Орден Чоге

Орден Чоге
Хангыль	조계종
Ханча	曹溪宗
Маккьюн — Райшауэр	Chogye-chong
Новая романизация	Jogye-jong

Статья является частью серии статей про
Дзэн
Основные статьи Дзэн Чань Тхиен Сон
Мастера дзэн Чань в Китае Бодхидхарма Хуэйнэн Линьцзи Исюань Дзэн в Японии Эйсай Догэн Банкэй Хакуин
Школы Японские школы Риндзай Обаку Фукэ Сото-сю Китайские школы Линьцзи Цаодун Корейские школы Орден Чоге Кван Ум
Популяризаторы Судзуки Алан Уотс
Доктрины Природа Будды Йогачара Шуньята Бодхисаттва
Учение Праджняпарамита Сатори Четыре пути познания Аватамсака-сутра Сутра Лотоса Сутра помоста Сутра сердца Речения с Лазурного утёса Книга спокойствия
Практика Дзадзэн Дзадзэнкай Кессэй Коан Суйдзэн Сэссин
Близкие школы Буддизм Чистой Земли
Буддизм Махаяна Индийский буддизм Китайский буддизм Японский буддизм

Орден Чоге (кор. 조계종 Чогеджон), также Чоге — Орден Корейского Буддизма (кор. 대한불교조계종 Тэхан пульгё чогеджон) — религиозный буддийский орден Кореи, основанный приблизительно 1200 лет назад в корейском государстве Силла учителем Туи, принёсшим чань-буддизм из Китая.

История

В 826 году 9 чань-буддийских школ, известных как «девять гор» (ку сан): Сильсансан, Тоннисан, Каджисан, Сагульсан, Сонджусан, Саджасан, Хиянсан, Поннимсан и Сумисан приняли имя Чоге по имени горы в Китае, на которой жил шестой патриарх чань Хуэйнэн (638—713). Орден Чоге развивался во времена династий Объединённого Силла и Корё. Учитель Тэго Боу (1301—1382), вернувшись из Китая в 1346 году, объединил все чань-буддийские школы в составе ордена Чоге. Орден Чоге процветал до установления династии Чосон.

500 лет назад буддизм в Корее в значительной степени уступил свои позиции конфуцианству. Во времена короля Сечжона Великого (1418—1450) школы сон откололись от ортодоксальных буддийских течений. Орден Чоге временно прекратил своё существование во времена короля Юнсангуна (1494—1506). Однако, во времена вторжения Хидэёси в конце XVI века, корейские отряды буддийских учителей Сесана и Самьёна участвовали в сражениях с японцами. Несмотря на пользу, принесенную буддистами в борьбе с японскими захватчиками, буддийские монахи получили разрешение жить в городах только в 1895 году. Затем в 1899 году, по инициативе дзэнского учителя Кёнхо (1849—1912), буддийские монахи обратились за разрешением вновь учредить буддийские ордена. После этого были учреждены ордена Вончжон и Имчжон, но эти движения вскоре были запрещены до периода японской оккупации, начавшейся в 1910 году.

Освободительно-патриотические корейские движения, включавшие в себя таких знаменитых монахов, как Ёнсон и Маньхэ, помогли буддизму вновь начать набирать популярность. В 1921 году был основан центр медитации Сонхаквон, а в 1929 состоялась конференция корейских буддистов. В 1938 год в Чогеса в Сеуле был построен буддийский храм. В конце концов в 1941 году был восстановлен Орден корейского буддизма Чоге.

После 1945 года и освобождения Кореи сонские монахи выступили за чистоту буддийских традиций и в частности восстановления монашеского целибата, который повсеместно нарушался во время японской оккупации. К 1955 году орден Чоге состоял преимущественно из монахов, хранящих обет безбрачия, хотя старых женатых монахов ордену также пришлось включить в свой состав.

11 апреля 1962 года Орден Чоге выдвинул три направления развития, которых придерживается до сих пор:

• обучение послушников,
• перевод священных текстов с ханча на хангыль,
• распространение буддизма в народе.

Конфликт с правительством Ли Мён Бака

Орден Чоге много раз терпел неприязненное отношение со стороны правительства Ли Мён Бака, убеждённого христианина. В частности, правительство Ли Мён Бака урезало государственное финансирование буддизма, не признало на государственном уровне День Рождения Будды (Праздник Лотосовых Фонарей) и запретило вводить храмовые имена Ордена Чоге в новую систему адресов.

Скандал вокруг руководства Ордена Чоге

В конце апреля 2012 года изгнанным из Чоге ренегатом Сеун Хо в интернет была выложена видеозапись, на которой было показано, как шестеро высокопоставленных монахов Ордена Чоге в номере дорогого отеля проводили «поминовение своего усопшего коллеги» за игрой в покер по ставкам на «сотни тысяч долларов», курением сигар и распитием марочного виски. Вскоре информация о данной видеозаписи появилась в известных СМИ, включая Би-би-си, Эй-би-си и Уолл Стрит Джорнэл.

Правление ордена в ответ предъявило обвинение Сеун Хо в попытке изнасилования монахини, но подтвердило подлинность видео. После этого шестерым лидерам Ордена Чоге было предложено покинуть свои должности. Также глава ордена Чжа Сеун принёс публичные извинения за неподобающее поведение монахов. Кроме того, руководство ордена пообещало начать активно взаимодействовать с полицией, вследствие чего на 18 мая число арестованных за «незаконные азартные игры» монахов достигло 36 человек.

Буддолог и профессор Калифорнийского университета Роберт Бусуэлл оценил последствия события следующим образом: «Случившаяся в Южной Корее история произвела ужасающее впечатление за границей. Оно может серьезно подорвать усилия ордена Чогё по глобальному распространению своей школы буддизма». Газета «Кориа таймс» в свою очередь отметила, что монахи в Корее «регулярно попадаются на грешных деяниях», но раньше эти сведения не выходили за пределы страны, что сохраняло в других странах в отношении корейских монахов «миф о их святости».

Осенью 2013 года Чжа Сеун был переизбран на пост главы ордена, проведя до этого церемонию покаяния. На выборах также произошло несколько скандалов. Сеун Хо вменил в вину Чжа Сеуну то, что он посещал проституток. Сеун Хо также вменил в вину «безнравственный образ жизни» и другому кандидату, Мунджину, что, по мнению Независимой газеты, в итоге помогло выиграть выборы Чжа Сеуну.

Патриархи Чоге

• Шиши Кингон
• Тэго Боу (1301—1382)
• Хванам Хонсу (1320—1392)
• Кугок Какхун
• Пёкке Чонсим (ум. 1492)
• Пёксон Чиом (1464—1534)
• Пюон Юнван
• Сосан Тэса Чонхо Хючжон (1520—1604)
• Самюн Сонгун (1544—1609)
• Пёнъян Онги
• Пунъюн Хонсим
• Вольдам Солье
• Хвансон Чиан
• Хоам Чечжон
• Чонбон Коан
• Юлбон Чонхва
• Кумхо Попъём
• Ёнгам Хеон
• Ёнволь Понъю
• Манхва Посон
• Кёнхо Сонву (1849—1912)
• Ёнсон (1864—1940)
• Суволь (1855—1928)
• Пан Ханам (1876—1951)
• Син Хёволь (1861—1937)
• Мангон Вольмён (1872—1946)
• Хэам Хёнму (1866—1985)
• Пэкчо (1893—1986)
• Кобон Хёнук (1890—1962)
• Сон Чоль Сыним (?-1993)
• Вон Мён Сыним (1950—2003)
• Сун Сан (1927—2004)
• Сонгиль (монахиня)
• Кёю (монахиня)
• Седун (монахиня)

Иностранные лидеры

• Сонхян (Бабрара Родес)
• Дэкван
• Бонъён (Джейн МакЛохлин-Добич)
• Бонхэн (Марк Хугтон)
• Бонсон (Джефф Кицес)
• Вукван (Ричард Шроб)
• Вубон (Якоб Пёрл)
• Дэбон
• Бонъё (Грацина Пёрл)
• Дэкван (монахиня)
• Чон Гак Шим (Корея)
• Дэ Сон Хэн (Корея)
• Боншим (Польша)

См. также

• Хэинса
• Судокса
• Религия в Корее
• Буддизм в Корее
• История Кореи

Литература

• Волков С. В. Буддийская сангха в Южной Корее // Религии мира. История и современность. Ежегодник. — М.: Наука, 1986. — С. 89—98.
• Grayson, James Huntley (2002). Korea: a religious history. Psychology Press. pp. 190. ISBN 978-0-7007-1605-0.

Ссылки

• [www.buddhism.or.kr/ Официальный сайт (на корейском языке)]
• [www.koreanbuddhism.net/ Официальный сайт (на английском языке)]
• [dalma.ru/ Московский храм корейского дзэн «Дальма-са»]

Отрывок, характеризующий Орден Чоге

– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.