Орден Двойного дракона
Поделись знанием:
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
(перенаправлено с «Орден Двойного Дракона»)
| Орден Двойного дракона | ||
| ||
| Оригинальное название |
кит. упр. 双龙宝星 | |
|---|---|---|
| Страна | ||
| Тип | ||
| Статус |
не вручается | |
| Статистика | ||
| Дата учреждения |
7 февраля 1882 | |
| Последнее награждение |
12 февраля 1912 | |
Орден Двойного дракона (кит. трад. 雙龍寶星, упр. 双龙宝星, пиньинь: Shuānglóng Bǎoxīng, палл.: Шуанлун Баосин) или, буквально, Драгоценная звезда Двойного дракона — высшая правительственная награда европейского типа в цинском Китае.
История
До последней четверти XIX века Китай не имел современной системы наград. Обычно за военные подвиги и другие заслуги офицеров или гражданских сановников награждали павлиньими перьями на шапку, различающимися «по степени»[1], и нефритовым держателем для него (кит. упр. 花翎, пиньинь: hualing, палл.: хуалин), серебром, тканями, шкурками соболя, кошельками, ножами и прочим. Высшей наградой было пожалование императором жёлтых предметов утвари и одежды — например, жёлтой куртки для верховой езды (кит. трад. 黃馬褂, упр. 黄马褂, пиньинь: huáng mǎguà, палл.: хуан магуа, маньчж. курма), так как жёлтый цвет считался императорским, и вещи чистого, насыщенного жёлтого цвета нельзя было использовать под страхом смертной казни без дозволения императора в каждом конкретном случае.
Расширение связей цинского Китая с европейскими державами, Японией и США и привлечение на службу значительного количества иностранцев потребовало новых видов наград. 7 февраля 1882 года указом императора Гуансюя был учреждён орден Двойного дракона, которым награждались люди, оказавшие выдающиеся услуги маньчжурской династии. Изначально планировалось награждать этим орденом только иностранных подданных, которые состояли на службе у Цин или же своими действиями оказали Китаю значительные услуги. Кроме того, предусматривалось и статусное использование этого ордена — высшей степенью ордена награждались монархи и члены правящего дома иностранных держав. После того, как в первом десятилетии ХХ века Китай начал активные реформы для модернизации общественной жизни страны, право быть награждённым орденом Двойного дракона было распространено и на подданных Цинской империи. Указ о пожаловании орденских знаков подданным империи был издан в 1908 году.
Сохранились как аутентичные ордена Двойного дракона[2], так и их описания:
|
Сорок две звезды послал Сын Неба русским. Китайские звезды мало чем отличаются вообще от звезд прочих народов; в частности же в китайской звезде вокруг крупного рубина или иного какого драгоценного камня (смотря по степени и классу ордена) лежит мирно свернувшийся клубочком дракон (символ могущества Китая), отчего орден и носит название «орден дракона такой-то степени»; дракон окружен иероглифами (надписью) и средней величины жемчужинами или бирюзой, или другими, более или менее ценными камнями (опять-таки смотря по важности степени). Звезды высших степеней золотые, низших — серебряные. Ордена эти установлены китайским правительством собственно для европейцев; китайским мандаринам, офицерам и чиновникам жалуются разных цветов стеклянные шарики на головные уборы и перья[3]. И. Иванов
|
|
Орденские документы печатались на жёлтой бумаге на китайском и французском языках, с приложением красной императорской печати в центре листа. На обратной стороне располагалось изображение двух драконов и иероглифическая надпись.
Степени
Первоначально орден не имел степеней, но впоследствии были учреждены 3 степени, из которых высшая 1-я степень имела 3 класса и предназначалась для вручения преимущественно первым лицам иностранных государств и представителям маньчжурского правящего дома. 2-я степень также имела 3 класса, а низшая — 3-я степень — имела 5 классов.
- Первая степень:
- Первый класс — император Цин и монархи иностранных государств
- Второй класс — члены дома Айсин Гёро и, по некоторым данным, послы иностранных государств
- Третий класс — адмиралы, маршалы, министры, посланники иностранных государств[4]
- Вторая степень:
- Первый класс
- Второй класс
- Третий класс
- Третья степень:
- Первый класс
- Второй класс
- Третий класс
- Четвертый класс
- Пятый класс
Кавалеры ордена Двойного дракона
- лейтенант Проспер Жикель, Франция, 1-я степень — за строительство первой в Китае современной верфи в Мавэй и исключительный вклад в развитие китайского кораблестроения[5]
- начальник морских таможен империи Цин Роберт Харт (Robert Hart, 1835—1911), Англия, 1885 — за вклад в развитие таможенной системы империи Цин и оказание различных услуг на дипломатическом и коммерческом поприще
- купец I гильдии Вали Ахун Юлдашев (?-1920), Россия, ор. 1894 — статус ордена и обстоятельства вручения неясны, однако на фотографии периода коронации Николая II изображен с звездой ордена Двойного Дракона
- морской офицер Вильям Фердинанд Тайлер (William Ferdinand Tyler, 1868—1925), Англия, 3-я степень 1-й класс, октябрь 1894 — за участие в морском сражении при Ялу 17.09.1894[6]
- майор Константин фон Ганекен (Constantin Alexander Stephan von Hanneken, 1855—1925), Германия, 2-я степень 1-й класс, октябрь 1894 — за участие в морском сражении при Ялу 17.09.1894[7]
- доктор Леонора Кинг, Канада, 1895 — за выдающийся личный вклад в организацию медицинской службы китайской армии и самоотверженный уход за раненными цинскими солдатами и офицерами во время японо-китайской войны 1894—1895 годов
- подпоручик Чакиров Александр Христофорович, военный полицмейстер императорской части г. Мукдена. Россия, 23 апреля 1902 — за организацию полицейской службы в Мукдене после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов и руководство городской полицией до передачи города цинским властям
- военный врач Крюков, Россия, 23 апреля 1902 — за организацию медицинской службы в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- полковник Воронов, Россия, 23 апреля 1902 — за вклад в обучение китайских войск армии Уи (входящей в состав Бэйянской армии) в период 1898—1900 годов.
- полковник Громбчевский, Россия, 2-я степень 2-й класс, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- полковник русского Генштаба Квецинский, Россия, 2-я степень 2-й класс, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- вице-адмирал Алексеев, Россия, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- генерал-лейтенант Субботич, Россия, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- генерал-лейтенант Церпицкий, Россия, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- генерал-майор Флейшер, Россия, 23 апреля 1902 — за вклад в восстановление спокойствия в Маньчжурии после разгрома Боксерского восстания 1898—1901 годов
- доктор У Ляньдэ (1878—1960), Китай, 2-я степень, апрель 1911 — за успешную борьбу с эпидемией чумы в Маньчжурии в 1910—1911 годах
Напишите отзыв о статье "Орден Двойного дракона"
Примечания
- ↑ количество «глазков» или «очков» на пере указывало на его степень — перо с одним «глазком» считалось низшей степенью отличия и называлось «одноочковым» (кит. упр. 单眼, пиньинь: danyan, палл.: даньянь) пером, далее шли «двухочковое» (кит. упр. 双眼, пиньинь: shuangyan, палл.: шуанъянь) перо и, как высшая степень — «трёхочковое» (кит. упр. 三眼, пиньинь: sanyan, палл.: саньянь) перо
- ↑ например, один орден Двойного дракона 1-й степени 2-го класса, принадлежавший цесаревичу Алексею Николаевичу, ныне хранится в собрании Музеев Московского Кремля
- ↑ Иванов И. Китайские ордена / Разведчик, № 610 (1902), с. 593.
- ↑ известно пожалование ордена Двойного Дракона 1-й степени французскому кораблестроителю Жикелю, возведённому цинским императором в генералы (тиду) китайской службы
- ↑ [www.beiyang.org/mrt/ryg.htm 日意格]
- ↑ [www.beiyang.org/mrt/tl.htm 泰莱]
- ↑ [www.beiyang.org/mrt/hanng.htm 汉纳根]
Отрывок, характеризующий Орден Двойного дракона
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
