Орден Короны Италии

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Орден Итальянской короны»)
Перейти к: навигация, поиск
Орден итальянской короны
Оригинальное название

Ordine della Corona d'Italia

Страна

Италия

Тип

Орден

Статус

не вручается

Статистика
Дата учреждения

20 февраля 1868 года

Орден Короны Италии (итал. Ordine della Corona d'Italia) — орден Итальянского Королевства.





История ордена

Учреждён Королём Италии Виктором Эммануилом II 20 февраля 1868 года в память объединения Италии. Орден был предназначен для награждения гражданских и военных лиц. После 1946 года заменён орденом «За заслуги перед Итальянской Республикой». До 18 марта 1983 года, конца своей жизни, Король Умберто II продолжал награждать этим орденом.

В отличие от более древнего ордена Святых Маврикия и Лазаря, орденом Короны Италии могли награждаться не только католики. В иерархии орденов Италии орден Короны стоит ниже ордена Св. Маврикия и Лазаря, для награждения той или иной степенью ордена Св. Маврикия и Лазаря необходимо было иметь аналогичную степень ордена Короны.

Знаки ордена

Знаки ордена состоят из креста белой эмали, плечи которого соединены золотыми савойскии узлами. В центре знака, находится круглый медальон с изображением Железной короны Ломбардских королей на синем фоне. С обратной стороны знака савойский орёл. Лента ордена красная с белой полосой.

Степени ордена

  • Кавалер Большого креста ордена Короны Италии (итал. Cavaliere di Gran Croce dell'Ordine della Corona d'Italia)
Республика[1]
Королевство
Республика
Королевство
  • Командор ордена Короны Италии (итал. Commendatore dell'Ordine della Corona d'Italia)
Республика
Королевство
  • Офицер ордена Короны Италии (итал. Ufficiale dell'Ordine della Corona d'Italia)
Республика
Королевство
  • Кавалер ордена Короны Италии (итал. Cavaliere dell'Ordine della Corona d'Italia)
Республика
Королевство

Российские получатели ордена

См. также

Напишите отзыв о статье "Орден Короны Италии"

Примечания

  1. Упразднив орден, Итальянская Республика не запрещала носить знаки ордена, кавалеры ордена сохранили право на него. Лента для повседневного ношения на мундире была несколько изменена.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Орден Короны Италии

– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.