Орден Золотого руна
Орден Золотого руна | |||
| |||
Оригинальное название |
Ordre de la Toison d’or | ||
---|---|---|---|
Девиз |
«Pretium Laborum Non Vile» | ||
Страна |
Герцогство Бургундия | ||
Тип | |||
Статус |
вручается | ||
Статистика | |||
Дата учреждения | |||
Очерёдность | |||
Старшая награда |
нет | ||
Младшая награда |
Австрия |
Орден Золотого руна[1] (фр. Ordre de la Toison d’or, исп. Orden del Toisón de Oro, нем. Orden vom Goldenen Vlies, нидерл. Orde van het Gulden Vlies, лат. Aureum Vellus; Vellus yasonis) второе название «Знак Гидеона» (лат. Gedeonis signa) — рыцарский орден, учрежденный Филиппом III Добрым, герцогом Бургундским, в 1430 году, в день своей свадьбы с принцессой Изабеллой Португальской. Династический орден, одна из самых древних и почётных наград Европы. Статут ордена существует по сей день в двух ветвях (испанской и австрийской) и награждать испанской ветвью имеет право король Испании Филипп VI, а австрийской — Карл фон Габсбург.
Содержание
Описание и символика
Знаком Ордена является изображение похищенного аргонавтами в Колхиде золотого руна, висящего на цепи из 28 звеньев.
Орден имеет следующие латинские девизы:
- «Pretium Laborum Non Vile» — «Награда не уступает заслуге (подвигу)»[2]
- «Ante ferit quam flamma micet» — «Удар падает прежде, чем вспыхнет пламя»
- «Non Aliud» — «Иного не желаю» (Я обладаю и иного не желаю) — девиз герцога Филиппа[3] на обороте центрального звена (остался в австрийском варианте)[4] По другим источникам, также вышивался на орденской мантии[5].
Почему Филипп выбрал мифологическое овечье руно в качестве символа ордена, неизвестно. Согласно некоторым версиям, как знак богатства, принесённого торговлей шерстью во Фландрии[6], или путешествие аргонавтов на восток воспринималось как параллель крестовому походу против турок (то есть новый поход аргонавтов), в который мечтал отправиться Филипп[4], и т. д. Согласно другой версии, орден был назван по мотивам семейной легенды: один из предков Филиппа когда-то повторил путь аргонавта Ясона, попал в плен в Колхиде (Мингрелии), а затем бежал[7]. Также рассказывают, как любящий античные мифы герцог сравнил золотоволосую даму, упавшую на полном скаку с лошади, с Геллой, упавшей со спины златорунного барана (ср. с историей об учреждении английского Ордена Подвязки). У Жана Лафонтена встречается другая версия: «Добившись благосклонности одной дамы, герцог Филипп Добрый так пленился её золотыми волосами, что основал в их честь Орден Золотого руна»[8]. По некоторым источникам, эту даму звали Мария Крумбругге[9].
Кроме того, следует учитывать трактовку образ золотого руна с точки зрения символики: «овца является олицетворением невинности, а золото трактуется как образ высшей духовности, поход аргонавтов за золотым руном понимается как обретение величия духа посредством очищения души»[10].
Лучше задокументированы приложенные позднее к ордену библейские образы: канцлер ордена Жан Жермен, епископ Шалонский, обратил внимание герцога Филиппа на эпизод из Ветхого завета — шерсть, которую расстелил Гедеон и на которую выпала небесная роса в знак того, что он победит мадианитян (Суд. 6:36-40)[5]. Это позволило провести и библейские аналогии, когда знатоки мифологии вспомнили, что Язон, по сути, был вором. Таким образом Язоновское руно эволюционировало в символ тайны зачатия Девы Марии, а сам орден получил своё второе имя «Знак Гедеона». Следующий канцлер Гийом Филастр отыскал дополнительные библейские аналогии: Иаков, Иов, Давид и царь Моавитянский[11][12]. (См. также символику агнца Божьего.)
Праздником ордена считается день святого Андрея, так как орден учрежден в его день — 10 января[4]. Апостол Андрей издревле покровительствовал бургундским государям, и именно он вручил им андреевский крест, который также называется «бургундским» (вариант — был крестителем Бургундии).
Наполовину известна символика цепи. Руно висит на цепи, сделанной из стилизованных кремней (фр. pierre a fois) и кресал (фр. briquet); огниво — это геральдический символ Бургундии и собственно Филиппа Доброго[5]. Кресала выполнены в виде инициала «B» — Burgundia.
Инсигнии
Хотя за время существования ордена он претерпевал значительные изменения внешнего вида в сторону усложнения, основные мотивы остаются неизменными[6]:
- Шейный орденский знак — представляет собой подвеску или кулон в виде Золотого руна (то есть изображения овечьей шкуры), перехваченное «поясом», который крепится к орденской цепи. Подвешивается головой вправо к центральному звену цепи.
- В австрийском варианте это звено — овал чёрной эмали с белыми каплеобразными точками — кремень, от него разлетаются искры, сделанные красной эмалью. Это звено, в свою очередь, подвешено к следующему золотому звену в форме огнива, в нижней части которого помещено горельефное изображение битвы Язона с драконом. На дугах синей эмали помещен девиз ордена «PRAETIUM LABORUM NON VILE». На реверсе изображена битва Гедеона с мадианитянами и надпись «NON ALIUD»). Между дугами расположена золотая раковина, к которой крепится ушко.
- В Испании девиз никогда не писался на огниве, а баран изображался в полном профиле, демонстрируя только один рог и глаз. Очертания деталей, в особенности огнива, стали весьма декоративными и стилизованными, превратившись в смесь мавританских и барочных арабесок. (В Австрии девиз использовался всегда, руно изображалось с головой, повернутой вперед так, чтобы показать оба рога и глаза)[13].
- Орденская цепь — состоит из перемежающихся золотых звеньев двух типов: первого — в виде кресал (связанных инициалов — букв «В») и второго — в виде кремня в облаке искр (овал чёрной эмали с каплеобразными точками белой эмали и язычками искр). Используется в особо торжественных случаях.
- Существуют детские цепи, предназначенные для несовершеннолетних.
- «Клейнод» Золотого руна — тип шейного орденского знака, украшенный, в данном случае(см. фото)[14]., более чем пятьюстами обработанными алмазами и тремя большими, уникальной чистоты хризолитами. Самое нижнее звено подвески представляет собой кулон в виде Золотого руна, то есть золотой шкуры овна. Рога, глаза, уши и копыта овна инкрустированы обработанными алмазами. Находясь в обществе, рыцарь ордена Золотого руна всегда был обязан носить тяжёлую орденскую цепь. Однако, в 16-том веке, Карл V изменил устав ордена, разрешив носить её лишь по поводу особенно торжественных церемоний, а в остальные дни, можно было носить подвеску с орденскими символами на цепочке или, как в данном случае, — на шёлковой муаровой ленте красного цвета в два пальца шириной. Так называемый «клейнод ордена Золотого руна» рыцари заказывали за свой счёт. А орденская цепь, являясь собственностью ордена, возвращалась после смерти рыцаря.
- Существуют детские цепи, предназначенные для несовершеннолетних.
Члены ордена обязаны не носить иных наград, кроме ордена Золотого Руна (это положение не распространяется на монархов или австрийцев)[4]. При торжественных случаях кавалеры ордена надевают цепь, бархатный талар (рясу) ярко-красного цвета, пурпурную мантию и такую же шляпу, красные чулки и сапоги[15]. Портреты, изображающие членов ордена в парадном облачении, вплоть до XIX века показывают людей, одетых по моде XV века:
Когда Филипп Добрый при бракосочетании с Изабеллой Португальской в Брюгге (1430) установил орден Золотого руна и праздновал его учреждение в Лилле (1431), он вместе с кавалерами нового ордена явился одетым в ярко-красный кафтан, подбитый и опушенный беличьим мехом. Поверх этого кафтана, доходившего до ступней, была наброшена длинная мантия из тонкого красного сукна, вышитая золотом и окаймленная мехом. Голова его была покрыта широким валиком в виде тюрбана[16]. |
Все сохранившиеся ордена Золотого руна имеют свою историю и являются дорогостоящими (от полутора тысяч до полумиллиона долларов). Примером ордена в российских коллекциях является орден, с верхней частью выполненной из топазов, в Алмазном фонде Кремля. Другие места экспонирования:
- Дворец Хофбург (Вена), Венская сокровищница (Шатцкаммер), где хранятся сокровища ордена.
- Цвингер (Дрезден), сокровищница
- Замок Грюейр (Швейцария) — в Бургундском зале три траурных облачения рыцарского ордена Золотого Руна, которые служили духовникам Карла Смелого, призванным провести торжественную мессу за упокой рыцарей, погибших в походе 1476 году.
История
Хронология XV—XXI вв.
- 1430 год, 10 января: Филипп III Добрый учреждает орден по случаю своего третьего брака — с инфантой Португалии Изабеллой, в честь пресвятой девы Марии и апостола Андрея[17].
- 1433 год: папа римский Евгений IV утвердил орден[18]
- 1477 год: брак последней представительницы бургундской династии Марии Бургундской с Максимилианом Габсбургом. Гроссмейстерство ордена перешло к австрийскому эрцгерцогу, так как сюзеренитет над орденом в отсутствие мужского наследника переходил к мужу наследницы герцогства до совершеннолетия её старшего сына.
- 1496 год: Брак сына Марии Бургундской Филиппа Красивого с наследницей испанской короны Хуаной Безумной. Их сын Карл V Габсбург после смерти отца в 1506 году унаследует управление орденом, которое с 1516 года остается за испанской ветвью Габсбургов.
- 1516 год: увеличение числа членов ордена, утверждённое папой римским Львом Х[18] в булле Praeclarae devotionis sinceritas.
- 1519 год: Первая испанская инвеститура[6], при которой Карл V после смерти своего деда Максимилиана наследовал гроссмейстерство ордена (до этого наследовав от матери трон Испании). В 1521 году он отдаст австрийские земли своему брату будущему императору Фердинанду I, что в будущем ляжет в основу притязаний австрийцев[19].
- 1700 год: смерть последнего испанского Габсбурга Карлоса II. Суверенитет ордена по его завещанию (вместе со всей страной) унаследовал французский принц Филипп Анжуйский, ставший следующим испанским королём под именем Филипп V. Как отмечают историки, «законные суверены ордена, Филипп V и его сын Фердинанд VI (будучи французскими принцами), объединили орден Золотого Руна, соединив испанскую ветвь и ветвь герцогства Бургундии, существовавшего только в теории, будучи поглощенным Францией в правление Людовика XI»[6].
- 1712 год: в свете продолжающейся войны за испанское наследство между французами и австрийцами, австрийская ветвь Габсбургов, оставшись единственной, (и получившей по Утрехтскому договору Нидерланды — земли основателя ордена) потребовала себе гроссмейстерство ордена, учредила казначейство ордена и объявил суверенитет над орденом. В ходе войны император Карл VI захватил Мадрид. Отступая, он увез с собой архивы ордена[5], который одновременно был символом обладания Нидерландами. (Казначейство было позже перенесено в Вену из Брюгге во времена Французской революции, где и остается по сей день)[6]. Таким образом, с этого года орден оказался разделённым на две ветви — Испанскую и Австрийскую. Вначале испанская ветвь признавалась только Испанией и Францией.
- 1713 год: Карл VI в Вене «праздновал восстановление ордена»[15]
- 1724 год: специальный Конгресс в Камбре рассматривал спор обеих династий за главенство, но никакого решения не было принято[4]: «и два королевских дома с молчаливого согласия стали жаловать знаки ордена Золотого Руна независимо друг от друга».
- 1725 год: Венский мир, на котором было признано, что и государи Австрии, и короли Испании имеют право жаловать орден Золотого руна[15].
- 1794 год: проиграв Наполеону и подписав договор в Кампоформио Австрия теряет бургундские владения (Нидерланды), доставшиеся Франции но тем не менее, продолжает вручать орден. В 1809 году Наполеон намеревается создать свой наивысший военный орден — орден Трех золотых рун, как символ владычества над Испанией и Нидерландами и союза с Австрией (в частности, брака с принцессой)[7]. (Намерение не осуществлено).
- 1847 и 1851 года: указы испанских королей, в соответствии с которым Орден Золотого руна стал гражданским королевским орденом[20].
- 1918 год: падение австрийской монархии, до которого она награждала орденом. После Первой мировой войны на суверенитет ордена претендовал Альберт I Бельгийский, как король бывших бургундских владений Габсбургов[21]. Однако по Версальскому договору 1919 г. суверенитет ордена перешёл к испанскому королю, как наследнику последнего австрийского монарха. В XX веке сувереном австрийской ветви ордена является глава дома Габсбургов в изгнании — Отто фон Габсбург, до него — его свергнутый отец император Карл I, умерший в 1922 году. 30 ноября 2000 года Отто передал гроссмейстерство своему сыну Карлу Габсбург-Лотринген.
- 1931 год: падение испанской монархии, Альфонс XIII свергнут, но оставаясь при этом сувереном ордена, до своей смерти в 1941 году не производит ни одного награждения. Начиная с 1951 года его сын, Хуан, граф Барселонский, глава королевского дома Испании в изгнании, вручил его шести лицам королевской крови. После того, как граф незадолго до смерти отказался от своих прав в пользу сына, получивший корону Хуан Карлос наградил ещё несколько испанских граждан и иностранных монархов[20].
- 1953 год, 8 сентября: орден был признан Австрийской республикой как орден Габсбургского Дома. Правительство Австрии признало орден юридическим субъектом международного права. Он сохранил права на архивы и собственность, перевезенные из Брюсселя в Вену при наступлении французов в Бельгии в 1794 году. Австрийское правительство поместило эти ценности в Государственную Сокровищницу и Духовную Сокровищницу в Хофбурге и позволило ордену пользоваться ими в культурных и церемониальных целях[4].
Учреждение
целях учреждения ордена:
Не для того, чтоб прочим быть под стать,
Не для игры отнюдь или забавы,
Но чтобы Господу хвалу воздать,
И чая верным — почести и славы[12].
В статуте ордена Филиппа Доброго было записано, что он учреждает его «из-за особой любви и расположения к рыцарству, которому он страстно желает приумножать честь и процветание, дабы рыцарство охраняло, защищало и поддерживало истинную католическую веру, церковь, спокойствие и благосостояние государства…»[4]. Формально цель ордена была охрана церкви и веры, он был посвящён Деве Марии и св. Андрею[5]. Первыми кавалерами ордена стали сам герцог Филипп Добрый и Гийом Вьенский.
Наряду с рыцарями в орден входили и служащие: канцлер, казначей, секретарь, герольдмейстер со штатом герольдов и свиты. Первым канцлером ордена стал епископ Шалонский Жан Жермен, первым герольдмейстером — Жан Лефевр.
Имена герольдов традиционно повторяли имена из сеньоров: Шароле, Зеландии, Берри, Сицилии, Австрии и т. д. Первый из оруженосцев носил имя Огниво (Fusil) в связи с изображением кремня - эмблемы Филиппа Доброго — в орденской цепи. Другие оруженосцы имели столь же звучные и романтические имена: Настойчивость (Perseverance), Смиренная Просьба (Humble Regueste), Сладострастная Мысль (Doulce Pensee), Дозволенное Преследование (Leal Poursuite) и т. д. Сам герольдмейстер носил имя «Золотое Руно».[12] |
Так называемая «potence», на фотографии справа, — это гербовое ожерелье герольда ордена Золотого руна. Герольд мог носить его только по случаю исключительных праздничных церемоний. «Потенца» состоит из двухярусного латного ожерелья (горже) и орденской цепи с кулоном в виде золотого руна — непосредственно орденского знака. На каждом из шитков-полей изображён герб одного из рыцарей ордена, а гроссмейстеру ордена выделялись два поля. Эти два поля находятся прямо над кулоном. На них изображены герб и эмблема императора Карла Пятого. Являясь на тот момент гроссмейстером ордена, Карл V расширил круг избранных с 31 до 51 рыцаря. Таким образом, на горже Вы видите, помимо герба Карла V, ещё 50. Щитки съёмные, так как на «потенце» должны были быть представлены все живые члены ордена — это правило, однако, не всегда соблюдалось.
Сначала подчеркивалось духовное начало ордена: обязательное посещение церкви и хождение к мессе, расположение рыцарей во время ассамблей в креслах каноников, поминовение усопших кавалеров ордена по церковному чину и т. д[12]. Со временем эти традиции были отброшены.
Если орден Золотого Руна затмил собой все прочие, то причина была в том, что герцоги Бургундские предоставили в его распоряжение все ресурсы своего колоссального состояния. С их точки зрения, орден должен был служить не просто символом их могущества, он также мог быть использован для того, чтобы связать друг с другом разъединенные владения Бургундского дома. Для герцогов Бургундских, как и для других крупных французских феодалов, ордена и
девизы, наряду с союзами, должностями и пенсионами, могли служить средством, позволяющим более прочно привязать их членов к своей особе и политике[22]. |
Хейзинга пишет: «Причину наибольшего успеха ордена Золотого Руна по сравнению со всеми прочими выявить не столь уж трудно. Богатство Бургундии — вот в чём было все дело. Возможно, особая пышность, с которой были обставлены церемонии этого ордена, и счастливый выбор его символа также внесли свою долю»[12].
Влияние и мощь ордена
В XVI веке Верховным Магистром ордена являлся император Священной Римской империи. «Поскольку под его правлением находилась практически вся Европа, орден Золотого Руна стал самой влиятельной рыцарской организацией того времени. Орден получил полную поддержку папского престола, который дал ему особые духовные привилегии. Карл V принял в рыцари ордена королей Франции, Португалии, Венгрии, Шотландии и Польши, а также герцогов Баварии, Саксонии, Флоренции, Савойи и Дании (…) В 1577 году сын Карла Филипп II получил от папы Григория XIII исключительное право назначать рыцарей на высокие вакантные посты, что позволило повысить социальный статус рыцарства. Филипп сделал рыцарями ордена Золотого Руна королей Франции, представителей высшей знати Нидерландов, Священной Римской Империи и Италии»[4].
Главный орден Ватикана Орден Святого Гроба Господнего Иерусалимского имеет преимущество перед кавалерами всех других орденов — кроме ордена Золотого руна.
Уже с XVII века Орден Золотого руна перестал рассматриваться как союз рыцарей, окружающих государя. Орден теряет первоначальный смысл, знаки принадлежности к нему превращаются в знаки монаршей милости[5]. Орден приобрел чрезвычайное значение и практически стал высшей наградой Европы. «О том, какое значение приобрел орден, говорит уже то, что большинство кавалеров-монархов, от имени которых в Европе чеканились монеты, помещали на них изображение исключительно этого ордена, причем с обеих сторон»[23].
Статут
- Согласно статуту, членами ордена могут быть только католики[4]. (Соблюдается в Испании до начала XIX века).
- Лица, удостоенные ордена Золотого Руна, пожизненно остаются его рыцарями при условии, если они не впадут в ересь и сохранят верность католической религии, а также не будут замешаны в государственной измене, не нарушат супружеской верности и не запятнают себя постыдным бегством с поля брани.
- Члены ордена обязаны не носить иных наград, кроме ордена Золотого Руна (это положение не распространяется на монархов или австрийцев).
- Сюзеренитет над орденом в отсутствие мужского наследника переходит к мужу наследницы герцогства. (Хотя и непонятно изложено — до совершеннолетия её старшего сына, или все же он сохраняет за собой право оставаться сувереном). Если наследник слишком юного возраста, рыцари должны выбрать из своего числа регента, который был бы гроссмейстером[24].
- Глава ордена имеет право экстерриториального награждения — это значит, что ему и его наследникам должны были подчиняться «по рыцарской линии» члены ордена, состоявшие на службе при других дворах.
- Согласно уставу Филиппа Доброго, рыцарь, вступив в Орден Золотого Руна, должен был объявить о своем выходе из любого другого рыцарского ордена, если он там состоял, так как обязанности перед ним могут потребовать от него верного служения кому-то другому[7].
- Каждый государь должен был держать совет с другими рыцарями прежде объявления им войны, все разногласия между рыцарями разрешались советом ордена.
- Император Священной Римской империи Карл V подтвердил исключительное право ордена судить своих членов. Кавалер ордена мог быть арестован только по приказу, подписанному по меньшей мере шестью другими рыцарями, а содержаться такой арестованный должен был не в тюрьме, а в гостях у своих братьев[23].
- Знак подлежит обязательному возвращению Орденскому Капитулу после смерти кавалера. (Невыполнимость этого требования доказывают награды в различных сокровищницах мира).
Гроссмейстеры ордена
Гроссмейстерами ордена начиная с Карла V были испанские короли, а с XVIII им составили компанию австрийские императоры. Единственный раз гроссмейстером ордена была глава Испании королева Изабелла II, аналогичной ситуации в Австрии в случае Марии-Терезии удалось избежать, так как гроссмейстером был назначен её супруг.
- Бургундия-Испания:
- Филипп Добрый, герцог Бургундский (10 января 1430 — 15 июня 1467)
- Карл Смелый, (15 июня 1467 — 5 января 1477)
- Максимилиан I, герцог Бургундский по праву брака, император Священной Римской империи (30 апреля 1478 — 27 марта 1482)
- Филипп I Красивый, герцог Бургундский, король Испании по праву брака (27 марта 1482 — 25 сентября 1506)
- Карл V Габсбург, король Испании, император Священной Римской империи (25 сентября 1506 — 22 октября 1555)
- Филипп II, король Испании (22 октября 1555 — 13 сентября 1598)
- Филипп III, король Испании (13 сентября 1598 — 31 марта 1621)
- Филипп IV, король Испании (31 марта 1621 — 17 сентября 1665)
- Карлос II, король Испании (17 сентября 1665 — 1 ноября 1700)
- испанская ветвь:
- Филипп V, король Испании (1700—1724)
- Луис I, король Испании (1724)
- Филипп V, король Испании, второй раз (1724—1746)
- Фернандо VI, король Испании (1746—1759)
- Карлос III, король Испании (1759—1788)
- Карлос IV, король Испании (1788—1808)
- Фернандо VII, король Испании (1808—1833)
- Изабелла II, королева Испании (1833—1841)
- Генерал Бальдоромеро Эспатеро, как регент (1841—1843)
- Хоакин Мариa Лопес (Joaquín María López), временное управление (1843)
- Изабелла II, королева Испании (1843—1868)
- Франсиско Серрано и Домингес, герцог де ла Торре, президент Первой республики (1868—1870)
- Амадей I, король Испании (1870—1873)
- Альфонсо XII, король Испании (1874—1885)
- Альфонсо XIII, король Испании (1886—1941)
- Хуан, граф Барселонский, член королевского дома в изгнании (1941—1977)
- Хуан Карлос I, король Испании (1977—2014)
- Филипп VI, король Испании (2014-наше время)
- австрийская ветвь:
- Леопольд I, император Священной Римской империи (ум. 1705)
- Карл VI, император Священной Римской империи (ноябрь 1700 ? — 20 октября 1740)
- Франц I, император Священной Римской империи (20 октября 1740 — 18 августа 1765)
- Иосиф II, император Священной Римской империи (18 августа 1765 — 20 февраля 1790)
- Леопольд II, император Священной Римской империи (20 февраля 1790 — 1 марта 1792)
- Франц II, император Священной Римской империи, император Австрии (1 марта 1792 — 2 марта 1835)
- Фердинанд I, император Австрии (2 марта 1835 — 2 декабря 1848)
- Франц Иосиф I, император Австрии (2 декабря 1848 — 21 ноября 1916)
- Карл I, император Австрии (21 ноября 1916 — 1 апреля 1922)
- Отто фон Габсбург, глава Императорского дома Габсбургов (1 апреля 1922 — 30 ноября 2000)
- Карл Габсбург-Лотаринген, глава Императорского дома Габсбургов (с 30 ноября 2000)
Карлистские претенденты на трон Испании имели своих собственных гроссмейстеров и назначали своих членов ордена с 1845 по 1900 гг. Жозеф Бонапарт также награждал орденом Золотого руна с 1808 по 1813 гг.
Награждённые орденом
Традиционно членами ордена были мужчины, за некоторыми исключениями, когда ими награждались женщины—главы государств.
Знаменательным событием в истории испанского ордена было награждение им Наполеона и его брата Жозефа. Людовик XVIII незамедлительно вернул свой орден в знак протеста, а орден Жозефа был у него отобран (вместе со всеми остальными наградами) Фердинандом VII после реставрации Бурбонов в 1813 г.
После наполеоновских войн испанский король Фердинанд VII внёс в его статут существенные изменения, касавшиеся вероисповедания: раньше они в обязательном порядке должны были быть католиками, то теперь им позволялось принадлежать и к другим конфессиям. Сделали это для того, чтобы король Испании мог вознаградить своих партнеров по Священному союзу — монархов Англии, Пруссии и России, за восстановление династических прав Бурбонов на испанский престол. В 1812 г. Испанское правительство наградило орденом герцога Веллингтона, что было подтверждено после реставрации Фердинандом и одобрено папой Пием VII. Таким образом католическим орденом был впервые награждён протестант. (Точнее — англиканин, а впоследствии орденом награждали даже православных.)
«Испанский орден стал гражданским королевским орденом в соответствии с указами 1847 и 1851 гг., и вручался даже некатоликам: монархам и лицам королевской крови — России, Великобритании (включая герцога Веллингтона), Германии, Японии, Турции, а также лицам незнатного происхождения, например Президенту Французской Республики»[20]. Сейчас в ордене всего одиннадцать рыцарей, кроме Хуана Карлоса. Из иностранных членов — бывший король Бельгии Леопольд III, бывший король Италии Умберто II, император Японии Хирохито, король Бельгии Бодуэн I и бывший король Греции Константин II, а также женщины — королева Дании Маргрете II и Беатрикс (королева Нидерландов). Представления к награде делаются с предварительного согласия кабинета министров Испании и не являются исключительной прерогативой монарха[4]. 16 января 2012 года Хуан Карлос наградил Президента Франции Николя Саркози «за личный вклад в борьбу с баскской террористической группировкой ЭТА»[25]. Официальный язык ордена — испанский.
Австрийская ветвь ордена сохранила первоначальный аристократический и религиозный характер. Орденом награждают только членов королевских семей и высшую знать, исповедующих католичество. В рыцарях ордена, помимо императорского и королевского дома Австрии состоят Жан, бывший Великий герцог Люксембургский, Альберт II, король бельгийцев, Франц Иосиф II и Ханс Адам II, князья Лихтенштейна, Анжело ди Колонья, принц и Великий Магистр Мальтийского ордена. Австрийский орден сохранил первоначальные уставы: ритуальное посвящение с касанием мечом и торжественной присягой. Официальный язык ордена — французский.
Сегодня единственным рыцарем обеих ветвей ордена является правящий король Бельгии Альберт II[23].
- Российские кавалеры ордена (испанская ветвь)[26]
- Александр I (1814)
- Татищев, Дмитрий Павлович (1816) — русский посланник в Мадриде
- Братья императора великие князья Константин Павлович, Николай Павлович (Николай I) и Михаил Павлович (1817)
- Граф Карл Осипович Поццо-ди-Борго (1823), адъютант Александра I, русский посол в Париже
- Граф Карл Васильевич Нессельроде (1824)
- Великий князь Александр Николаевич (Александр II) (1826)
- Александр Михайлович Горчаков
- Великий князь Николай Александрович (сын Александра II)
- Александр III
- Николай II
- Великий князь Михаил Александрович
- Великие князья Владимир Александрович и Георгий Александрович
Количество членов
- 1430 год: первыми рыцарями ордена стали 24 дворянина из числа ближайших соратников Филиппа; дела ордена вели канцлер, казначей, секретарь и герольд ордена.
- 1433 год: количество увеличилось до 30 человек (31 включая сюзерена).
- 1516: год: число увеличено до 50 человек (51 включая сюзерена).
- Затем до 60 и позже до 70[27].
Увеличение количества членов ордена являлось признаком увеличения могущества империи Габсбургов (и её территории). В XIX веке, как пишет Брокгауз, число кавалеров в обеих ветвях неограничено[15].
В других видах искусств
В геральдике
Орден используется на многих гербах, в особенности Испании. «Золотое руно вошло и в русскую геральдику, так как характерная форма орденского знака ассоциировалась с образом золотого руна Колхиды. В 1855 году, когда учреждался герб Кутаисской губернии, обратились именно к этой форме»[7].
В нумизматике
Отдельные детали ордена Золотого руна встречаются на нидерландских монетах (до конца XVIII века). На австрийских и испанских монетах портрет правителя или герб часто изображались с цепью ордена., например, на обеих сторонах тирольских талеров Иосифа I (1705—1711)[28].
В литературе
- Лёфебюр — известный летописец XV века был герольдом при бургундском дворе Филиппа Доброго, основателя ордена Золотого Руна (Toison d’Or), по которому Лёфебюр и получил своё прозвище «Туазон д’Ор».
- Родовым гербом польского короля Стефана Батория были клыки волка. Согласно легенде, он отказался принять пожалованный ему орден Золотого руна, сказав: «Не годится барану быть рядом с волчьей пастью».
- Граф де ла Фер (Атос) является кавалером трёх высших европейских орденов — Золотого руна, Подвязки (Англия) и Святого Духа (Франция), что поражает увидевшего его с наградами кардинала Мазарини, так как такой набор наград могли собрать только монархи или артисты на сцене.
- Название последней главы «Золотого теленка» — «Рыцарь Золотого руна», по ордену, который Остап Бендер включил в число драгоценностей, с которыми пытается бежать, и который остается у него единственной вещью после встречи с пограничниками[29]. Это мог быть орден Николая II или его брата Михаила, так как в 1917 году лишь они в России обладали этой наградой[26].
См. также
- Члены-основатели ордена Золотого руна
- Список рыцарей бургундского ордена Золотого руна
- Список рыцарей габсбургского ордена Золотого руна
- Одноимённый орден, существующий в современной Грузии
- Награды Австрии
Напишите отзыв о статье "Орден Золотого руна"
Примечания
- ↑ орден Золотого руна (в Бургундии, ист.). Лопатин В. В., Нечаева И. В., Чельцова Л. К. Прописная или строчная? Орфографический словарь. — М.: Эксмо, 2009. — С. 319. — 512 с.
- ↑ Вариант перевода Похлебкина: «Цена труда — не малая!»
- ↑ Он пользовался не латинской версией, а французской — Autre n’auray.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [ah.milua.org/awords/orders/fleece.htm Орден Золотого руна. // «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования» No. 2, 2002 год]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.osh.ru/pedia/history/ordens/index-golden-fleece.shtml Юрия Яшнева, И. В. Всеволодова. Рыцарские ордена. Орден Золотого руна]
- ↑ 1 2 3 4 5 [awards.netdialogue.com/Europe/Austria/AHEmpire/GF/GF.htm Австро-Венгерская империя. Орден Золотого руна]
- ↑ 1 2 3 4 [the100.ru/great-prizes/page12.html Сто Великих наград. Орден Золотого руна]
- ↑ [lukianpovorotov.narod.ru/la_fontaine.html Жан де Лафонтен]
- ↑ [www.yanko.ru/11/0/1/5/2/1721/ И.Тэн. Философия искусства]
- ↑ [sigils.ru/symbols/zolruno.html Золотое руно // Энциклопедия знаков и символов]
- ↑ Хейзинга пишет: «Но вскоре Жан Жермен, ученый епископ Шалонский и канцлер этого ордена, обратил внимание Филиппа Бургундского на шерсть, которую расстелил Гедеон и на которую выпала роса небесная… Это было весьма счастливой находкой, ибо в руне Гедеоновом видели один из ярких символов тайны зачатия Девы Марии. И вот библейский герой, как патрон ордена Золотого руна, начал теснить язычников, и Жан дю Клерк даже утверждает, что Филипп намеренно не избрал Ясона, поскольку тот нарушил обет сохранения верности … Gedeonis signa [Знаками Гедеона] называет орден один панегирист Карла Смелого .., тогда как другие, как, например, хронист Теодорик Паули, все ещё продолжают говорить о Vellus Jasonis [Руне Ясона]. Епископ Гийом Филятр, преемник Жана Жермена в качестве канцлера ордена, превзошел своего предшественника и отыскал в Писании ещё четыре руна сверх уже упомянутых. В этой связи он называет Иакова, Месу, царя Моавитского, Иова и царя Давида … По его мнению, руно во всех этих случаях воплощало собой добродетель — каждому из шести хотел бы он посвятить отдельную книгу. Без сомнения, это было overdoing it [уж слишком]; у Филятра пестрые овцы Иакова фигурируют как символ justitia [справедливости] …, а вообще-то он просто-напросто взял все те места из Вульгаты, где встречается слово vellus [руно, шерсть], — примечательный пример податливости аллегории. Нельзя сказать, однако, что эта идея пользовалась сколько-нибудь прочным успехом».
- ↑ 1 2 3 4 5 [web.archive.org/web/20041114094130/deja-vu4.narod.ru/Ordre_knight.html Хейзинга. Осень Средневековья]
- ↑ [shakko.wordpress.com/2009/04/28/golden-fleece/ Инсигнии ордена Золотого руна]
- ↑ [bilddatenbank.khm.at/images/500/SK_WS_XIV_265.jpg Клейнод ордена Золотого руна]
- ↑ 1 2 3 4 [www.bibliotekar.ru/bez/249.htm Орден Золотого руна // Брокгауз и Эфрон]
- ↑ Герман Вейс, "История культуры"
- ↑ [books.google.com/books?id=vvVLAAAAMAAJ&pg=PA102&dq=order+golden+fleece&lr=&ei=7_wBSo-8NZrEzATo7dWgCg&hl=ru#PPA102,M1 The chronicles of Enguerrand de Monstrelet]
- ↑ 1 2 [www.crusage.ru/almanach/content/view/27/1/ Рыцарские ордена Средневековья // The Catholic Encyclopedia, пер. с англ.]
- ↑ Встречаются указания, что первой инвеститурой была передача сыну Карла Филиппу II, но это скорее всего ошибка, так как тот родился только в 1527 году.
- ↑ 1 2 3 [awards.netdialogue.com/Europe/Spain/GF/GF.htm Испания. Орден Золотого руна]
- ↑ Согласно другим указаниям: «После развала Австрийской империи группа патриотически настроенных граждан Бельгии пыталась убедить бельгийское правительство включить в Версальский договор 1919 года специальный пункт о возвращении архивов и сокровищ ордена Золотого Руна на „историческую родину“. Основанием служило то соображение, что орден был создан на территории, являющейся в начале XX века бельгийской и что ей управлял преемник бургундского дома. Бельгийский король Альберт отказался от такого пункта в договоре из-за нежелания ссориться с домом Габсбургов-Лоррейн» ([ah.milua.org/awords/orders/fleece.htm Орден Золотого руна. // «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования» No. 2, 2002 год]).
- ↑ Кеннет Фоулер. Век Плантагенетов и Валуа
- ↑ 1 2 3 [historialis.com/interesting/2466.html Дм. Гулецкий. Орден Золотого руна// «Интересное», 20 Января 2009 AD]
- ↑ [www.chivalricorders.org/orders/other/goldflee.htm Guy Stair Sainty. THE MOST ILLUSTRIOUS ORDER OF THE GOLDEN FLEECE]
- ↑ <korrespondent.net/world/1308800-sarkozi-poluchil-vysshuyu-nagradu-ispanskoj-korony
- ↑ 1 2 [www.spain.kp.ru/daily/history/doc134515/ Михаил Российский. Русские кавалеры испанского ордена // Комсомольская правда. 4 сентября 2006]
- ↑ [books.google.com/books?id=hv2S6KOMDWEC&pg=PA60&dq=order+golden+fleece&lr=&ei=r_wBStrBKpWQyATbsdg0&hl=ru The Kunsthistorisches Museum Vienna]
- ↑ [www.numizm.ru/html/o/orden_zolotogo_runa.html Словарь нумизмата: Пер. с нем. /Х.Фенглер, Г.Гироу, В.Унгер/ 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Радио и связь, 1993]
- ↑ Поверх креста на замечательной ленте висел орден Золотого Руна — литой барашек. Орден этот Остап выторговал у диковинного старика, который, может быть, был даже великим князем, а может, и камердинером великого князя. Старик непомерно дорожился, указывая на то, что такой орден есть только у нескольких человек в мире, да и то большей частью коронованных особ. — Золотое Руно, — бормотал старик, — дается за высшую доблесть! — А у меня как раз высшая, — отвечал Остап, - к тому же я покупаю барашка лишь постольку, поскольку это золотой лом. Но командор кривил душой. Орден ему сразу понравился, и он решил оставить его у себя навсегда в качестве ордена Золотого Теленка
Литература
- Jean de Saintremy. Ancien Armorial Equestre de la Toison d’Or 1430—1461. Факсимильное издание древнего манускрипта с миниатюрами, изображающими первых рыцарей ордена.
- [collecties.meermanno.nl/handschriften/showmanu?id=1165 Statuts, Ordonnances et Armorial de l’Ordre de la Toison d’Or]
- [books.google.com/books?id=Pv1RUpw5ss4C&pg=PA356&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=0_0#PPA381,M1 D’Arcy Jonathan Dacre Boulton. The knights of the crown: the monarchical orders of knighthood in later medieval Europe. Boydell Press, 2000. P. 356—396]
- [books.google.com/books?id=APkDAAAAQAAJ&pg=PA233&dq=order+golden+fleece&lr=&ei=wNUCSrWaHKDCzQTy0cGfAQ&hl=ru#PPA210,M1 Octave Delepierre. Old Flanders, Or, Popular Traditions and Legends of Belgium]
- Гаврилова Л. Левин С. Европейские ордена в России: Конец XVII — начало XX века. В приложении — статут ордена.
Ссылки
- Золотого Руна орден // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [koukhto.livejournal.com/577979.html Галерея портретов рыцарей ордена]
- [www.antiquesatoz.com/sgfleece/symbols.htm Insignia of the Golden Fleece] [shakko.wordpress.com/2009/04/28/golden-fleece/ Пер. на рус. яз.]
- [www.antiquesatoz.com/sgfleece/index.htm Сайт с обширным собранием материалов]
- [www.cervantesvirtual.com/historia/CarlosV/graf/DguezCasas/8_3_dguez_casas_fotosmini.shtml Rafael Domínguez Casas. Arte y simbología en el capítulo barcelonés de la Orden del Toisón de Oro (1519)]
|
Отрывок, характеризующий Орден Золотого руна
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.