Ордена Российской империи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ордена Российской империи — ордена Российской империи с 1698 по 1917 годы[1].

Пётр I учредил первый орден России в 1698 году, но почти сто лет после того наградная система в Российской империи регулировалась указами по отдельным орденам. Заслуги кавалеров из высшей аристократии и генералитета определялись по личному усмотрению монарха, что не создавало проблем в силу существования до правления Екатерины II только 3 орденов. Екатерина II для охвата широких слоёв дворянства ввела два новых ордена с 4 степенями каждый, усовершенствовав, но и значительно усложнив орденскую систему в государстве.

Первым общим законом об орденах Российской империи стало подписанное Павлом I в день его коронации (5 апреля 1797 год) «Установление о российских орденах», которое впервые официально установило иерархию государственных наград России и создало единый орган управления наградным производством. При «Кавалерском обществе» была учреждена канцелярия, с 1798 года «Капитул орденов», возглавлял его канцлер из числа кавалеров ордена Св. Андрея Первозванного. В 1832 году Капитул орденов был переименован в «Капитул Императорских и Царских орденов».





История

В средние века слово орден означало полувоенную негосударственную организацию, члены которой носили знаки принадлежности к этой организации. Позже такие знаки разных степеней стали вручаться государственным деятелям, чьи заслуги сделали их достойными (на взгляд монарха) вступления в орден награждённых царской милостью. Потому и говорили: знак к ордену такому-то, звезда к ордену такому-то. В Новое время понятие орден стало обозначать собственно наградные знаки. В первые 100 лет своего существования звезда к высшему ордену Св. Андрея Первозванного была матерчатая и нашивалась на кафтан, и только к XIX веку стала изготавливаться из серебра.

  • Первый орден Российской империи — орден Святого апостола Андрея Первозванного был учреждён царём Петром I в 1698 году «в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги». Орден стал высшей наградой Российской державы для крупных государственных и военных чинов.
  • Второй орден, ставший высшей наградой для дам, учредил также Пётр I в 1713 году в честь своей супруги Екатерины Алексеевны. Пётр удостоил этим орденом только свою жену, последующие награждения произошли уже после его смерти. Формально женский Орден Святой Екатерины стоял на 2-м месте в иерархии наград, им награждались жёны крупных государственных деятелей и военачальников за общественно полезную деятельность, с учётом заслуг их мужей.
  • Третий орден учредила в 1725 году императрица Екатерина I, вскоре после смерти своего мужа императора Петра I. Орден Святого Александра Невского стал наградой на ступень ниже, чем орден Св. Андрея Первозванного, для отличия не самых высших чинов государства.

«Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны, не дают право быть пожалованным сим орденом: но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили ещё себя особливым каким мужественным поступком, или подали мудрые, и для Нашей воинской службы полезные советы…». Офицеры гордились орденом Св. Георгия 4-го класса как никаким другим, так как добывался он собственной кровью и являлся признанием личного мужества награждённого.

  • Павел I в 1797 году ввёл в систему наград орден Святой Анны, самый младший в иерархии российских орденов до 1831 года. На время своего короткого царствования он также учредил экзотический Мальтийский крест, отменённый его сыном, Александром I. Павел I реформировал наградную систему, исключил за время правления ордена Св. Георгия и Св. Владимира из числа государственных наград по причине ненависти к своей матери. Однако после его смерти они были восстановлены.

В XVIII веке звезды к орденам изготавливали шитыми. На кожаной подложке толстой серебряной или позолоченной нитью вышивали звезду с матерчатыми вставками. С начала XIX века стали появляться металлические звезды, обычно из серебра и реже из золота, которые вытеснили вышитые звезды только к середине XIX века. Для украшения звезд и знаков использовали бриллианты или так называемые алмазы, то есть гранёные камешки горного хрусталя. Встречаются звезды, в которых владелец заменял часть бриллиантов на алмазы; вероятно, в силу материальных затруднений.

До 1826 года жалование кавалером российского ордена любой степени давало награждённому право на получение потомственного дворянства (не являлось достаточным условием, но уважительной причиной). С 1845 года награждённые только орденами Св. Владимира и Св. Георгия любых степеней получали права потомственного дворянства, в то время как для других орденов требовалось награждение высшей 1-й степенью. Указом от 28 мая 1900 г. награждённый орденом 4-й степени Св. Владимира получал права только личного дворянства.

После Октябрьской революции награждение орденами и медалями Российской империи в советской России было прекращено. Однако, главы Российского Императорского Дома (Дома Романовых) в изгнании, продолжили жаловать рядом наград Российской империи. Информация о таких пожалованиях содержится в статье Пожалования титулов и орденов Российской империи после 1917 года.

Таблица орденов Российской империи

Орден Год
учреждения
Девиз Степени Количество
награждений[2]
Примечания
Св. Андрея Первозванного 1698 «За веру и верность» 1 900—1100 Первый и высший орден до 1917 года. Награждались только высшие сановники. Восстановлен в России как государственная награда в 1998.
Св. Екатерины 1714 «За любовь и Отечество» 2 724 Женский орден. Награждали дам высшего света за общественно полезную и благотворительную деятельность, а также великих княгинь по праву рождения. Восстановлен в России как государственная награда в 2012.
Военный
Св. Георгия
1769 «За службу и храбрость» 1-я ст.
2-я ст.
3-я ст.
4-я ст.
25
125
625
более 10 тыс.
Орден за военные заслуги, наиболее уважаемый в российском обществе. 4-й ст. награждали также за выслугу лет, за которую выдано прим. 3/4 от всех награждений. Восстановлен в России как государственная награда в 2000 г.[3].
Св. князя Владимира 1782 «Польза, честь и слава» 4 неизвестно
Св. Александра Невского 1725 «За труды и Отечество» 1 3000 В 1942 орден Александра Невского (с несколько измененным названием) был восстановлен как воинская награда СССР. Возобновлен в современной России, но уже как общегражданская награда.
Белого орла 1831 «За веру, царя и закон» 1 4018 Польский орден, основанный в 1705 и включённый в российские награды после включения Польши в состав империи.
Св. Анны 1797 «Любящим правду,
благочестие и верность»
4 Несколько сотен тыс. Орден существовал с 1735 года в немецком княжестве Гольштейн. В правление Екатерины II стал династическим орденом Российского Императорского Дома. Первые награждения этим орденом проводились только как императорской династической наградой. Был введён в систему государственных наград Павлом I номинально, и орден, оставаясь династическим, дополнительно получил и государственный статус. Один из самых массовых орденов.
Св. Станислава 1831 «Награждая, поощряет» 3 Сотни тыс. Польский орден, основанный в 1765 и включённый в систему российских наград после присоединения Польши к империи. Самый массовый орден для награждения, прежде всего, чиновников.
Св. Иоанна Иерусалимского—Мальтийский крест 1798 3 1500 Введён в систему государственных наград Павлом I. С 1801 награждений не производилось, с 1817 отменен в России.
Virtuti Militari 1831 «Государь и Отечество» 5 105000 Польский орден, единовременно включённый в систему российских наград в 1831, награждения производились до 1835 г.

Старшинство и порядок пожалования орденов

Порядок пожалования и старшинство орденов были закреплены законодательно в Своде государственных учреждений и отдельно для военных орденов в Своде военных постановлений. Ниже приведено старшинство орденов по Своду учреждений от 1892 года[4] (старшие ордена выше).

Примечания:
  1. Орден св. Екатерины как исключительно женский орден был вне общей иерархии, по своему статусу может рассматриваться на уровне ордена Андрея Первозванного.
  2. Орден св. Георгия также рассматривается вне иерархии, как орден исключительно за боевые заслуги, по своему статусу соответствует ордену св. Владимира, а по правилам ношения уступает только Андрею Первозванному.

Предусматривалась следующая постепенность (очерёдность) вручения орденов:

  1. Святого Станислава III степени;
  2. Святой Анны III степени;
  3. Святого Станислава II степени;
  4. Святой Анны II степени;
  5. Святого Владимира IV степени;
  6. Святого Владимира III степени;
  7. Святого Станислава I степени;
  8. Святой Анны I степени;
  9. Святого Владимира II степени;
  10. Белого Орла;
  11. Святого Александра Невского;
  12. Святого Александра Невского с бриллиантовыми украшениями.

Ордена Святой Анны 4-й степени и Георгия всех степеней как военные награды не участвовали в общей постепенности награждения. Высшие ордена Андрея Первозванного, св. Екатерины, св. Владимира 1-й степени также исключались из законодательно закреплённого списка постепенности, этими орденами награждал лично император по своему усмотрению. Для прочих орденов соблюдался принцип постепенного награждения от низшего ордена к высшему с соблюдением соответствующей выслуги лет и соответствия чина.

Очерёдность могла быть нарушена. В виде первоначальной награды разрешалось удостаивать старшими орденами, минуя младшие, в случаях, когда награждаемый имел чин достаточно высокого класса по табели о рангах. Кавалерам ордена св. Георгия 4-й степени, прослужившим в офицерских чинах не менее 10 лет, дозволялось вручение Станислава 2-й степени, минуя 3-ю степень орденов Станислава и Анны.

Женские ордена

Ордена для не христиан

С августа 1844 года[5] на наградах, которые вручались подданным не христианского вероисповедания, изображения христианских святых и их вензелей на орденах Св. Георгия, Св. Владимира, Св. Анны и т. д.) были заменены государственным гербом Российской империи — двуглавым орлом[6]. Это было сделано «чтобы при удостоении азиатцев (в дальнейшем всех не христиан) к наградам, всегда означаемо было вероисповедание их». В 1913 году, с принятием нового статута Военного Ордена на ордена Святого Георгия и Георгиевские кресты было возвращено изображение всадника, поражающего дракона, и его вензеля[7].

Принципы наградной системы

Наградная система Российской империи базировалась на следующих принципах.

1. Награждение орденами, подразделявшимися на несколько степеней, производилось только последовательно начиная с низшей степени. Это правило практически не имело исключений (кроме всего нескольких случаев в отношении ордена Святого Георгия).

2. Ордена, вручаемые за военные подвиги, (кроме ордена Святого Георгия) имели особое отличие — перекрещённые мечи и бант из орденской ленты.

3. Было установлено, что орденские знаки низших степеней снимаются при получении более высоких степеней данного ордена. Это правило имело исключение принципиального характера — ордена, пожалованные за военные подвиги, не снимались и в случае получения более высоких степеней этого ордена; равным образом кавалеры орденов Святого Георгия и Святого Владимира носили знаки всех степеней этого ордена.

4. Была практически исключена возможность получить орден данной степени повторно. Это правило соблюдалось и неуклонно соблюдается до настоящего времени в наградных системах подавляющего числа стран («новации» появились только в советской наградной системе, а вслед за ней — и в наградных системах ряда социалистических стран).

Орденская администрация (капитул)

В XVIII веке каждый из российских орденов имел свою особую администрацию, устроенную по типу высшей орденской администрации европейских государств, которая ведала орденскими делами. При Павле I был создан Капитул Российского кавалерского ордена (вначале назывался Орденской канцелярией,)[8], единое учреждение, ведавшее изготовлением орденских знаков, медалей, наградного офицерского оружия, а также вручением самих наград и удостоверений к ним. При Капитуле числились кавалерские думы, советы из наиболее уважаемых кавалеров определённых орденов, занимавшихся на своих собраниях рассмотрением дел о награждении низшими степенями соответствующих орденов.
С 1831 года высшей орденской администрации стали подведомственны ордена Царства Польского — Станислава и Белого Орла, и она стала называться Капитулом Российских Императорских и Царских орденов[8].

С 1842 года пост канцлера Капитула занимал чиновник в ранге министра. Верховным начальником («гроссмейстером») российских орденов всегда оставался император[8]. Капитул распоряжался значительными денежными суммами, которые складывались из казенных ассигнований и взысканий с награждённых. Взыскания удерживались со всех награждённых, за исключением кавалеров ордена Св. Георгия и ордена Св. Владимира 4-й степени за выслугу лет. При получении с 1860 года ордена Андрея Первозванного взыскание составляло 500 руб.; Св. Владимира 1-й степени — 450; Александра Невского — 400; Белого Орла — 300; Анны 1-й степени — 150; Станислава 1-й степени — 120 руб. Средства шли на пенсии ограниченному статутом количеству кавалеров по каждому ордену и каждой степени. Кроме того, часть взысканий направлялась на благотворительные цели.

В статутах орденов был описан внешний вид наградных знаков, но детали подробно не прописывались, что давало определенную свободу художникам. До появления орденских фабрик знаки, даже изготовленные в одно время, отличались по внешнему виду размерами, оттенками эмали, деталями исполнения, художественным рисунком. Каждый знак представлял собой уникальное произведение ювелирных мастеров.

В 1821 году Капитул Российских орденов заключил договор на поставку орденских знаков с золотых дел мастером Эммануилом Паннашем, который был через два года продлён. Паннаш изготавливал знаки до 1854 года. С 1839 года были заключены контракты с Вильгельмом Кейбелем, сыном известного в Петербурге ювелира, выходца из Пруссии, Отто Самуила Кейбеля, умершего в 1809 году, и Вильгельмом Камером. На орденских знаках В. Кейбеля стоял именной знак (именник) «Keibel». Изделия В. Камера отличались знаком «WK».
Были и другие известные мастера, среди них — Павел Андреев, Иван Заболотный, Самуил и Венедикт Фульде, Николс И Плинке (с 1829 по 1873 год работали в Петербурге, именник «NP»)[8].

Знаки к ордену (кресты) делали из золота и покрывали эмалью; с конца 1916 года орденские знаки изготавливались только из бронзы[9].

Постановлением наркома имуществ В. А. Карелина, опубликованным 9 (22) января 1918 года, Капитул орденов был упразднён[10].

См. также

Государственные награды Российской Федерации
Медали Российской империи

Напишите отзыв о статье "Ордена Российской империи"

Примечания

  1. После 1917 года награждение орденами Российской империи стало проводиться главами Российского Императорского Дома в эмиграции.
  2. [www.rusawards.ru/book/bookawrt1.htm С. Шишков, «Награды России. 1698—1917 гг.»], статистика награждений в основном приведена по данным из этой книги.
  3. Орден за военные заслуги [award.adm.gov.ru/doc/u2424.htm]
  4. [george-orden.narod.ru/statut1892r02.html#otdel1 О порядке пожалования орденами, и об актах пожалования], по Своду учреждений орденов и других знаков отличия, изд. 1892 года
  5. 1844, августа 9. — Именной указ, объявленный Канцлеру Российских Императорских и Царских Орденов Военным Министром. О помещении на орденах, жалуемых Мусульманам, вместо изображения Св. Георгия на кресте, Императорского орла. (ПСЗРИ 18137)
  6. Г. А. Мурашев. Титулы, чины, награды. — СПб., 2001, с.160
  7. «Статут Императорского Военнаго Ордена Святаго Великомученика и Побѣдоносца Георгiя, принадлежащаго къ сему Ордену Георгiевскаго Креста и причисляемыхъ къ тому же Ордену Георгиевскаго Оружiя и Георгiевской Медали». 1913 г. статья 64.
  8. 1 2 3 4 Кузнецов А. А. Ордена и медали России. — М.: Издательство МГУ, 1985. — 174 с. — 50 000 экз.
  9. 10 декабря 1916 г. — высочайше утверждённое положение Совета министров о замене золота и серебра, употребляемых при изготовлении медалей и орденских знаков, иными материалами (Собр. Узак., ст. 2329)
  10. Об упразднении капитула орденов бывшего министерства двора // Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917—1918 гг.. — М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942. — С. 231.

Литература

Ссылки

  • [medalirus.ru/rus-ordena/ Ордена Российской империи], на сайте «Награды Императорской России 1702—1917 гг.»
  • [shkolazhizni.ru/archive/0/n-11387/ Почему корнет Оболенский не мог надеть ордена?][неавторитетный источник?]

Отрывок, характеризующий Ордена Российской империи

Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.