Орасмаа, Йоханнес

Йоханнес Орасмаа (Роска)
Johannes Orasmaa
Генерал-майор Йоханнес Орасмаа
Дата рождения	3 декабря 1890(1890-12-03)
Место рождения	Кулгу, Йоалаская волость, Эстляндская губерния, Российская империя Российская империя
Дата смерти	24 мая 1943(1943-05-24) (52 года)
Место смерти	Вятлаг, Кировская область, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя Эстония
Звание	Генерал-майор
Награды и премии	4-й ст.

Йохáннес О́расмаа (эст. Johannes Orasmaa, до 1935 года Йоханнес Роска; 3 декабря 1890 — 24 мая 1943) — эстонский военачальник, генерал-майор.

Биография

Родился вблизи Нарвы — в деревне Кулгу Йоалаской волости, сейчас это территория Нарвского водохранилища. Закончил гимназию в Нарве, после поступил во Владимирское военное училище и в годы Первой мировой войны воевал в рядах российской армии. Его заслуги отмечены наградами, в том числе он получил орден Владимира четвертой степени — награда, которая выдавалась только полковникам, но он смог получить этот орден за доблесть, будучи штабс-капитаном.

С началом в ноябре 1918 года Эстонской войны за независимость вступил в эстонскую армию, в рядах которой сражался с немецким ландесвером на юге Эстонии и в Латвии — служил в артиллерии, позже стал командиром бронепоезда.

С 1925 по 1940 год возглавлял «Кайтселийт».

После присоединения Эстонии к СССР был арестован и расстрелян в Вятлаге (Кировская область) в 1943 году.

Ссылки

• [kl.patriot.ee/?page_id=156 Генерал-майор Йоханнес Орасмаа]
• [unienc.ru/274/565800-yohannes-orasmaa-roska.html генерал Йоханнес Орасмаа]
• [rodina.ee/istoriya/item/140-den-rozhdeniya-generala-orasmaa.html День рождения генерала Орасмаа]

Отрывок, характеризующий Орасмаа, Йоханнес

Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.