Орден Белого сокола

Орден Белого сокола
Девиз	VIGILANDO ASCENDIMUS
Тип	орден
Статус	не вручается
Статистика
Дата учреждения	1732

Родовой орден Белого Сокола (нем. Hausorden vom Weißen Falken) учрежден великим герцогом Саксен-Веймарским Эрнстом Августом I. Также именовался как родовой орден Бдительности.

Награду получали члены семьи Эрнста Августа и люди, которых он выделял за их личные заслуги. Со временем число награжденных уменьшалось, и к 1806 году орден практически угас и состоял из одного Рыцаря. Возродил орден в 1815 году герцог Карл Август.

Первоначально Орден Белого сокола имел три степени, и число членов было ограничено: Большой Крест — до 12 членов, не считая членов семьи герцога, Командор — до 25 членов, Рыцарь — до 50 членов. В 1840 году была введена степень Рыцарь II класса и увеличено число членов. Позже степеней стало пять, Командорский Крест был разделен на два класса.

Основным символом награды стал мальтийский крест зелено-красной расцветки. Центр креста занимает изображение белой птицы с распростертыми крыльями, которая похожа на сокола. Ниже находятся два перекрещенных меча. Крест V класса имеет более простую форму. Восьмиконечная звезда ордена повторяет символику креста.

Девиз ордена: «VIQILANDO ASCENDIMUS» (лат. «Бдительностью возвышаемся»).

Ссылки

• [www.zasluga.net/Europe/Germany/GermanyStates/Saxe-Weimar/Falcon/Falcon.htm Орден Белого Сокола]

Отрывок, характеризующий Орден Белого сокола

Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.