террора]. — М.: Русь-Олимп: Астрель: ACT, 2007. — С. 37—48. — 344 с. — ISBN 9851604429, 9789851604421, 5-9648-0100-5, 5-9648-0100-5 , 5-9648-0100-5.

Отрывок, характеризующий Гнев Божий (операция Моссада)

Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.