Ординарий (священнослужитель)
Ордина́рий (лат. ordinarius) — в западном христианстве (у католиков и некоторых протестантов) — священнослужитель, занимающий должность, в силу которой он получает ординарную власть[1]. Аналогом ординария на христианском Востоке является правящий архиерей.
Содержание
Виды ординариев в Католической церкви
Обычно, но не обязательно, католический ординарий является епископом. Ординарием Вселенской Церкви является папа римский.
«Под ординарием понимается в праве, кроме Римского Понтифика, диоцезные епископы и все те, кто — пусть лишь временно — поставлен во главе какой-либо отдельной Церкви или общины»[2].
Местные ординарии
Местные ординарии возглавляют так называемые отдельные Церкви — епархии, а также приравненные к ним территориальные прелатуры, территориальные аббатства, апостольские викариаты, апостольские префектуры, апостольские администратуры[3].
- Епархиальные (диоцезальные) епископы;
- Капитулярные викарии, администраторы sede vacante (то есть замещающие отсутствующего епископа), апостольские викарии, апостольские префекты, апостольские администраторы, экзархи;
- Генеральные викарии и протосинкеллы;
- Епископские викарии и синкеллы.
Другие ординарии
- В Восточных Католических Церквах — патриархи, верховные архиепископы и митрополиты, возглавляющие Церкви sui juris;
- Аббаты и верховные настоятели (обладают ординарной властью над монашествующими своих аббатств и орденов);
- Главы персональных прелатур.
Напишите отзыв о статье "Ординарий (священнослужитель)"
Примечания
Источник
- Кодекс Канонического права, Институт философии, теологии и истории св. Фомы, М., 2007, ISBN 978-5-94242-045-1
|
Отрывок, характеризующий Ординарий (священнослужитель)
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.