Оригинальная шестёрка
| |
| Национальная хоккейная лига | |
|---|---|
| Основание | (1917—1942) |
| Оригинальная шестёрка | (1942—1967) |
| Расширение | (1967—1992) |
| Современная эра | (с 1992) |
| Портал:Хоккей | |
Оригинальная шестерка (англ. The Original Six) представляет собой группу из шести команд, состоявших в НХЛ с сезона 1942—1943 по сезон 1967—1968. 25-летняя «Эра Оригинальной Шестёрки» по праву была названа золотым веком в истории профессионального североамериканского хоккея. Шесть команд — «Бостон Брюинз», «Чикаго Блэкхокс», «Детройт Ред Уингз», «Торонто Мейпл Лифс», «Нью-Йорк Рейнджерс» и «Монреаль Канадиенс» — участвовали в регулярном чемпионате НХЛ, спорили за выход в плей-офф и в тяжёлой конкурентной борьбе доказывали свои притязания на Кубок Стэнли. «Оригинальная Шестёрка» была базой, опираясь на которую, НХЛ с 1967 года начала своё стремительное расширение. Но несмотря на то, что состав Лиги почти четверть века был постоянен, игра за это время претерпела сильные изменения. Молодые таланты, попавшие в НХЛ по ходу и после войны, играли уже в более быстрый и скоростной хоккей. Примерно в то же время был изобретён новый вид удара по шайбе — щелчком, а вратари стали надевать на игры защитные маски из фибропластика. НХЛ ни на год не останавливалась в своём прогрессе, всё больше и больше приближаясь к тому хоккею, который мы все привыкли видеть сегодня.
Содержание
История
После того, как началась Вторая мировая война и США также присоединились к конфликту, многие молодые таланты призывного возраста отправились в Европу и на острова Тихого океана. Это сказалось и на клубах. Команды теряли хоккеистов, а иногда и клубы прекращали существование. Клубы НХЛ не стали исключением. После сезона 1941—1942 лигу покинула команда Бруклин Американс. Также сказались последствия Великой депрессии 1929—1932 годов. В итоге в лиге осталось только 6 клубов. Именно эти шесть клубов будут играть в НХЛ в течение 25 лет.
Первым обладателем «Чаши» формата Оригинальной шестерки стал «Детройт».
Последний сезон «Эры Оригинальной шестерки» НХЛ был сезон 1966—1967. Обладателем Кубка Стэнли стал «Торонто Мэйпл Лифз».
Команды Оригинальной шестерки НХЛ
- Торонто Мейпл Лифс
- Детройт Ред Уингз
- Нью-Йорк Рейнджерс
- Чикаго Блэк Хокс
- Монреаль Канадиенс
- Бостон Брюинз
Сезоны НХЛ времен Оригинальной шестёрки
Обладатели Кубка Стэнли времен Оригинальной шестерки
Расширение НХЛ в 1967
В 1967 году в НХЛ были приняты следующие команды, и «Эра Оригинальной шестерки» закончилась:
- Калифорния Силз
- Лос-Анджелес Кингз
- Миннесота Норт Старз
- Питсбург Пингвинз
- Сент-Луис Блюз
- Филадельфия Флайерз
Знаменитые хоккеисты времен Оригинальной шестёрки
- Жан Беливо
- Морис Ришар
- Терри Савчук
- Жак Плант
- Анри Ришар
- Фил Эспозито
- Горди Хоу
- Бобби Халл
- Иван Курнуайе
- Maurice richard profile.jpg
Морис Ришар
- Gordie Howe.jpg
Горди Хоу
- Bobby Hull.jpg
Бобби Халл
- Jean Béliveau 2009.jpg
Жан Беливо
- Jacques plante.jpg
Жак Плант
- Yvan Cournoyer.jpg
Иван Курнуайе
Напишите отзыв о статье "Оригинальная шестёрка"
Ссылки
- itinfo.nm.ru/woh/teams/nhl/hist4.html
| Восточная конференция | Западная конференция | ||||
|---|---|---|---|---|---|
| Столичный дивизион | Атлантический дивизион | Центральный дивизион | Тихоокеанский дивизион | ||
| Вашингтон Кэпиталз | Баффало Сейбрз | Виннипег Джетс | Анахайм Дакс | ||
| Каролина Харрикейнз | Бостон Брюинз | Даллас Старз | Аризона Койотис | ||
| Коламбус Блю Джекетс | Детройт Ред Уингз | Колорадо Эвеланш | Ванкувер Кэнакс | ||
| Нью-Джерси Девилз | Монреаль Канадиенс | Миннесота Уайлд | Калгари Флэймз | ||
| Нью-Йорк Айлендерс | Оттава Сенаторз | Нэшвилл Предаторз | Лос-Анджелес Кингз | ||
| Нью-Йорк Рейнджерс | Тампа-Бэй Лайтнинг | Сент-Луис Блюз | Сан-Хосе Шаркс | ||
| Питтсбург Пингвинз | Торонто Мейпл Лифс | Чикаго Блэкхокс | Эдмонтон Ойлерз | ||
| Филадельфия Флайерз | Флорида Пантерз | ||||
| Исчезнувшие команды | |||||
| Атланта Флэймз • Гамильтон Тайгерз • Калифорния Голден Силз • Канзас-Сити Скаутс • Квебек Булдогз • Кливленд Баронз • Колорадо Рокиз • Миннесота Норт Старз Монреаль Марунз • Монреаль Уондерерз • Нью-Йорк Американс • Питтсбург Пайрэтс • Сент-Луис Иглз • Филадельфия Квакерз • Виннипег Джетс • Квебек Нордикс • Хартфорд Уэйлерс • Атланта Трэшерз • Оттава Сенаторз | |||||
| ||||||
| ||||||
|
|||||||
Отрывок, характеризующий Оригинальная шестёрка
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
