Операция «Кувалда»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан) К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Операция «Кувалда» (тур. Balyoz Harekâtı; англ. Operation Sledgehammer) — условное, конспиративное название несостоявшегося военного переворота в Турции, который якобы готовился турецкой военной элитой в 2003 году[1] с целью секуляризовать общественную жизнь страны и уменьшить влияние популярной среди избирателей Партии справедливости и развития. Информация об операции была обнародована только в 2010 году, но некоторые данные, впоследствии пролившие свет на эту операцию, всё же вызывают сомнения, и есть основания предполагать, что информация о якобы готовившемся террористическом перевороте военных была сознательно вброшена с целью последующей масштабной дискредитации турецкой военной элиты и ограничению её роли в гражданском управлении.





Предыстория

План насильственного вмешательства в государственное управление якобы составлялся группой высокопоставленных военных деятелей в связи с успехом на парламентских выборах 2002 года, которого добилась созданная незадолго до этого Партия справедливости и развития, правоцентристская политическая сила консервативного толка. Эту партию основали представители умеренного крыла Партии благоденствия, распущенной Конституционным судом под влиянием кемалистской военной элиты 16 января 1998 года после смещения правительства Наджметтина Эрбакана (теоретика турецкого политического ислама) 28 февраля 1997 года. Один из основателей партии, Реджеп Тайип Эрдоган декларировал стремление к политическим реформам и членству в Европейском Союзе. В то же время партия поначалу испытывала некоторые имиджевые сложности, поскольку среди секуляристски настроенных групп электората она считалась чрезмерно радикальной, так как в числе её учредителей были радикальные исламисты, которые в 1990-е выступали за легализацию шариата и оправдание джихада, а также за усиление религиозного фактора в школьном образовании. Несмотря на то, что в 2001—2002 году ПСР пыталась отмежеваться от исламистских доктрин путём создания образа политической силы, выступающей за экономические реформы и политическую интеграцию в ЕС, военная элита так или иначе стремилась восстановить статус-кво и не допустить возрастания её влияния на общественное сознание. К тому же члены Генштаба Турции, пользовавшиеся авторитетом в стране, не могли смириться с тем, что смещённые ими члены правительства Эрбакана, выждав 5-летний срок моратория, оговорённый в меморандуме, вернулись в активную политику, проповедуя идею поступенчатой исламизации Турции, что шло вразрез с заветами Ататюрка.

Публикация в газете «Тараф» о «заговоре военных»

Впрочем, сведения о готовящемся заговоре впервые просочились в либерально-демократическую газету «Taraf» в 2010 году. В статье от 20 января журналист-обозреватель Мехмет Барансу заявил, что у него имеются документальные доказательства преступлений, которые планировались военными заговорщиками. Статья начиналась так: «В 2003 году в Турецкой республике мог произойти самый кровавый переворот за всю историю страны. Военная верхушка готовила небывалые по своему размаху акции с целью свержения правящей партии и захвата власти». В статье была опубликована информация о том, что группа военных якобы готовила масштабную диверсию, намереваясь сбросить бомбы на две крупные мечети в Стамбуле. После этого турецкие ВВС якобы должны были вторгнуться в воздушное пространство Греции и спровоцировать её на ответный удар, а затем обвинить Грецию в том, что она сбила турецкий самолёт над Эгейским морем, а затем сместить правящую Партию справедливости и развития, после чего было бы объявлено военное положение[2][3][4]. Таким образом, предполагалось посеять хаос и оправдать военный переворот.

Антивоенная кампания

Представители армии, вынужденные оправдываться, отметили, что такие действия рассматривались исключительно в рамках сценария планируемых военных учений на семинаре[5][6]. Разоблачительная публикация (впрочем, о её правдивости судить весьма сложно) в газете «Taraf» спровоцировала массированную антивоенную кампанию среди различных политических групп, которая была сопряжена с популяризацией исламистских взглядов. Высокопоставленные государственные чиновники высказывались против доминирования армейской элиты в системе управления страной, критиковали её «надгосударственную» роль избранной касты и призывали покончить с гегемонией милитаризма. Особенно активно критику в адрес военных высказывали представители социально-религиозного движения «Хизмет», основанного на принципах либерального исламизма и возглавляемое проповедником и писателем Фетхуллахом Гюленом, тогда ещё сподвижником и единомышленником Эрдогана.

Аресты и чистки в рядах возможных заговорщиков

Через месяц после выхода статьи 21 февраля 2010 года в девяти вилайетах[7] начались массовые аресты генералов, адмиралов и других высокопоставленных военных чиновников, которые якобы были причастны к операции по планированию насильственного захвата власти. На начальном этапе чисток были арестованы 45 человек; многие вынуждены были подать в отставку под мощным давлением СМИ и гражданских политиков[7]. 24 февраля были арестованы ещё 5 подозреваемых[7]. В начале апреля 2010 года были освобождены 35 подозреваемых, в их числе глава Генштаба Четин Доган[8]. Также вскоре судья выпустил на свободу 19 участников якобы заговора за отсутствием достоверных доказательств их вины[3]. Однако 5 апреля в других вилайетах были задержаны ещё 95 человек. Примечательно, что часть отпущенных ранее на свободу военных командиров 6 апреля были арестованы повторно. Вскоре между государственными обвинителями также начались конфликты. В апреле генеральный прокурор Стамбула Айкут Ченгиз Энгин подал прошение на отзыв прокуроров Мехмета Берка и Билала Байрактара по причине того, что они не согласовывают свои решения с ним[9]. 6 апреля, после новой серии арестов военных генпрокурор также заменил прокурора, координировавшего расследования преступлений «путчистов»: вместо Сулеймана Пехливана эту должность занял Мехмет Эйгюль[10]. Вероятно, перестановки в прокурорских кругах были связаны с желанием правящей партии обеспечить более выгодный для себя ход расследования и обеспечить подготовку ожидаемого приговора суда.

Приговор

Вскоре, несмотря на очевидные фактические противоречия, начался показательный судебный процесс, инициированный под влиянием правящих политиков Турции, в том числе и Реджепа Тайипа Эрдогана и подробно освещавшийся во влиятельных турецких СМИ, подконтрольных ПСР. В результате процесса 319 из 365 подозреваемых в планировании осуществления государственного переворота 21 сентября 2012 года были приговорены к различным срокам тюремного заключения (в частности, три генерала, главные обвиняемые по делу, были приговорены к 20 годам тюремного заключения). Осуждённые активно протестовали против вынесения столь сурового вердикта по недоказанному обвинению и подали апелляцию.

Фальсификации и нестыковки в деле

Объективно в деле существуют многочисленные юридические нестыковки и данные, которые указывают на то, что информация о готовящемся перевороте могла быть подлогом. В частности, оригинальный документ с изложением плана действия путчистов, который якобы должен был быть составлен в 2003 году, был напечатан в формате Microsoft Word 2007[11][12]. В то же время, по итогам графологической экспертизы имела место фальсификация подписей высокопоставленных военных офицеров, в том числе начальника Генштаба Турции Четина Догана[13][14], который ранее возглавлял Первую полевую армию, неоднократно отличавшуюся в военных действиях и считался одним из наиболее влиятельных военных командиров в стране. Именно по причине этой подписи антивоенные происламистские СМИ начали называть Догана «главным заговорщиком страны». Сам Четин Доган неоднократно отмечал, что обвинения против армии носят клеветнический и провокационный характер: «Газета, взяв за основу реально существовавший план виртуальных учений и семинаров, полностью исказила его, представив в качестве плана переворота. План входил в программу учений Генштаба и был направлен на решение учебных задач по отражению вероятной внешней угрозы в зоне ответственности Первой полевой армии, штаб которой расположен в Стамбуле. План переворота в реальности — часть серии сценариев военных игр по отработке действий в случае возникновения внешней угрозы».

Освобождение заключённых

19 июня 2014 года заключённые военные чиновники были выпущены из тюрьмы отчасти под давлением представителей европейских правозащитных структур по решению Конституционного суда, который признал, что их права были нарушены. Вероятно, на освобождение приговорённых к заключению военных повлияли изменения в политической жизни Турции, так как между основателем движения «Хезмат» и руководством Партии справедливости и развития к 2014 году разгорелся серьёзный конфликт[15][16][17].

Полное оправдание всех «заговорщиков»

31 марта 2015 года все 236 обвиняемых по делу операции «Кувалда» были полностью оправданы судебными органами Турции при поддержке турецких властей; поводом для оправдания «путчистов» послужили обнародованные публично неопровержимые доказательства подложности ряда документов, которые свидетельствовали якобы о подготовке переворота[18].

Роль события в истории современной Турции

Тем не менее, события января-февраля 2010 года послужили одним из ключевых факторов ослабления армейского руководства Турции, идеология которого традиционно базировалась на секуляристских концепциях Ататюрка Кемаля. Следует отметить, что после выхода «разоблачительной» публикации в газете «Taraf» в первую очередь репрессиям подверглись те военные деятели, которые так или иначе активно выступали против радикальной исламизации турецкого общества, усилившейся с момента прихода к власти деятелей Партии справедливости и развития. Именно в связи с разоблачением операции «Кувалда» кемалистская военная элита утратила часть своих лидирующих позиций в идеолого-политической иерархии Турции, и в дальнейшем руководство ПСР предпринимала активные действия для уменьшения «надгосударственной» роли армии, которые принимали формы систематической медийной дискредитации в СМИ, подчинённых Эрдогану и регулярного силового воздействия. Логическим продолжением стратегии поэтапной демилитаризации турецкой политической среды после разоблачения операции «Кувалда» явились также масштабные чистки в рядах военной элиты страны, последовавшие после неудавшейся попытки государственного переворота 15 июля 2016 года.

Напишите отзыв о статье "Операция «Кувалда»"

Примечания

  1. [www.turkishweekly.net/columnist/3321/balyoz-operation-ii-squash-blossoms.html Balyoz Operation II: Squash Blossoms] Article of Prof. Dr. Ihsan Bal, Director of USAK’s Center for Security Studies, published on 31 March 2010; accessed on 12 April 2011
  2. Taraf, 20 January 2010, [www.taraf.com.tr/haber/darbenin-adi-balyoz.htm Darbenin adı Balyoz], (original news in Turkish); accessed on 12 April 2011
  3. 1 2 [www.sundayszaman.com/sunday/newsDetail_getNewsById.action;jsessionid=0F5ACAC536BA9FB91C464012E4C066D6?newsId=206322 Sledgehammer releases shakes belief in impartial judiciary] Sunday’s Zaman of 4 April 2010
  4. www.oldthinkernews.com/?p=2069 “Those measures included bombing two major mosques in Istanbul, an assault on a military museum by people disguised as religious extremists and the raising of tension with Greece through an attack on a Turkish plane that was to be blamed on the Aegean neighbor.”
  5. [www.milliyet.com.tr/simdi-de-balyoz/melih-asik/guncel/yazardetay/22.01.2010/1189208/default.htm Şimdi de Balyoz] Melih Aşık in Milliyet of 22 January 2010; accessed on 13 April 2011
  6. BBC, 29 July 2011, [www.bbc.co.uk/news/world-europe-14346325 Turkey: Military chiefs resign en masse]
  7. 1 2 3 [www.radikal.com.tr/Radikal.aspx?aType=RadikalHaberDetayV3&ArticleID=982238&Date=25.02.2010&CategoryID=97 'Hükümeti devirecek miydiniz?'] Article in Radikal of 25 February 2010; accessed on 12 April 2011
  8. [hurarsiv.hurriyet.com.tr/goster/ShowNew.aspx?id=14293030 Çetin Doğan tahliye edildi] Archives of Hürriyet of 1 April 2010; accessed on 12 April 2011
  9. [www.cumhuriyet.com/?hn=128690 Turkish Press Scan April 6th]
  10. [www.hurriyetdailynews.com/n.php?n=judicial-limbo-in-8216sledgehammer8217-investigation-2010-04-06 TURKEY - Sledgehammer leads to new judicial crisis in Turkey]. Проверено 27 мая 2016.
  11. [www.eurasianet.org/node/65959 Turkey: What Happens After the "Sledgehammer" Verdict?]. EurasiaNet.org. Проверено 27 мая 2016.
  12. [turkeyetc.wordpress.com/category/sledgehammer-trial/ Sledgehammer trial - turkeyetc]. Проверено 27 мая 2016.
  13. [www.dailysabah.com/politics/2014/06/21/col-cicek-gulenlinked-parallel-structure-forged-my-signature Col. Çiçek: Gülen-linked parallel structure forged my signature]. DailySabah (21 June 2014). Проверено 27 мая 2016.
  14. [www.huffingtonpost.com/yavuz-baydar/turkeys-sledgehammer-case_b_1922062.html Turkey's Sledgehammer Case: A Severe Blow to Militarism Within]. The Huffington Post. Проверено 27 мая 2016.
  15. [siyaset.milliyet.com.tr/balyozda-ilk-tahliye/siyaset/detay/1899685/default.htm Flaş! Balyozda tüm sanıklara tahliye!]. MЭLLЭYET HABER - TЬRKЭYE'NЭN HABER SЭTESЭ (19 June 2014). Проверено 27 мая 2016.
  16. [www.theguardian.com/world/2014/jul/22/turkish-police-accused-spying-prime-minister-arrested Turkish police accused of spying on prime minister are arrested]. the Guardian. Проверено 27 мая 2016.
  17. Daren Butler. [uk.reuters.com/article/2014/08/05/uk-turkey-police-detentions-idUKKBN0G50F320140805 More Turkish police held as PM Erdogan says purge just beginning]. Reuters UK (5 August 2014). Проверено 27 мая 2016.
  18. [www.hurriyetdailynews.com/236-acquitted-in-balyoz-coup-case.aspx?pageID=238&nID=80408&NewsCatID=338 236 acquitted in Balyoz coup case]. Hürriyet Daily News. Проверено 6 апреля 2015.


Отрывок, характеризующий Операция «Кувалда»



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.