Оразалинов, Сабалак

Сабалак Оразалинов
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	с. Айгыз, Лепсинский уезд, Джетысуйская губерния, Казакская АССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Звание
Часть	131-я стрелковая дивизия 482-й стрелковый полк
Командовал	стрелок
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Сабалак Оразалинов (1925 год, село Айгыз, Лепсинский уезд, Джетысуйская губерния, Казакская АССР, СССР (ныне в Аягозском районе, Восточно-Казахстанской области, Казахстан) —  ?) — участник Великой Отечественной войны, стрелок 482-го стрелкового полка (131-я стрелковая дивизия, 8-й армии Ленинградского фронта, ефрейтор. Закрыл своим телом амбразуру пулемёта. Один из немногих, выживших после совершения подвига.

Биография

Родился в 1925 году в Казахстане, рано остался без родителей, воспитывался в детском доме.

В 1942 году был призван в РККА, проходил обучение в школе снайперов в Ашхабаде. С января 1943 года участвовал в боевых действиях на Ленинградском фронте. По необходимости выполнял обязанности как снайпера, так и разведчика, связиста, сапёра.

В последние дни Моонзундской наступательной операции подразделения 131-й стрелковой дивизии вели бои на острове Сааремаа. Оставшиеся вражеские войска сконцентрировались на полуострове Сырве, который был отделён от острова узким перешейком, и там, близ деревни Каймри, было оборудовано 4 полосы обороны. 18 ноября 1944 года началось решающее наступление советских войск. На крайнем левом фланге наступавшей роты пулемёт противника открыл огонь из ДОТа и рота залегла. Тогда ефрейтор вызвался подавить пулемёт: «Товарищ командир, разрешите, я уничтожу дзот, — обратился к Климову, — если что, плакать по мне некому, как вам известно, родителей у меня нет».

Сам Сабалак Оразалинов описывает события так:

«Плотно прижимаясь к земле, пополз по-пластунски, придерживая гранату… Приблизившись к дзоту, приподнявшись, бросил гранату. Она разорвалась, обдав мне лицо сухими комьями земли. Осколок угодил в руку, по спине прошёл холодный пот. Пулемёт смолк. С трудом обернувшись назад, увидел, что рота вновь пошла в атаку. Неожиданно ожил вражеский пулемёт. Что делать? Времени — в обрез, думать некогда, принимаю молниеносное решение: встав во весь рост, броситься на кинжальный огонь фашистского дзота. Так и поступил.»

— www.kazpravda.kz/c/1365120263

.

Ефрейтор Оразалинов был прошит очередью из пулемёта. Получив семь пуль, в течение пятнадцати суток находился без сознания, но выжил.

За подвиг награждён не был. Лишь 6 апреля 1985 года, к 40-летию победы, был награждён орденом Отечественной войны I степени.

В послевоенные годы работал бригадиром грузчиков на чаеразвесочной фабрике, приёмосдатчиком в багажном отделении железнодорожного вокзала, воспитал семерых детей.

Ссылки

• [www.podvignaroda.ru/?n=1513997353 Наградные документы] в электронном банке документов «Подвиг Народа»

Отрывок, характеризующий Оразалинов, Сабалак

– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.