Орден «Кирилл и Мефодий»

Орден «Кирилл и Мефодий»
Страна	НРБ
Тип	Орден
Кому вручается	болгарские и иностранные граждане
Основания награждения	плодотворная деятельность в области просвещения, культуры и науки; большие заслуги в воспитании болгарского народа
Статус	не вручается
Статистика
Параметры	диаметр 36 мм.
Дата учреждения	13 декабря 1950 года

Орден «Кирилл и Мефодий» (болг. Орден «Кирил и Методий») был учреждён 13 декабря 1950 года Указом № 649 Президиума Народного собрания НРБ как преемник в республиканской наградной системе ордена «Святые Равноапостольные Кирилл и Мефодий» 1909 года. Орден имел три степени и предназначался для награждения болгарских и иностранных граждан за деятельность в области просвещения, культуры и науки, а также за большие заслуги в воспитании болгарского народа. Отменён в 1991 году, его преемник: орден «Святые Кирилл и Мефодий».

Описание

Орден имел три степени. Имел форму медали, правильный круг с диаметром 36 мм. Односторонний. На лицевой стороне изображены Святые братья Кирилл и Мефодий, держащие книгу и развёрнутый пергамент с первыми буквами азбуки А,Б,В,Г. В верхней части ордена находится пятиконечная звёздочка, к которой крепится ушко для соединения с пятиугольной колодкой. Ордена всех степеней имеют одинаковые размеры, но разный цвет металла и эмали. Знак 1-й степени изготавливался из жёлтого металла, а фон аверса покрыт красной эмалью. Знак 2-й степени изготавливался из белого металла и имеет синий фон, 3-й — из белого металла с белым фоном. Лента общая для всех степеней — светло-синяя.

Автором проекта был П. Дойчинов, гравёром О. Одабашян.

Кавалеры ордена

Орден за номером один был вручен болгарскому профессору математики Николе Обрешкову 22 мая 1952 года. Также, среди награждённых орденом, был Джон Атанасов (1970 года), лётчик-космонавт СССР Андриян Григорьевич Николаев, советский учёный-биохимик академик Юрий Анатольевич Овчинников, советский химик-технолог академик Виктор Вячеславович Кафаров, поэт Леонид Мартынов (1976), белорусский поэт и переводчик с болгарского Нил Гилевич, советский математик Иван Георгиевич Петровский, советский (российский) актёр Алексей Баталов, монгольский учёный-зоолог Дондогийн Цэвэгмид. В 1963 орден был вручён болгарскому живописцу Бенчо Обрешкову (1899—1970; однофамильцу кавалеру ордена №1); художник пережил в послевоенные годы гонения со стороны новой власти Болгарии “за формализм”.

Знаки ордена

Орден «Кирилл и Мефодий»
1-я степень	2-я степень	3-я степень

Литература

• Денков, В. (2001) Български ордени и медали, София: Кибела.
• Павлов. П. (2003) Български ордени и медали, ????: ????.
• Петров, T. (2000) Ордени и медали в България, София: ????.

См. также

• Орден «Святые Равноапостольные Кирилл и Мефодий»
• Орден «Святые Кирилл и Мефодий»
• Награды Болгарии

Отрывок, характеризующий Орден «Кирилл и Мефодий»

«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».