Миротворческая операция ООН в Сомали

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Операция Restore Hope»)
Перейти к: навигация, поиск
Миротворческая операция ООН в Сомали
Основной конфликт: Гражданская война в Сомали

Карта Сомали
Дата

9 декабря 19923 марта 1995

Место

Сомали

Причина

Гуманитарная катастрофа в Сомали

Итог

Главная цель операции не была достигнута

Противники
ООН ООН:

Сомали Сомали

Сомалийский национальный альянс
Командующие
Али Махди Мухаммед Мухаммед Фарах Айдид
Силы сторон
В начале операции «Возрождение надежды»:

37 тысяч:

  • 27 тысяч
  • Др. страны — 10 тысяч

В начале операции «Продолжение надежды»:
22 тысячи

неизвестно
Потери
около 150 миротворцев около 200 сомалийцев

Миротворческая операция ООН в Сомали проводилась в 19921995 годах в ходе гражданской войны в стране. На первом этапе (операция «Возрождение надежды») ставилась задача обеспечить безопасную доставку и распределение гуманитарной помощи; на втором этапе (операция «Продолжение надежды») ставились задачи содействия прекращению войны в Сомали.





Предпосылки

В начале 1980-х годов сомалийская оппозиция начала вооружённую борьбу против правительства Мохаммеда Сиада Барре. В 1988 году в стране разгорелась полномасштабная гражданская война, в результате которой в январе 1991 года режим Барре был свергнут. Однако осенью того же года боевые действия вспыхнули с новой силой, на этот раз между различными группировками повстанцев, боровшимися за власть. В условиях продолжающихся боевых действий и отсутствия в стране центральной власти все государственные и социальные структуры в Сомали были разрушены. В 1992 году начался голод, унёсший, по приблизительным оценкам, около 300 тысяч жизней.

Вмешательство ООН

На фоне гуманитарной катастрофы в Сомали Совет Безопасности ООН в апреле 1992 года учредил миссию UNOSOM I. Поначалу в рамках этой миссии в Сомали было размещено 50 невооружённых наблюдателей, что не оказало никакого влияния на ход событий в стране. В то же время гуманитарные организации, занимавшиеся доставкой продовольствия в Сомали, столкнулись с произволом местных вооружённых группировок. Сотрудникам организаций приходилось платить дань за проход по территории, контролировавшейся той или иной группировкой; в ряде случаев гуманитарная помощь просто разграблялась.

В этих условиях летом 1992 года речь зашла о размещении в Сомали четырёх миротворческих батальонов для защиты гуманитарных операций. Однако уже первый из этих батальонов (пакистанский), развёрнутый в Могадишо осенью, был встречен местными группировками с открытой враждебностью, и оказался фактически не в состоянии выполнять свои функции согласно мандату UNOSOM I. В связи с этим отправка трёх других батальонов была отложена.

«Возрождение надежды»

С учётом сложившейся внутриполитической обстановки в США на конец 1992 года президент страны Джордж Буш-старший выразил готовность отправить в Сомали американские войска. 3 декабря 1992 года СБ ООН принял резолюцию 794, которая на основании главы VII Устава ООН уполномачивала международные силы, отправляющиеся в Сомали, использовать «все необходимые средства» (подразумевалось разрешение на использование военной силы) для обеспечения беспрепятственной доставки гуманитарной помощи.

Операция получила название «Возрождение надежды» (Restore Hope). Во главе созданной Оперативной группировки ООН (UNITAF), состоявшей из контингентов более чем 20 стран (в частности, контингентов Австралии, Канады, ФРГ, Франции, Индии, Италии, Пакистана, Египта), находились США, предоставившие 25 тысяч военнослужащих из общей численности группировки в 37 тысяч человек. Разделение полномочий между США и ООН было выражено Генеральным секретарём ООН Бутросом Бутросом-Гали следующим образом:

Соединенные Штаты Америки обязались выполнять роль лидера в создании безопасной обстановки, которая является необходимым условием выполнения Организацией Объединённых Наций задач по обеспечению гуманитарной чрезвычайной помощи и содействию национальному примирению и экономическому восстановлению, которые изначально включались в различные резолюции Совета Безопасности по Сомали[1]

Операция «Возрождение надежды» началась 9 декабря 1992 года высадкой подразделений морской пехоты США в Могадишо. К концу декабря контингенты UNITAF в основном заняли свои зоны ответственности. Имели место несколько вооружённых столкновений с отрядами местных полевых командиров, однако основные противоборствующие группировки прекратили боевые действия и согласились на ведение переговоров при посредничестве ООН.

В целом операция «Возрождение надежды» достигла поставленных целей. Войска ООН проложили или отремонтировали 1200 км дорог, строили мосты, выкапывали колодцы, открывали школы, приюты, госпитали[2]. Доставка гуманитарной помощи в Сомали наконец стала беспрепятственной, кроме того, в стране был начат процесс национального примирения. С учётом успехов UNITAF Бутрос Бутрос-Гали в марте 1993 года предложил Совету Безопасности ООН перейти к следующему этапу операции, предусматривавшему уже не обеспечение гуманитарных операций, а участие в восстановлении центральной власти в стране. В мае 1993 года операция «Возвращение надежды» была завершена. На смену ей пришла операция «Продолжение надежды» (UNOSOM II), контроль за проведением которой перешёл от США к ООН.

«Продолжение надежды»

Операция формально началась в марте 1993 года, хотя фактическая передача ООН контроля над силами UNITAF (которая одновременно была расформирована) состоялась 4 мая 1993 года. США вывели бо́льшую часть своих войск из Сомали, оставив лишь небольшой контингент. Всего в операции было задействовано около 28 тысяч миротворцев ООН из более чем 22 стран.

...основными задачами были наблюдение за прекращением боевых действий, предупреждение возобновления актов насилия, изъятие запрещенного стрелкового оружия, обеспечение безопасности в портах, аэропортах и на путях сообщения, необходимых для оказания гуманитарной помощи, продолжение разминирования и оказание помощи в репатриации беженцев в Сомали. ЮНОСОМ II было также поручено оказывать помощь сомалийскому народу в восстановлении экономики и социальной и политической жизни, восстановлении государственных структур страны, обеспечении национального политического примирения, возрождения государства Сомали на основе демократического управления и восстановлении экономики и инфраструктуры страны[3].

Втягивание ООН в боевые действия

Продолжавшийся процесс национального примирения и формирования нового правительства Сомали под наблюдением ООН не удовлетворял одного из лидеров местных вооружённых группировок Мохаммеда Фарраха Айдида. После ухода из страны основной части американского контингента войска ООН оказались серьёзно ослаблены в военном отношении. К тому же очень скоро проявилось отсутствие единства по вопросу о том, кто должен осуществлять непосредственный контроль над национальными контингентами — ООН или же правительства соответствующих стран. На этом фоне Айдид сделал выбор в пользу возобновления вооружённой борьбы за власть.

5 июня 1993 года в результате серии вооружённых нападений на подразделения ООН погибло около 25 солдат из пакистанского контингента. В ответ на это остававшиеся в стране американские «силы быстрого реагирования» провели ряд военных акций против объектов, контролируемых Айдидом в Могадишо, что привело к жертвам среди мирного населения. После этого значительная часть населения города стала симпатизировать Айдиду как борцу против «интервенции ООН». За голову полевого командира было назначено вознаграждение, ООН фактически объявила его вне закона, тем самым выступив против одного из участников конфликта в Сомали.

С этого момента ситуация в Сомали стремительно ухудшалась. Миротворцы ООН периодически подвергались нападениям, несли потери и всё больше втягивались в конфликт в качестве одной из его сторон.

Охота на Айдида

После гибели в августе четырёх американских военнослужащих и ранения в другом инциденте ещё примерно двадцати, США отправили в Сомали оперативную группировку «Рейнджер» (Task Force Ranger), состоявшую из рейнджеров Армии США, а также военнослужащих спецподразделения «Дельта», считающегося одним из лучших подразделений специального назначения в мире. Целью оперативной группировки была поимка Айдида. Охота за полевым командиром проводилась в форме неожиданных рейдов с использованием вертолётов.

В противостоянии с местными боевиками применялись боевые вертолёты и танки, причём интенсивность вооружённых столкновений и количество жертв с обеих сторон постоянно росли. Солдаты ООН повсеместно сталкивались с враждебностью со стороны мирного населения. В таких условиях было крайне затруднительно получать актуальные разведданные о местонахождении Айдида и его ближайших помощников. К концу сентября оперативная группировка «Рейнджер» провела несколько рейдов, результаты которых, однако, были незначительными. Солдаты не встречали вооружённого противодействия, и это привело к шаблонности их операций и недооценке возможностей Айдида.

3 октября 1993 года группировка «Рейнджер» проводила обычный рейд, направленный на захват двух важных сторонников Айдида. Захват прошёл успешно, но когда наступило время возвращаться на базу, солдаты были атакованы сотнями боевиков, пользовавшихся полной поддержкой местного населения. Американское подразделение оказалось полностью окружено и вовлечено в уличные бои с противником, имевшим значительное численное превосходство. Сомалийцы сбили два вертолёта UH-60. Американское командование вынуждено было обратиться за помощью к миротворческому контингенту, предоставившему бронетехнику для вызволения блокированных в городе подразделений, но лишь утром 4 октября удалось обеспечить отход спецназовцев в расположение миротворческого контингента.

В ходе событий 3—4 октября 1993 года в Могадишо погибли 18 американских военнослужащих, 1 малайзийский миротворец и более 1000 сомалийцевК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3476 дней].

Завершение операции

После сражения в Могадишо между ООН и Айдидом было заключено перемирие. Американская общественность была шокирована показанной по телевидению сценой того, как торжествующие сомалийцы таскали на верёвках по городу тело погибшего солдата из «Дельты». Президент США Билл Клинтон был вынужден заявить о временном усилении американского контингента в Сомали с установлением срока вывода его из страны не позднее марта 1994 года, что и было осуществлено. Другие миротворческие контингенты оставались, но руководители стран, их пославших, заявили о желании вывести и свои контингенты, что и было проделано в общих чертах к исходу 1994 года. На завершающем этапе миротворцы выполняли уже сугубо гуманитарные задачи. Главная цель UNOSOM II — прекращение гражданской войны в Сомали — не была достигнута. Последние войска ООН покинули страну в марте 1995 года. За два года операции погибло около 150 миротворцев. Кроме того, стали известны факты издевательств и преднамеренного убийства солдатами из нескольких контингентов мирных граждан Сомали. В целом операция «Продолжение надежды» нанесла значительный ущерб престижу ООН, а в США появилось понятие «синдром Сомали», означавшее неприятие общественностью каких-либо людских потерь в малых военных операциях.

След в культуре

В 1999 году американский журналист Марк Боуден издал книгу «Падение Чёрного Ястреба: История о современной войне», посвящённую сражению в Могадишо 3—4 октября 1993 года. В 2001 году на основе книги был снят фильм «Падение Чёрного Ястреба», имевший большие кассовые сборы. Этому же сюжету посвящена компьютерная игра-шутер «Delta Force: Black Hawk Down».

Напишите отзыв о статье "Миротворческая операция ООН в Сомали"

Примечания

  1. [www.un.org/russian/peace/pko/somalref.htm Операции Организации Объединённых Наций в Сомали (ЮНОСОМ I и II)]
  2. America's Role in Nation-Building: From Germany to Iraq. — RAND Corporation, 2003. — P. 64.
  3. [www.un.org/russian/peace/pko/somalia2.htm Операция Организации Объединённых Наций в Сомали II (ЮНОСОМ II)]

См. также

Литература и источники

  • А. Егоров. Информационно-психологическое обеспечение операции ООН в Сомали // "Зарубежное военное обозрение", № 12, 1995. стр.9-11

Ссылки

  • [www.un.org/russian/peace/pko/somalia2.htm Операция Организации Объединённых Наций в Сомали II (ЮНОСОМ II)]

Отрывок, характеризующий Миротворческая операция ООН в Сомали

Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.