Орегонский путь

Орегонский маршрут (также иногда Орегонская тропа, англ. Oregon Trail) — историческая дорога, проложенная в 1830-е годы, длиной около 3200 км. Дорога связывала долину реки Миссури с долинами в современном штате Орегон, и была пригодна для передвижения повозок. Эта старейшая из дорог, связывавших Великие Равнины с западом США. Орегонский маршрут сыграл огромную роль в освоении Дикого Запада.

Орегонский маршрут изначально был проложен для нужд охотников и мехопромышленников, по частям примерно с 1811 по 1840 год. Сначала большая часть пути, находящаяся на территории современного Орегона, была непроходима для повозок. По ней можно было передвигаться лишь пешком, на лошадях или на мулах. Постепенно дорога была улучшена, и стала проходимой для повозок на всём протяжении. В 1836 году в Индепенденс (штат Миссури) были организованы первые эшелоны повозок. К этому времени дорога была устроена до Форт-Холл, штат Айдахо. В 1843 году первый эшелон смог добраться до Орегона, а в 1846 году Орегонский маршрут пришёл в долину Вилламетт. Строительство дороги продолжалось и после этого: были построены мосты, паромы, спрямлены некоторые участки, улучшено качество, так что дорога становилась удобнее и безопаснее с каждым годом.

Возникновение Орегонского пути было частью естественного процесса расширения США на запад. После получения независимости начался поиск и строительство дорог, соединявших независимые штаты с Северо-Западной территорией, не входившей ещё в состав США. Затем они прошли ещё дальше на запад, на территории Миссури и Айова. Одновременно было установлено судоходство по Миссисипи и её притокам, что помогло заселить Великие Равнины. Вдоль рек появились города, которые стали отправными пунктами на Орегонском пути, и пароходы могли легко доставлять грузы в эти города. К началу массовой миграции на запад, однако, большая часть земель, по которым проходил Орегонский маршрут, были всё ещё незаселёнными и малоцивилизованными.

Орегонский маршрут начинался на реке Миссури, переваливал через Скалистые горы и вёл на побережье Тихого океана, которое было известно под названием Орегон и не имело определённых границ. В начале XIX века на Орегон претендовали США и Великобритания, которые в 1818 году заключили соглашение о совместном его использовании. В британских источниках территория упоминается как «округ Колумбия», а редкими существовавшими там поселениями владела Компания Гудзонова залива. В 1840-е годы бобровые шубы и шапки вышли из моды, и это разрушило всю торговлю мехом в Северной Америке. Компания Гудзонова Залива потеряла интерес к освоению этих земель, и когда в 1843 году первая партия из нескольких сотен американских поселенцев прибыла в Орегон, Великобритания уже была готова к компромиссу. Орегонский договор 1846 года закрепил территории нынешних северо-западных штатов за США.

Орегонский маршрут не имел строго определённого начала и конца, так как путешественники использовали дорогу через горы, чтобы отправиться из различных пунктов вдоль реки Миссури в различные пункты на тихоокеанском побережье. Восточная часть пути, разветвляясь, проходила по территориям современных штатов Канзас, Небраска и Вайоминг, западная — Айдахо и Орегон. Различные ветки восточной части Орегонского пути сливались в одну в низовьях реки Платт, около Форт-Кирни (англ.) на Территории Небраска. Основными пунктами начала пути были Канзас-Сити, Индепенденс и Сент-Джозеф, порты на реке Миссури. По реке существовало пароходное движение до устья реки Йеллоустон с 1832 года, которым пользовались торговцы пушниной. Большие пароходы не могли подняться выше Сент-Джозефа до 1852 года, когда был построен специальный канал. После 1846 года одним из основных пунктов начала Орегонского пути стало устье реки Платт с портами Кейнсвилл (ныне Каунсил-Блафс) и Омаха. С 1847 года в этом месте функционировал паром через Миссури.

После завершения в 1869 году постройки трансокеанской железной дороги, орегонский маршрут утратил прежнее значение, эпизодически используясь вплоть до конца XIX века.

См. также

• Игра «Орегонская тропа»

В кино

• «Путь на Запад» (The Way West) — реж. Эндрю Мак-Лаглен (США, 1967)

Источники

• Bagley, Will. So Rugged and Mountainous: Blazing the Trails to Oregon and California, 1812—1848 (University of Oklahoma Press; 458 pages; 2010). First book in a projected four-volume study of the course and impact of western migration.
• Crawford Medorem. [www.secstate.wa.gov/history/publications_detail.aspx?p=11 Journal of Medorem Crawford: an account of his trip across the plains with the Oregon pioneers of 1842]. — Star Job Office, 1897.
• Federal Writers' Project. The Oregon trail: the Missouri river to the Pacific ocean (1939) [books.google.com/books?id=T1sz3w79VrwC online edition], 244pp
• Hanson T J. Western Passage. — Bookmasters, Inc, 2001. — ISBN 0-9705847-0-9.
• Hewitt Randall. [www.secstate.wa.gov/history/publications_detail.aspx?p=38 Notes by the way: memoranda of a journey across the plains, from Dundee, Ill., to Olympia, W. T. May 7, to November 3, 1862]. — Washington Standard, 1863.
• Parkman, Francis, The Oregon Trail: Sketches of Prairie and Rocky-Mountain Life. University of Virginia Press.
• Smedley William. [www.secstate.wa.gov/history/publications_detail.aspx?p=58 Across the plains in '62]. — 1916.
• Unruh, John David. The Plains Across: The Overland Emigrants and the Trans-Mississippi West, 1840—1860 (1993) University of Illinois Press. ISBN 978-0-252-06360-2, the standard scholarly history
• Ward D. B. [www.secstate.wa.gov/history/publications_detail.aspx?p=57 Across the plains in 1853]. — Ward, 1911.
• Williams Joseph. [www.secstate.wa.gov/history/publications_detail.aspx?p=59 Narrative of a tour from the state of Indiana to the Oregon Territory in the years 1841–2]. — Standard, 1921.

Отрывок, характеризующий Орегонский путь

– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.