Оракулы Сивилл

Оракулы Сивилл — набор пророческих высказываний, написанных на древнегреческом языке гекзаметром и приписываемых сивиллам, пророчицам, которые произносили якобы божественные откровения в состояниях припадков.

До нашего времени сохранилось четырнадцать книг и восемь фрагментов таких оракулов, различающихся по авторам, дате написания и религиозной концепции. Они представляют собой набор высказываний, которые были собраны или отредактированных при различных обстоятельствах, вероятно, между II и VI векам н. э. Самыми старыми считаются 3-я и 5-я книги, которые, как предполагается, были записаны иудеями в Александрии, тогда как книги 1-я и 2-я предположительно записаны христианами.

Оракулы Сивилл являются ценным источником информации об античной мифологии и о гностических, иудейских и христианских убеждениях начала первого тысячелетия.

Библиография

• H.W. Parke, Sibyls and Sibylline Prophecy in Classical Antiquity, London, Routledge, 1988.

Отрывок, характеризующий Оракулы Сивилл

Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.