Оренбургский пуховый платок

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Оренбургский пуховый платок — вязаный платок из козьего пуха и нити-основы (хлопчатобумажной, шёлковой и др.).

Оренбургский пуховый платок, наряду с тульским самоваром, матрешкой, хохломской росписью, гжелью, палехом, вологодскими кружевами, дымковской игрушкой, ростовской финифтью, уральским малахитом — один из символов России.

Пуховязальный промысел зародился в Оренбургском крае примерно 250 лет назад, ещё в XVIII веке. По другим данным, вязание пуховых шалей из козьего пуха коренным населением этих мест уже было до образования Оренбургской губернии[2]. У его истоков стояли не только рукодельницы-пуховницы, но и ученые, исследователи, энтузиасты искусства. Первым, кто обратил своё внимание на оренбургские пуховые платки, был П. И. Рычков. В 1766 г. П. И. Рычков опубликовал исследование «Опыт о козьей шерсти», предлагая организовать пуховязальный промысел в крае.[3] Впоследствии академик П. П. Пекарский составил описание жизни Рычкова, в котором назвал его «создателем того кустарного промысла в Оренбургском казачьем войске, который кормит не одну тысячу народа уже второе столетие».

За пределами Оренбурга пуховые платки стали широко известны после заседания Вольного Экономического общества 20 января 1770 г. На этом заседании А. Д. Рычкова была награждена золотой медалью «в знак благодарности за оказанное усердие к обществу собиранием изделий из козьего пуха».

Оренбургские пуховые платки за рубежом были впервые представлены на Парижской международной выставке 1857 года. Тем самым Оренбургский платок вышел на международный уровень и получил там признание. В 1862 году на Лондонской выставке оренбургская казачка Ускова М. Н. получила медаль «За шали из козьего пуха».

Утверждается, что пух оренбургских коз — самый тонкий в мире: толщина пуха оренбургских коз — 16-18 мкм, ангорских коз (мохер) — 22-24 мкм. Поэтому изделия из оренбургского пуха — шали и паутинки — особенно нежные и мягкие. Суровые морозные зимы со снегом и оренбургскими метелями — буранами, а также особенности питания оренбургских коз — растительность горных степей Урала — вот основные причины, почему порода оренбургских коз имеет такой тонкий пух. Вместе с тем, этот пух очень прочный — прочнее шерсти. Самое удивительное, что оренбургские козы разводятся только в Оренбургской области. Попытки французов в XIX веке вывезти из Поволжья оренбургскую козу не удались: тонкий пух козам нужен для сохранения тепла, а мягкий климат Франции этому не способствовал. Оренбургские козы во Франции выродились, превратившись в обычных коз с грубым толстым пухом. В XVIII—XIX веках Франция импортировала десятки тысяч пудов оренбургского пуха, который ценился выше кашмирского. Западная Европа и сейчас много покупает оренбургского пуха.

Пика популярности оренбургские паутинки достигли на закате развития Российской империи. В это время в Англии начали изготавливаться изделия с пометкой «Имитация под Оренбург». Но и в наше время, за рубежом выходит не только множество заметок и статей в иностранных СМИ, но и публикуются целые книги об истории промысла и вязании Оренбургских пуховых изделий.

Оренбургские платки бывают нескольких видов:

  • простой пуховый платок (шаль) — серые (редко белые) толстые теплые пуховые платки. Именно с изготовления шалей и начался оренбургский пуховязальный промысел. Наиболее теплый вид платка. Такие платки используются для повседневной носки.
  • паутинка — ажурное изделие из козьего пуха тонкого прядения и шёлка. Не используются для повседневной носки. Используется в торжественных, праздничных случаях, так как схемы и приемы вязания намного сложнее, чем простого пухового платка. Обычно используется более чистая и мягкая шерсть, что удорожает изделие.
  • палантин — тонкий шарф/накидка, по способу вязанию и применению аналогичен паутинке.

Паутинка и палантин — это очень тонкие, как паутина, платки. Тонкие паутинки имеют, как правило, сложный узор и используются как украшение. Лучшие тонкие паутинки вяжут в сёлах Жёлтое и Шишма Саракташского района[4]. Такая паутинка украсит любое платье вне зависимости от фасона. Тонкость изделия нередко определяют по 2 параметрам: проходит ли изделие через обручальное кольцо и помещается ли в гусином яйце. Впрочем, не каждое хорошее изделие обязательно соответствуют данным условиям, так как каждая мастерица прядет нить разной толщины, иной раз предпочитая более толстую нить тонкой. В качестве основы для паутинок используют шёлковую (реже — вискозную или хлопчатобумажную) нить, для шалей используют хлопчатобумажную (реже — лавсанную) нить. В паутинках обычно две трети пуха и одна треть шёлка.

Хороший платок ручной работы вяжут из сучёной пряжи: мастерица сначала прядёт плотную нить из козьего пуха, а затем напрядает её на шёлковую (хлопчатобумажную) нить-основу. Такой платок — паутинка или шаль — изначально не выглядит пушистым. Изделия начинают пушиться в процессе носки. Носится такой платок очень долго.

Хорошая мастерица за месяц может связать две паутинки среднего размера или три палантина. На изготовление платка большого размера или платка с рисунком или надписью уходит месяц и более. Каждый платок — это оригинальное художественное произведение, в которое вложено немало творческого труда и терпения мастериц-пуховязальщиц.

В Оренбургской области вяжут не только вручную, но и на машинах. Машинные изделия красивые и менее дорогие, но не могут сравниться с платками ручной работы. Машина при вязке «рубит» пух, и изделие становится более грубым. Такой платок больше похож на платок из очень мягкой шерсти. Впрочем, серединка платка некоторыми мастерицами вяжется именно на машинке, так как в этом случае середина изделия получается более ровной, однако ручная работа и в этом случае ценится выше.

Самая большая коллекция платков представлена в музее истории оренбургского пухового платка, являющегося филиалом Оренбургского областного музея изобразительных искусств.[5]

Одной из известных пуховниц Оренбургской области является Магинур Абдуловна Хусаинова из с. Сакмара. Её работы хранятся в музеях России, Японии и Малайзии, в частности, в Музее исламского искусства в Куала-Лумпуре и Музее искусства Азии при Университете Малайя[6][7]



Оренбургский пуховый платок в искусстве

Напишите отзыв о статье "Оренбургский пуховый платок"

Примечания

  1. [knigarekordovrossii.ru/index.php/rekordy/kategorii/samoe-bolshoe/1137-krupnejshij-orenburgskij-pukhovyj-platok.html Книга рекордов России]
  2. [www.urgaza.ru/kms_catalog+stat+cat_id-3+page-1+nums-77.html Этнографическое обозрение Башкирского Зауралья К истории пуховязального искусства у башкир (на примере юго-восточных башкир) УРГАЗА.ru Статьи и исследования 2011-02-16 14_47_5…]
  3. Л. И. Володкович // По родному краю (Краеведческие очерки) // Чкаловское книжное издательство, 1954
  4. Николай Струздюмов. Оренбургский платок — пуховязальные места и их обитатели : Очерки. Рассказы. — 207 с. 21 см, М. Современник 1985
  5. [www.omizo.ru/ Оренбургский областной музей изобразительных искусств]
  6. Ломанцова, Инна. Чудо привёз с родины. — «Оренбуржье», 18.03.2010
  7. Роот, Лилия. «Я влюблён в Сакмару и страну Малайзия…» — «Сакмарские вести», 26.10.2012

Ссылки

  • [orenblog.ru/ Блог «Оренбургский пуховый платок»]
  • [www.youtube.com/watch?v=Pqhlr0SfFm4 Песня «Оренбургский пуховый платок» в исполнении Людмилы Зыкиной]
  • [rus-platki.ru/index.php/stati Литература об оренбургских платках и эстонских шалях]

Отрывок, характеризующий Оренбургский пуховый платок

– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.