Орден Вендской короны

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Орден Вендской короны (нем. Hausorden der Wendischen Krone) основан 12 мая 1864 года великими герцогами Мекленбурга Фридрихом Францем II и Фридрихом Вильгельмом - потомками средневекового бодричанского князя Никлота[1]. Орден Вендской короны был задуман как общий родовой орден для двух династически-родственных великих герцогств — Мекленбург-Шверина и Мекленбург-Стрелица[2]. Имя своё орден получил в честь вендов[3], в число которых входили и бодричи.





Степени ордена

Орден состоял из четырёх классов, причем I класс делится на 2 степени:

  • Большой крест;
    • с короной в руде,
    • с короной в золоте;
  • Гранд-командор;
  • Командор;
  • Рыцарь.

Наряду с этим существовал отдельный крест «За заслуги» в золоте и серебре как знак отличия ордена.

Орден вручался с 1864 по 1919 гг.[4]. За время существование ордена, к награде было представлено (исключая членов домов великих герцогств):

  • Большой крест: Шверин[5] — 10 человек, Штрелиц[6] — 3
  • Гранд-командор: Шверин — 25, Штрелиц — 6
  • Командор: Шверин — 55, Штрелиц — 10
  • Рыцарь: Шверин 80, Штрелиц — 20.

Описание ордена

Орден представляет собой серебряный мальтийский крест белой эмали, с грифонами между лучами креста и подвесом, в виде короны. На аверсе расположен медальон синей эмали с изображением короны Вендов. На красный ободок медальона, в зависимости от герцогства, наносился девиз: для Мекленбург-Шверина — «PER ASPERA AD ASTRA» (Через тернии к звездам), для Штрелица — «AVITO VIRET HONORE» (Процветает родовой честью). Реверс медальона - на синем фоне золотой вензель герцога-соучредителя: "FF II" (по имени Фридриха Франца II) либо "FW" (по имени Фридриха Вильгельма). Также литой вензель соединял знак ордена высшего класса с короной.

Знак Большого креста носился на ленте через правое плечо, на левой стороне груди - восьмиконечная звезда. Знаки гранд-командора и командора носились на шее, на груди гранд-командора - ромбовидная звезда. Знаки остальных классов и знаки отличия ордена носились на левой стороне груди.

Звёзды обоих старших классов, аналогично знакам ордена, украшены синим медальоном с изображением вендской короны, по красному ободку - девиз ордена в зависимости от ветви Мекленбургской династии.

Орденская цепь состоит из двух чередующихся звеньев - вензеля герцога-соучредителя и двух грифонов, стерегущих корону Вендов.

Известные кавалеры ордена

Напишите отзыв о статье "Орден Вендской короны"

Примечания

  1. Вендская корона // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. [www.sobiratel.net/zasluga/Europe/Germany/GermanyStates/MecklenburgScw/Wend/Wend.htm Описание ордена]
  3. Венды или винды нем. Wenden — средневековое германское собирательное название балтийских славян.
  4. [treasure.in.ua/mecklenburg-schwerin/ordena-vendskoj-koronyi-ofytser-1864-1919-hoda Фалеристика. Каталог орденов, медалей и наградных знаков]
  5. По-славянски: Зверин.
  6. По-славянски: Стрелиц.

Литература

  • Guy Stair Sainty: «Mecklenburg» i Guy Stair Sainty og Rafal Heydel-Mankoo: World Orders of Knighthood and Merit, første bind, Buckingham: Burke's Peerage, 2006.
  • «Germany – Mecklenburg» i Robert Werlich: Orders and decorations of all nations. Ancient and modern, civil and military, 2. utgave, Washington DC: Quaker Press, 1974.
  • Спасский И.Г.: «Иностранные и русские ордена до 1917 г.» Л., 1963.
  • Peter Ohm-Hieronymussen: «Die Mecklenburg-Strelitzer Orden und Ehrenzeichen» Kopenhagen 2000.

Сылки

  • [zasluga.net/Europe/Germany/GermanyStates/MecklenburgScw/Wend/Wend.htm Орден Вендской короны на странице Юрия Яшнева]
  • [www.medals.org.uk/mecklenburg-schwerin/mecklenburg-schwerin001.htm Орден Вендской короны на сайте Меган Робертсон]

Отрывок, характеризующий Орден Вендской короны

Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.