Оранжерея Версаля

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Оранжерея Версаля (фр. L′Orangerie du Château de Versailles), в её современном облике, была построена по проекту архитектора Жюля Ардуэн-Мансара. Строительство велось с 1684 по 1686 год. Её возвели на месте прежней Королевской оранжереи, построенной архитектором Луи Лево в 1663 году, которая вскоре перестала вмещать всю ботаническую коллекцию короля. Оранжерея является свидетельством того, что в грандиозных садах Европы сооружались масштабные вспомогательные объекты, предназначенные не только для укрытия нежных растений, но и для того чтобы произвести глубокое впечатление на посетителей. В зимнее время Оранжерея Версаля укрывает более 1200 деревьев в кадках. Большинство этих деревьев — цитрусовые. А в период с мая по октябрь их выставляют в партере перед оранжереей.





Пришествие цитрусовых

Сладкие цитрусовые (Померанец) появились в Европе в XV—XVI веках.[1] Поначалу они были очень дорогим продуктом питания. В средневековых поваренных книгах в точности говорилось, сколько цитрусовых долек полагалось подавать высоким гостям. Вскоре цитрусовые вошли в моду среди знати и богатых торговцев. В XVI столетии сладкие цитрусовые хорошо акклиматизировались в Европе и стали предметом торговли.

Во Франции первая оранжерея была построена при короле Карле VIII в Амбуазе[2] По общему мнению, поступление сладких цитрусовых в Европу в XV веке происходило через Португалию, а именно благодаря кругосветным путешествиям мореплавателя Васко да Гамы. Несмотря на то, что древним римлянам были знакомы лимоны и, по всей видимости, померанец и цитроны, другие виды цитрусовых — горькие апельсины, лимоны и сладкие апельсины — пришли в Европу спустя столетия. Французские садовники, используя приёмы задержки воды и питательных веществ, а также особые методы прищипывания побегов, добились круглогодичного цветения цитрусовых деревьев к огромной радости Людовика XIV. Цитрусовые мотивы на протяжении длительного времени получили широкое распространение в скульптурах, мозаике, кружевных партерах, ткачестве, живописи, поэзии и песнях, а цитрусовые цветки считались ценным флористическим украшением на свадебных церемониях.[3]

Расположение в парке

Оранжерея Версаля располагается под партером, известным как Южный партер. Центральный проход оранжереи составляет 156 метров в длину и 21 метр в ширину, а его фасад обращён на юг. Сводчатый потолок оранжереи достигает высоты 13 метров и является прекрасным образцом сооружения сводчатой конструкции без использования цементного строительного раствора. С юга к оранжерее примыкает Нижний партер, который со своей южной стороны ограждён от Сен-Сир-л'Эколь. Также за балюстрадой находится Швейцарский бассейн.

Описание

Центральный проход Оранжереи обрамлён с двух концов боковыми галереями, которые сверху накрыты «Лестницей ста ступеней». Всё внутреннее помещение освещается через большие арочные окна, кругом выходящие в Нижний партер.

В центре главного прохода оранжереи установлена статуя Людовика XIV, созданная в 1683 году Мартеном Дежарденом. Эта мраморная статуя была заказана скульптору Маршалом Франции Ла Фейядом для декорирования Площади Побед в Париже. Однако в 1686 году статую выкупил Жюль Ардуэн-Мансар, а Ла Фейяд поручил Дежардену создать вторую статую, уже отлитую в бронзе. В итоге на площади установили бронзовую статую, а мраморную подарили королю. Впоследствии бронзовая копия была переплавлена на артиллерийские орудия революционерами в 1792 году[4].

Внутри Оранжереи в наши дни находится бассейн, высеченный из мрамора Рансе в 1674 году по заказу Людовика XIV. Этот восьмиугольный бассейн в ширину превышает 3 метра и составляет более 1 метра в глубину. Изначально, по всей вероятности, его использовали для омовения ног короля после возвращения с охоты. Его было невозможно использовать для купания, поскольку подогреть такой объём воды в мраморе невозможно. Долгое время этот бассейн находился на первом этаже Версальского дворца, в той его части, где был Банный Кабинет, а впоследствии, при Людовике XV, размещались дочери короля. От Банного Кабинета не уцелело ничего кроме этого бассейна. Позже, в XIX веке, бассейн был продан; впоследствии его обнаружили в одном из жилых домов коммуны Ней, а затем в Розовом дворце в Ле Везине. И, наконец, в 1934 году этот бассейн был выкуплен для Версаля и его разместили в Оранжерее, единственном месте дворца, способном вместить такой монолитный бассейн[5].

Во времена монархии в Королевской оранжерее укрывали на зиму 3000 растений, высаженных в кадки, главным образом цитрусовых фруктовых деревьев. В период с мая по октябрь цитрусовые и прочие деревья выставляют в Нижнем партере.

Интересные факты

  • Королевская оранжерея, помимо защиты растений от холода, также была временным пристанищем любительского театра Марии-Антуанетты. В стенах оранжереи в 1778 году была устроена премьера театральной постановки, пока её театр в Трианоне ещё не был построен[6].
  • Оранжерея также была свидетелем жутких событий. Во время событий Парижской коммуны в 1871 году её превратили в тюрьму. Однако при наступлении осени потребовалось место для цитрусовых деревьев. Множество заключённых казнили, чтобы освободить оранжерею[6].

Координаты: 48°48′08″ с. ш. 2°07′06″ в. д. / 48.80222° с. ш. 2.11833° в. д. / 48.80222; 2.11833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.80222&mlon=2.11833&zoom=14 (O)] (Я)

Напишите отзыв о статье "Оранжерея Версаля"

Примечания

  1. Ramón-Laca, L. The Introduction of Cultivated Citrus to Europe via Northern Africa and the Iberian Peninsula. — Economic Botany, 2003.
  2. Hyams, Edward. A History of Gardens and Gardening. — New York: Praeger Publishers, 1971. — P. 101.
  3. Scora, Rainer W ((Nov.- Dec.) 1975). «On the History and Origin of Citrus». Bulletin of the Torrey Botanical Club 102 (6): 370–1.
  4. N. Jacquet, Secrets of Versailles, 2011, стр. 152
  5. N. Jacquet, Secrets of Versailles, 2011, стр. 153
  6. 1 2 A. Baraton, Walks in the gardens of Versailles, 2010, стр. 29

Отрывок, характеризующий Оранжерея Версаля

Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.