Архитектурный ордер
Архитектурный ордер (лат. ordo — строй, порядок) — тип архитектурной композиции, использующий определённые элементы и подчиняющийся определённой архитектурно-стилевой обработке. Включает в себя систему пропорций, предписывает состав и форму элементов, а также их взаиморасположение[1].
Архитектурный ордер является воплощением стоечно-балочной системы, тектонически состоящей из вертикальных (колонны, пилястры) и горизонтальных (антаблемент) элементов. Стилевое единство с использованием колонн было и в древнеегипетской, и в крито-микенской архитектуре, однако только в Древней Греции появилась строгая система, которая получила название «ордер». Само слово происходит от латинского «ordo» — строй, порядок, впервые было употреблено теоретиком архитектуры второй половины I века до н. э. Витрувием, автором трактата «Десять книг об архитектуре»[2].
Различают пять классических ордеров, которые впервые выделил итальянский архитектор Джакомо да Виньола: дорический, ионический и коринфский возникли в Древней Греции, тосканский и композитный — в Древнем Риме. Коринфский в Древней Греции почти не применялся и стал распространён в Древнем Риме.
Также исследователи называют ордерами другие каноны в стилевом решении архитектуры, например гигантский ордер (колонны через несколько этажей) или раскрепованный ордер (колонны перед фасадом держат только отрезки антаблемента, но не несут всю его нагрузку).
Содержание
История
Первым появился дорический ордер в VI веке до н. э.. Потом получили распространение другие — ионический, коринфский; в Древней Греции и Риме их применение было повсеместным. В средние века классическая архитектура была на время забыта. Только в XV веке был снова возвращен интерес к ней. Популярность приобрел трактат «Десять книг об архитектуре» — единственная сохранившаяся античная работа не могла быть оставлена без внимания. Многие деятели искусства принялись исследовать античность, классифицировать каноны. Например труды по этой теме были составлены такими известными теоретиками как Леон Баттиста Альберти, Антонио Филарете, Франческо ди Джорджо, Джакомо да Виньола (предложил классификацию в пять ордеров), Андреа Палладио. В своем подходе и выводах труды различались. Традиция украшать архитектуру ордером устоялась на протяжении XV-XIX веков, в архитектуре Возрождения, барокко, классицизма. Классицизм вновь обратился к пропорциям возрождения, ушёл от кривых линий барокко и излишней декоративности рококо. В 1830-х годах он стал уступать историзму, то есть концепции точного повторения элементов предыдущих веков, часто с использованием разностилевых элементов в одной постройке, что получило название эклектика. Однако в XIX веке такой подход был поставлен под сомнение: избыточность украшений не соответствовала техническим реалиям[3].
Структура
Можно выделить следующие главные элементы греческого ордера. Основание называется стереобат и располагается на верхнем ряду кладки фундамента, несколько приподнятом над уровнем земли. Верхняя часть стереобата называется стилобат, иногда так называют только поверхность ступени, на которой стоят колонны. Выше располагается база, поддерживающая вертикальные опоры — колонны, служащие главным несущим элементом конструкции. Колонны венчает капитель, которая в зависимости от типа ордера может состоять из ряда элементов: эхина (круглой подушечки), абаки (квадратной плиты), волют (декоративных завитков) и др. Верхняя завершающая часть, несомая часть конструкции, называемая антаблемент, который разделяется на следующие части
- карниз — верхняя часть антаблемента, над которой располагается кровля.
- фриз — средняя часть антаблемента, расположена между карнизом и архитравом, несет по большей части декоративную смысловую нагрузку.
- архитрав — главная балка, которая располагается непосредственно на колонне.
См. также
Напишите отзыв о статье "Архитектурный ордер"
Примечания
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/116684/Ордер Ордер (архитектурный)] // БСЭ
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_pictures/4116/ордер Ордер архитектурный] // Художественная энциклопедия
- ↑ Pavel Vlček. Dějiny architektury renesance a baroka. — Praha: Česká technika - nakladatelství ČVUT, 2006. — 286 с. — ISBN 80-01-03407-0.
Литература
- Блаватский В. Д. Архитектура античного мира — М.: Всесоюзная Академия архитектуры, 1939.
Ссылки
- [kannelura.info/?page_id=670 Чертежи архитектурных ордеров Виньолы и других мастеров]
| ||||||||||
|
Это заготовка статьи об архитектуре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Архитектурный ордер
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
