Оппортунизм

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

См. также: Оппортунист

Оппортуни́зм (лат. opportunus — удобный, выгодный) — термин, используемый в политике и политологии, а также в экономике.

В современной экономической науке под оппортунизмом понимают

…следование своим интересам, в том числе обманным путём, включая сюда такие явные формы обмана, как ложь, воровство, мошенничество, но едва ли ограничиваясь ими. Намного чаще оппортунизм подразумевает более тонкие формы обмана, которые могут принимать активную и пассивную форму, проявляться ex ante и ex post.

О. Уильямсон (1985)

Принципы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Термин «оппортунизм» часто используется в унизительном смысле, главным образом потому, что означает частичный или полный отказ от политических принципов, если не на словах, то на практике. Таким образом, обычно считается, что поведение оппортуниста является беспринципным: средства достижения цели сами становятся целью. В этом случае происходит утеря первоначальных отношений между целью и средствами.

Иногда в политике необходимо настоять на политических принципах, а в другое время необходимо сохранить политическое единство, в то время, когда те или иные принципы или верования стимулируют центробежные тенденции.

Если бы политические принципы сохранялись бы в жесткой, неизменной форме, вероятным результатом было бы сектантство, так как была бы лишь небольшая часть «правоверных» людей, поддерживающих политическую практику, основанную на такого рода «несгибаемых» принципах. Для того, чтобы избежать подобной ситуации, необходимо обычно сохранение хотя бы некоторой свободы в том, как политические принципы сформулированы, интерпретируются и фактически применяются.

Оппортунистическое поведение может очевидным образом проявляться в стратегических союзах, в которых одна из сторон зачастую стремится извлечь из взаимоотношений выгоду за счёт другой стороны.

С другой стороны, политические принципы могут также быть «размыты», могут игнорироваться или же им может быть дано иное толкование просто ради сохранения или развития достигнутого политического союза. Впоследствии связное объяснение необходимости сохранения союза может быть утрачено.

Таким образом, политическая интеграция обычно требует комбинации твёрдой принципиальной позиции и политической гибкости в такой пропорции, чтобы поведение организации было морально последовательным. Принимая во внимание необходимость использования особенностей политического момента, необходимо иметь соответствующую мотивацию и основываться на твёрдых принципах.

Оценка

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Однако подобный идеал на практике может быть весьма труднодостижимым, что приводит к совершению ошибок в силу проявления оппортунизма. Немногие действия являются изначально оппортунистическими; они являются таковыми в определенном контексте, или с определенной точки зрения на отношения целей и средств. Это может сделать объективную оценку оппортунизма довольно трудной.

Как правило, оппортунистическое политическое поведение критикуется за то, что является близоруким или ограниченным. Таким образом, в погоне за достижением краткосрочной политической выгоды или её сохранением упускаются соответствующие отношения между используемыми средствами и конечными целями. Результатом становится то, что краткосрочная выгода приводит к долгосрочным потерям.

Источники

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Некоторые политологи находят источник оппортунизма в определенной политической методологии, которая применяется, чтобы сохранить или увеличить политическое влияние. Примером является так называемый suivisme (французский вариант термина «хвостизм»), когда люди стремятся участвовать в любом движении, которое обнаруживает признаки популярности. Иногда популизм рассматривается как имманентное свойство оппортунистической политики, как стремление угодить «наименьшему общему знаменателю».

Другие аналитики предполагают, что оппортунизм проистекает из восприятия относительных величин риска, связанных с альтернативными вариантами политики. Они утверждают, что чем больше растёт политическая организация и чем больше она имеет влияния, тем менее вероятно, что она будет проводить политику, которая могла бы потенциально привести к потере достигнутого положения. С большей вероятностью такая организация до некоторой степени поставит под угрозу свои принципы, чтобы поддержать своё положение, чем продолжит придерживаться принципов вне зависимости от последствий. Или, по крайней мере, чем больше полученное политическое влияние, тем в большей мере оказывается давление на политические принципы.

Дилемма

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

До некоторой степени, политика неизбежно выдвигает дилемму о том, настаивать ли на собственных принципах (и подвергаться риску изоляции) или смягчать свою позицию ради сотрудничества. Соответственно, многие политические ситуации содержат некоторый потенциал для оппортунизма.

Таким образом, можно сказать, что не существует никакого общеприменимого правила, никакой техники («философского камня», «серебряной пули»), которая могла бы полностью предотвратить оппортунизм. В лучшем случае можно знать о возможности, что оппортунизм может стать реальной проблемой, и предпринять шаги, чтобы минимизировать риск.

Некоторые политические деятели утверждали, что ошибки оппортуниста менее страшны, чем ошибки сектанта, потому что оппортунист, независимо от того, как его «грехи» интерпретируются, по крайней мере, остается на стороне большинства или «среди масс». Однако большинство в силу некоторых причин может заблуждаться (миллионы верили в то, что Земля плоская) и присоединение ко мнению большинства в определенном контексте может стать существенно большей ошибкой.

Специфический французский контекст

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Во Франции «оппортунистами» называют умеренных республиканцев, типа Леона Гамбетты, которые доминировали в Третьей республике после поражения монархистов в конце XIX столетия.

Применение термина в марксистской традиции

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Частое применение термина «оппортунизм» во внутримарксистской полемике привело к возникновению мнения о том, что термин «оппортунизм» является марксистским политическим клише. Обвинения в оппортунизме выдвигались в отношении различных групп, причём как стоящих на более левых («левый оппортунизм»), так и более правых («правый оппортунизм») позициях, чем критики. Однако неизвестны исследования, доказывающие, что в марксистской традиции термин «оппортунизм» получил самостоятельное, отличное от общепринятого значение.

В марксизме Оппортуни́зм определяется как теория и практика в рабочем движении, заключающаяся в отказе от революционной борьбы пролетариата, «капитуляция» рабочего класса перед буржуазией.

Оппортунизм отразился в трудах Э. Бернштейна, Г. В. Плеханова и многих других.

В период деятельности Первого и Второго интернационала оппортунизм критиковался Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Оппортунизм получил развитие в теориях ревизионизма, левого коммунизма, догматизма, сектантства и других.

Оппортунизм подразделяется на правый и левый.

Правый оппортунизм:

• сотрудничество антагонистических классов;
• отказ от революционных методов борьбы;
• отказ от диктатуры пролетариата.

Левый оппортунизм делает ставку на революционное насилие.

В качестве примера оппортунистических союзов и организаций можно привести: Бернский интернационал, Социалистический интернационал (Социнтерн), РСДРП(м).

Большевики объявили войну оппортунистическим идеям, с точки зрения большевиков оппортунизм толкает рабочий класс либо на авантюристическое развитие (левый оппортунизм), либо на путь капитуляции пролетариата (правый оппортунизм). Например, в трудах Г. В. Плеханова оппортунизм проявляется в теории неготовности России к Социалистической Революции, в теории перехода капитализма в социализм.

Многие оппортунистические кружки, союзы и партии объявляют войну коммунизму, проводятся съезды с антикоммунистическими лозунгами. Однако некоторые сторонники оппортунизма вовсе не ведут антикоммунистическую политику. Плеханов выступал лишь с критикой политики партии большевиков, но не выступал против их конечной цели — коммунизма. Дзержинский выступал с позиции левых коммунистов против Брестского мира.

Против оппортунизма выступил Третий интернационал (Коминтерн).

Использование термина в современной экономической науке

Оппортунизм как степень следования экономического агента собственным интересам рассмотрен в работах Оливера Уильямсона.

С точки зрения Оливера Уильямсона, оппортунизм является такой формой поведения экономического агента, когда им/ею предоставляется неполная или искажённая информация (в том числе обман, введение в заблуждение, искажение и сокрытие истины или другие типы запутывания партнёра). Подобное поведение ведёт к возникновению информационной асимметрии, что усложняет экономическое взаимодействие и организацию как до заключения сделки (ex ante), так и после (ex post).

Примером оппортунизма ex ante является проблема неблагоприятного отбора (англ. adverse selection), когда потенциальный клиент страховой компании не заинтересован честно раскрывать свои истинные характеристики, а продавец подержанного автомобиля — реальное качество машины. Примером оппортунизма ex post является ситуация риска безответственности («морального риска», англ. moral hazard), когда застрахованный водитель может больше рисковать, зная о своей защищённости, а защищённый профсоюзом работник — увиливать от интенсивного труда.

Наличие оппортунизма в поведении агентов приносит сложности и в организацию фирмы. В случае акционерного общества, когда происходит отделение управления от собственности, возникает конфликт интересов между собственниками и наёмными топ-менеджерами, требующий специальных механизмов корпоративного управления для разрешения.

Также проблема оппортунизма анализируется в современной конституционной экономике и новой политэкономии (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок), когда рассматривается поведение политиков до и после избрания на пост.

См. также

• Лицемерие
• Конформность
• Компрадор

Ссылки

• [tapemark.narod.ru/kommunizm/134.html Научный коммунизм: Словарь (1983) / Оппортунизм]

Отрывок, характеризующий Оппортунизм

– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.